Кому, как не Стейси, было понятно волнение Кэндис!

— Послушай, Кэндис, — заговорила она, стараясь вложить в свои слова как можно больше уверенности и оптимизма, — я абсолютно уверена: Рейнарды хотят, чтобы их внука воспитывала женщина, любовь которой к их сыну останется неизменной, как бы ни складывалась жизнь, женщина, которая будет с ним рядом и в горе, и в радости. Не забывай, что ты полюбила Винсента, когда ему было плохо. Уже одного этого достаточно, чтобы его родители отнеслись к тебе с симпатией и благодарностью.

Кэндис неуверенно улыбнулась. Она посмотрела на всех подруг по очереди, затем расправила плечи и подняла подбородок.

— Ты действительно так думаешь, Стейси?

— Не сомневаюсь в этом. Иначе, почему он выбрал тебя?

— Наверное, я и в самом деле подхожу Винсенту. И если Рейнарды не согласятся благословить наш брак, то мы все равно с Винсентом будем любить друг друга и воспитывать нашего ребенка.

— А мы во всем станем поддерживать тебя, — поклялась Мадлен.

Стейси было жаль, что у нее нет и половины такой же уверенности в себе, как у Кэндис. Она по натуре трусиха и, видимо, останется такою навсегда.

— Никогда не влюбляйся, — простонал Винсент и залпом выпил бутылку пива.

— Это совсем не то, о чем ты твердил мне последние шесть месяцев, — ответил другу Франко, сидя на противоположном конце дивана. Он взял пульт управления телевизором и включил американский спортивный канал. — Ты воздавал хвалу женщине, с которой полгода занимался сексом.

— Это гораздо больше, чем секс, Франко. Ты просыпаешься рядом с ней и наблюдаешь за тем, как она спит. И твое сердце наполняется такой необъятной радостью, какой может хватить на миллион человек.

Франко вспомнил, как сегодня утром наблюдал за спящей Стейси, но это не имело абсолютно никакого отношения к любви. Это было чувственное желание — и ничего больше.

— Ставлю пятьдесят долларов, что Марлине выиграет у Бостона, — сказал Винсент, отвлекая Франко от его мыслей. — Женщины — существа нелогичные и полные противоречий.

— Ты прав.

Похоже, он нашел у Стейси слабость: она принимала подарки только в том случае, если те приносили пользу ее друзьям. Такой альтруизм просто обязан был быть ширмой. Но для чего? Загадка!

— Женщины похожи на мозаику с недостающими частями. И это неразрешимая задача.

— Согласен.

Каждая новая черточка в характере Стейси, которую узнавал Франко, лишь укрепляла его в мысли, что она не похожа ни на одну из его знакомых женщин, а это означало, что ему надо узнать о ней как можно больше, чтобы понять ее стратегию.

Он с нетерпением взглянул на часы. Когда же она позвонит?

В выражении Винсента появилось смущение.

— Утром я сказал Кэндис, что сегодня прилетают мои родители и что я хочу сказать им, что она беременна.

— Так из-за чего вы с Кэндис повздорили: из-за приезда твоих родителей или из-за того, что они узнают о ее беременности?

— Не знаю. Когда мне сказали, что Кэндис носит моего ребенка, я был на вершине счастья.

Но Кэндис вдруг принялась настаивать, чтобы я никому об этом не говорил, хотя мои родители несказанно обрадуются рождению внука.

Отец Франко тоже нетерпелив. И поэтому пытается форсировать события. Франко вспомнил, какое задумчивое выражение было у Стейси, когда она сидела в кресле-качалке. Она не видела, что он наблюдает за ней. Франко вспомнил также печаль в глазах Стейси, когда она рассказывала ему о своей матери.

У Стейси была тяжелая жизнь, можно сказать, трагическая, но это не сломило се. И за это ее нельзя не уважать. Хотя, как ни крути, но тот факт, что она продалась ему за миллион евро, тоже никуда не денешь. Ну и головоломка!

— Кэндис — лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни, — продолжал Винсент. — Даже если бы у меня появилась возможность вернуться в прошлое и получить мое прежнее здоровое лицо с условием, что я больше никогда не увижу Кэндис, то я, не раздумывая, отказался бы.

Франко удивили эти слова, произнесенные мужчиной, который раньше слыл ловеласом и менял женщин, как перчатки. Да и сам Франко последние две недели не способен полностью отдаваться работе из-за того, что все время думает о Стейси. Единственное, что его успокаивало в этой ситуации, — скоро все закончится, как только Стейси сядет в самолет, направляющийся в Штаты.

Внезапно раздался звонок в дверь. Он никого не ждал. Может быть, это Стейси? Нет, она позвонила бы по телефону.

Франко пересек вестибюль и открыл дверь. Стейси выглядела так восхитительно в широкополой соломенной шляпке и скромном летнем платье, облегавшем ее стройную фигуру, что у него перехватило дыхание.

Улыбаясь, она сняла темные очки.

— Должно быть, уже слишком поздно, чтобы кататься на яхте?

— У меня в гостях Винсент.

Улыбка сразу же сошла с ее лица. Ее очевидное разочарование польстило ему.

— Все поняла, ухожу.

— Нет-нет, входи.

— Я не собираюсь злоупотреблять твоим временем, вот только вызову такси — и сразу уйду. — Она достала сотовый телефон, но он перехватил ее руку.

Когда Франко обнял ее, она вздрогнула, напоминая ему о прошлой ночи, о том, как он целовал каждый дюйм ее изумительного тела до тех пор, пока она не взмолилась и не попросила большего.

— Ты можешь пока позагорать во внутреннем дворике. Это частное владение. Я намажу тебя кремом для загара, а когда закончится бейсбол, я отправлю Винсента на поиски Кэндис, и у нас с тобой, как мы и планировали, будет жаркий секс, только не на яхте.

Когда Стейси представила это, ее тело напряглось и грудь натянула тонкую ткань платья.

— Звучит соблазнительно. Разумеется, я остаюсь.

Они прошли в комнату. Винсент поднялся им навстречу.

— Привет, Стейси. — Затем обратился к Франко: — Только что позвонила Кэндис. Я должен идти. — Увидев злорадную ухмылку на лице друга, Винсент встряхнул головой и добавил: — Смейся, смейся, пока какая-нибудь красотка не заставит тебя плясать под свою дудку.

— Этого никогда не случится, топ ami.

— Подожди, приятель, придет и твой день. Не провожай меня.

Мгновение спустя хлопнула входная дверь. Франко повернулся к Стейси.

— Раздевайся.

Она сжала сумочку.

— Здесь? Сейчас?

Он скинул свою рубашку, положил ее на диван, вытащил из кармана презерватив, снял брюки, а затем и все остальное.

Обнаженный, он подошел к ней, отвел ее шелковистые волосы назад, расстегнул молнию на платье, щелкнул застежкой лифчика и стянул и то, и другое вниз. Он вдыхал аромат Стейси, и его контроль над собой ослабевал с каждой секундой.

— Пойдем.

Он взял у нее из рук соломенную шляпку, которую она держала перед собою, словно щит, и отбросил ее в сторону. Несмотря на природную застенчивость Стейси, жгучее желание светилось в ее глазах.

— У тебя есть крем для загара?

— Нет.

— Я вернусь через минуту и затем, топ gardenia,заставлю тебя стонать и просить пощады.

Стейси никогда не стремилась загореть. У нее даже не хватало храбрости примерить хотя бы одно из бикини, столь распространенных на здешних пляжах. А уж тем более разгуливать без верхней части купальника.

Она не могла и представить, что будет находиться во внутреннем дворике Франко совершенно голой. Оглядевшись по сторонам, она убедилась, что, благодаря покрытым виноградными лозами решеткам, никто из посторонних не сможет увидеть ее. Солнце быстро нагрело ее обнаженную кожу. Вскоре подошел Франко. Он нес пару полотенец, пузырек с кремом для загара и бутылку с водой.

Сердце Стейси забилось быстрее. Она облизнула ставшие сухими губы. Если бы кто-нибудь месяц назад сказал ей, что она будет вот так наслаждаться жизнью, она подумала бы, что имеет дело с сумасшедшим.

Франко подвел ее к деревянному топчану.

— Ложись на живот и закрой глаза, — приказал Франко.

Теплое масло растекалось по плечам и спине. Руки Франко, уверенные и дерзкие, мягкими движениями ласкали кожу. И уже вскоре Стейси перестала думать о том, что кто-то мог наблюдать за нами, а полностью сосредоточилась на собственных ощущениях.