Отец Томо поднялся на ноги, края его пиджака были такими твердыми, что ими можно было резать камабоко. Он постоянно смотрел на часы, и я задумалась, какую встречу он пропускает, находясь здесь. Если бы мама Томо была жива, он бы сюда не пришел. Он тоже так думал?

Он низко поклонился Йошиноме.

— Моши ваке гозаимасен, — извинился он. — Поверить не могу, что мой сын способен на такое. Школа всегда была для него важной.

— Юу-сан, прошу вас, сядьте, — сказал Йошинома, указывая рукой, пока отец Томо не уступил. — Мы тоже удивлены. Он был прекрасным учеником, примером для многих. У него хорошие оценки, он продвинулся еще дальше в кендо. Но мы не можем не реагировать на такую выходку в стенах этой школы, — директор отклонился на спинку кресла. Оно заскрипело, спинка вжалась в стену. — Могу лишь представить, что он был чем-то отвлечен.

Рука Томо сжалась в кулак.

— Коучо, Кэти с этим не связана, — сказал он напряженным голосом. Зря он так. Нужно было сохранять спокойствие, иначе проблем будет только больше. И он это знал.

— Как и Томо-сэмпай, — сказала я. Самое время применить вежливые формы на практике. — Он этого не делал.

— Боюсь, поздно так говорить, мисс Грин, — сказал Йошинома. — Да, у нас нет доказательств, что это Томо нарисовал те ужасные кандзи на досках, но он был расстроен. И такой стиль написания кандзи увидишь не у многих. А еще раздевалка… она была залита чернилами, ученики видела, как он туда шел. Он шел отмывать руки.

— Вы не можете этого утверждать, — я повысила голос. — Это был не он. Мы пришли в школу в одно время. Это был не он!

Диана коснулась моей руки, предупреждая. Я говорила с директором не так, как было принято в Японии? Я перегнула палку, но и Йошинома был не прав. Томо ничего этого не делал, точнее, делали чернила в нем, кровь ками в его венах. Он не хотел, чтобы это произошло. Он не должен был страдать из-за Тсукиёми.

Голос Дианы был спокойным, когда она заговорила. Я ни разу еще не слышала ее такой серьезной.

— Йошинома-сенсей, они хорошие. Кэти старается выучить кандзи, чтобы остаться в Сунтабе, чтобы догнать одноклассников. Они уж точно не стали бы портить себе будущее.

— Согласен, — сказал директор, склонившись вперед и упершись локтями в стол. — Но у этого проступка уже появились последствия.

Отец Томо кивнул, но, как оказалось, он просто смотрел на часы.

Йошинома со свистом выдохнул сквозь зубы.

— Честно говоря, некоторые учителя просили об исключении.

Томо судорожно вдохнул, глаза его были круглыми и испуганными.

Отец его уже не смотрел на часы.

— Йошинома-сенсей!

Голос директора был мрачным и монотонным.

— Он не первый раз причиняет неудобства. С первого же года он постоянно попадал в драки.

Отец Томо выпалил:

— Из-за смерти матери он…

— Это было семь лет назад, Юу-сан. Ходили даже слухи, что от него беременна ученица высшей школы Кибохан. Такой ученик нужен нашей школе?

Слухи о Шиори дошли и до учителей. Томо сжал ладони в кулаки, лицо его отца было белым.

— Это ложь, — сказал он, опустив голову, подбородок касался крепко завязанного галстука.

Я помнила, как этот узел галстука был ослаблен, а пуговица у воротника расстегнута. Томо смотрел на трясогузок, что летали над Торо Исэки, когда я впервые попала в его тайное место для рисования. Я хотела взять его за руку, увести отсюда, убежать туда, где мы будем в безопасности, где никто нас не достанет. Где мы сможем летать.

Йошинома вздохнул.

— А еще ваш друг Ишикава Сатоши получил огнестрельное ранение летом, Томохиро. Юу-сан, вы знаете, чем живет ваш сын?

Я отвела взгляд от отца Томо, боясь, что эмоции проступят на его лице. Его голос дрожал.

— Коучо, уверяю вас, Томо не связан с тем, как Ишикава разрушает свою жизнь.

— Но, — продолжал директор, — Юу набрал на предварительных экзаменах высшие оценки среди третьего курса. И он довольно известен в кендо. Такое признание нужно нашей школе, — он прочистил горло. — Так что я поговорю с учителями, чтобы Томохиро остался в Сунтабе.

Меня охватило облегчение, я выдохнула, только сейчас осознав, что задерживала дыхание. Отец Томо поклонился директору.

— Он будет отстранен, конечно. Сами понимаете, такое не может пройти без наказания.

— Конечно, — проворчал отец Томо.

— Месяц, Томохиро. — сказал Йошинома, я содрогнулась. Месяц?

— Но экзамены… — возразил отец Томо.

— У него есть шанс заниматься дома, если он хочет сдать экзамены по возвращению. Проступок серьезный, Юу-сан. Месяц даст ему время вспомнить о работе и забыть об отвлечениях.

О. Так они хотели разделить нас, думая, что за это время мы разойдемся. Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Это не сработает. Они нас не остановят. Вместе мы сильнее, чем они думают.

Выражение лица Томо было нечитаемым.

— А тренировки кендо?

— Ты вернешься ко времени тренировок к турниру, Томо. Но пока что Ватанабэ-сенсей и Нишимура-сенсей советуют тебе заниматься дома. Они хотят, чтобы ты оставался в спортивной форме.

— А Кэти? — спросила Диана. Она все еще сжимала мою руку, подбадривая меня. Я была рада, что она здесь, со мной. Даже ели она устроит мне выговор позже, она меня все равно любила. А Томо чувствовал к отцу то же самое? Они казались такими далекими, хотя и сидели рядом, словно два разных мира, словно они даже не могли разглядеть друг друга.

— Кэти школе проблем не причинила, — сказал Йошинома, — и мы решили, что она была втянута невольно. У нее, я извиняюсь, не хватило бы навыков, чтобы написать те кандзи.

Меня спасла собственная безграмотность. Я могла бы радоваться, но это меня раздосадовало.

— И мы подумали, что ей лучше… побыть пока подальше от Томохиро, чтобы они обдумали свое будущее.

И снова эти слова в ключе «мы знаем, как для вас лучше». Вы ведь дети. Вы даже не знаете, что такое любовь. Вы ослеплены. Вы ломаете свое будущее.

Мы поклонились Йошиноме-сенсею и вышли в коридор. Я попыталась заглянуть в глаза Томо, но он не поднял голову. Он следовал за отцом из школы. Не важно. Я чувствовала его мысли, как свои собственные.

Они не знали нас. Они не понимали, что у нас есть. Мы принадлежали друг другу. Я была уверена в своих чувствах, в том, что ощущала каждой клеточкой тела.

Они не могли сломить нас. Ничто не могло.

Сон начался с тихого вздоха, шепота вдалеке, словно шумели волны океана. Я увидела, как солнце сверкает на море, чьи волны набегали на берег Японии, как в Мияджиме, или как мы с Томо видели в заливе Суруга. Но давным-давно мы с мамой приезжали к ее друзьям в Мейн и ходили по берегу Атлантического океана. Солнце блестело на воде так ярко, что я жмурилась, и мне почти ничего не было видно, хотя я хотела увидеть все.

— Смотри, Кэти, — говорила она с улыбкой. — Море словно бесконечное. Сверкает и искрится жизнью, — казалось, нет границ, и все вокруг теплое и синее. Этот океан был другим. Он был тусклым и темным, набегая на берег серыми волнами. Границ не было видно, и казалось, что весь мир утонул. Остался лишь берег, на котором я стояла, где песок впивался в босые ноги.

«Я сплю», — поняла я. Мне отчетливо казалось, что что-то не правильно, словно я не могла охватить взглядом всю картину.

Все было тусклым и увядшим. Берег за мной тянулся далеко, но я понимала, что это последний кусочек земли среди пустых морей. Земля исчезла.

Я пошла по берегу. Волны приносили мне вздохи, нестройный шепот, голоса, что я почти не различала. Но все же слышала.

На берегу лежал разбившийся корабль, куски дерева, что покрывало нос корабля, были с гвоздями, что крепились теперь только к воздуху. Пустой панцирь черепахи лежал брюхом вверх, на нем были начерчены кандзи. Волны проникали внутрь, как в туннель, разбиваясь на брызги. Обломки давней бури, что уже ничего не означали.

Ярко-оранжевые тории появились из тени, врата возвышались, и серый цвет отступил, оставив в том месте цвет. Вздохи звучали громче, теперь напоминая завывания.