28 апреля Бениовский приказал священнику отворить в церкви царские врата и вынести из алтаря крест и Евангелие – каждый из бунтарей обязан был при всех присягнуть на верность царевичу Павлу Петровичу. Присягнули все, кроме одного, самого близкого Бениовскому человека – Хрущева. Но этого вроде как и не заметили, опьяненные общей победой. И хотя бунтовщики, отрезвев, заподозрили неладное, было уже поздно – присяга Павлу отрезала пути к отступлению.
29 апреля на реке Большой построили одиннадцать больших паромов, погрузили на них пушки, оружие, боеприпасы, топоры, железо, столярный, слесарный, кузнечный инструменты, различную материю и холст, деньги из большерецкой канцелярии в серебряных и медных монетах, пушнину, муку, вино и прочее – полное двухгодичное укомплектование галиота. В тот же день паромы отвалили от берега и пошли вниз по течению в Чекавинскую гавань для подготовки к вояжу галиота «Святой Петр».
Чекавинская гавань в XVIII веке была одним из самых удобных корабельных пристанищ. Залив Большой реки имел прямой, созданный искусственно проток в море. Морские корабли проходили по протоку в залив, глубокий и защищенный от волнений. На устье реки Большой, звавшемся Поворотом, стояло село Чекавка. В нем разгружались корабли, доставлявшие припасы в Большерецк. Маяк с фонарями, в которые была вставлена слюда, указывал мореходам путь в большерецкое устье. В заливе против Чекавки отстаивались корабли, пришедшие с Алеутских и Курильских островов и из Охотска или следовавшие туда с Камчатки. Короче говоря, спокойная Чекавинская гавань в двадцати верстах от Большерецка была, по существу, его морским предместьем. В Чекавинской гавани и зимовал казенный галиот «Святой Петр». Мятежники немедленно захватили корабль, и Максим Чурин стал выводить судно на рейд. Двенадцать дней ушло на сборы.
2 мая судно вывели из гавани в устье, но нужно было его утяжелить. Штурман Чурин решил, что вместо балласта достаточно догрузить галиот мукой. 3 мая в Большерецк был послан казак Иван Рюмин. Для Камчатки мука всегда была большой ценностью, но тем не менее 7 мая Рюмин уже вернулся в Чекавку на пароме с необходимым количеством муки. Галиот был готов к отплытию.
Но еще четыре дня не трогались в путь. Перед отбытием из Большерецка заговорщики сочли необходимым объяснить причины бунта и свои цели. В связи с этим ими было составлено так называемое «Объявление Сенату». Это было программное письмо Екатерине II, в котором восставшие обвиняли ее в незаконном захвате престола, а ее вельмож – в грабеже народа. В причинах, приведших к мятежу, указывались: лишение престола Павла Петровича, несправедливые разделы Россией Польши, монополия государства на спиртные напитки и соль, непосильные подати с простого народа, несправедливость существующего судопроизводства и другие. 11 мая «Объявление» было оглашено для всех и подписано грамотными за себя и своих товарищей. Под этим документом нет только подписи Хрущева. Но это была не последняя его привилегия на камчатском берегу: утверждая, что галиот отправляется искать для жителей Камчатки свободные земли для счастливой жизни, Бениовский позволяет своему другу, якобы за долги, взять с собой на галиот мужа и жену Паранчиных, камчадалов, бывших «ясашных плательщиков», а теперь холопов. 12 мая «Объявление» было отправлено Екатерине.
Реакция официальных российских властей разного уровня на камчатский бунт была удивительно вялой. После того как бунтовщики захватили галиот «Святой Петр», уже 30 апреля управление Камчаткой по народному сходу было поручено командиру судна «Св. Екатерина» штурману Софьину, который составил опись казенному имуществу, разграбленному Бениовским, и потребовал 12 человек из Верхнего и 40 человек служилых из Нижнего острогов на случай нового нападения Бениовского. В июне 1771 года Софьин сдал должность каптенармусу Рознину, а сам на судне «Св. Екатерина» отправился с донесением о бунте в Охотск.
Начальник Охотского порта Плениснер только 5 сентября послал в Большерецк капитан-лейтенанта Хметевского с 15 человеками команды для управления Камчаткой и проведения следствия о бунте. Иркутский губернатор Бриль послал 7 октября 1771 года Плениснеру предписание, в котором командир Охотской военной команды Тимофей Шмалев немедленно отправлялся на Камчатку командиром. Но Шмалев долго по болезни пробыл в Якутске и прибыл в Большерецк только в июле 1773 года Хметевский, сдав ему должность, выехал в Охотск. 30 апреля 1772 года Екатерина подписала указ, желая положить конец бедствиям камчадалов и вообще восстановить там порядок. По этому указу камчатское управление снова сделалось независимым от охотского, и, кроме того, ему предписывалось заведовать Гижигинским округом, Курильскими и Алеутскими островами, но состоять под начальством иркутского губернатора и иркутской канцелярии.
Итак, еще раз заметим: бунт на Камчатке действительно организовали ссыльные люди. Но основной состав бунтовщиков пердставляли служилые люди: военные моряки, казаки и морские промысловики. Очень важно иметь в виду, что среди восставших не было единства. Основная часть их связывала свою будущность с Россией. Следуя первоначальным планам, мятежники намеревались сразу пристать к берегам Сахалина или Южным Курильским островам. Там при новом сложении обстоятельств искать пути к своей свободе, но в России! А вот у Бениовского и еще нескольких его ближайших сообщников были другие планы – бежать за границу и там решать свои мятежные дела. Их мало интересовала судьба России. Фактически Бениовский использовал основную массу камчатских бунтовщиков в своих корыстных целях. И, прежде всего, заложниками этих целей оказались военные моряки – участники бунта, без которых не состоялся бы и сам бунт, и необычная одиссея галиота «Святой Петр».
О большерецком бунте 1771 года и о его руководителе – Августе Морице (Мауриции) Бениовском – написано немало. Но на взгляд авторов настоящей книги, ни в исторической, ни в художественной литературе не сделано серьезной попытки рассказать не только о руководителе бунта и его ближайшем окружении, но и о тех людях, которые поддержали этот бунт в камчатской столице, а потом бежали на захваченном казенном галиоте «Святой Петр» из Чекавинской гавани большерецкого устья в Китай. В том числе очень мало информации о военных моряках – участниках этого бунта.
Среди камчатских бунтовщиков и беглецов на галиоте «Святой Петр» были военные моряки: штурман Максим Чурин (командир галиота «Святой Петр»), штурманский ученик Дмитрий Бочаров (командир галиота «Святая Екатерина»), матросы из присыльных арестантов (расконвоированные, исполнявшие наказание в качестве матросов) Алексей Андреянов, Григорий Волынкин, Степан Львов, Василий Семяченков (все с галиота «Святой Петр»), «матрозы Охотского порта» Василий Ляпин, Петр Сафронов, подштурман Алексей Пушкарев, штурманские ученики Герасим Измайлов и Филипп Зябликов (последние насильно уведены на галиоте «Святой Петр»), матросы Василий Потолов, Петр Софронов, Герасим Береснев, Тимофей Семяченков (с галиота «Святая Екатерина»). То есть значительную часть беглецов-бунтовщиков составляли военные моряки. На наш взгляд, причины бунтарского бегства этих военных моряков с Камчатки носят, увы, совсем не романтический, как принято сегодня считать в исторической, а тем более в художественной литературе, а драматический и даже трагический характер. Потому что у многих из этих бунтарей было достаточно оснований для борьбы за справедливость, поруганную честь, разбитые надежды, растоптанное счастье. И Бениовский ловко использовал эти ситуации, связал людей ложными надеждами и столь же ложной клятвой, которой первый и изменил.
Идея о побеге на военном корабле созрела у Бениовского в Охотске, где он вместе с ссыльными шведом майором Винбландом и еще тремя русскими, отправленными в вечную ссылку на самый край русской земли, – Степановым, Пановым, Батуриным, – оказался в 1770 году. Охотским портом в то время командовал Федор Христианович Плениснер. Немец по происхождению, он родился в Курляндии (Западная Латвия), служил в конной лейб-гвардии. Был переведен в Якутск. Затем за «некоторую вину» в 1737 году, то есть при императрице Елизавете, он был наказан плетьми и сослан в Охотск «на житье вечно». Витус Беринг в 1738 году пригласил Плениснера в свою экспедицию в качестве художника. После экспедиции Плениснер получил освобождение и даже вернулся в Москву. Затем он снова уехал на Дальний Восток, где занимался географическими исследованиями и организацией экспедиций. В частности, он отправил на морской многовесельной байдаре на Южные Курильские острова казачьего сотника Ивана Черного, который составил описание около 1200 км Курильской гряды, а также составил подробную карту тех мест, где он побывал. С карты этой потом были сняты копии, одна из которых должна была храниться в большерецкой канцелярии. Копии делал бывший канцелярист, разжалованный в казаки Иван Рюмин. Конечно, это было очень полезное описание для тех, кто хотел совершить побег с Камчатки на корабле.
