Кларетта обвила его шею рукой.

— Джейми, дорогой, помолчи и поцелуй меня.

Он так и сделал. И, пока страсть не изгнала из ее сознания все другие мысли, Кларетта подумала, что с папой можно поторговаться, прежде чем Джейми сделает предложение. Ей в голову пришла потрясающая идея!

— Это жестоко, — презрительно заявила Кетлин. — Я не могу оставить Грейн с чужим человеком только потому, что вам на вечер понадобилась хозяйка для приема.

— Суровые времена требуют суровых мер, — ответил Франкапелли. Его внимание было поглощено складками на кружевных манжетах, а не Кетлин, метавшаяся по комнате как львица в клетке. — Я нанял уважаемого и надежного человека для вашего ребенка. Грейн в умелых руках.

— Не пойду, — бросила через плечо Кетлин, удаляясь от графа. — Вы не можете требовать, чтобы я принимала толпу незнакомцев, когда меня волнует здоровье моей дочери.

— Очень даже могу. — Он устремил на Кетлин тяжелый взгляд. Ее вечернее платье, созданное в дополнение к его черному как смоль фраку, было сшито из черного шелка и серебряного кружева. Ее волосы, переплетенные серебряными лентами, были уложены на затылке. — Вы всех ослепите.

Ее острый как кинжал взгляд не обескуражил его.

— Разве я не был чрезвычайно великодушным хозяином?

— Да, конечно, — ответила Кетлин, подойдя к графу и тепло улыбнувшись ему. — Вы были удивительно терпимы. Но…

— Никаких «но»! — перебил Франкапелли. — Сегодняшний вечер очень важен для меня. Я прошу вас лишь сдержать обещание и принять моих друзей в моей ложе в опере.

— Возможно, я смогла бы встретиться с ними, — задумчиво проговорила Кетлин, вновь заходив по комнате, — если там не будет лорда Кирни.

Франкапелли пожал плечами:

— Вы должны смело посмотреть в лицо вашему дракону и низвергнуть его, иначе вам никогда не освободиться от прошлого.

Кетлин так резко остановилась, что платье обвилось вокруг ее ног.

— Вы правы! Я веду себя глупо. В конце концов я знала, что мы с ним еще встретимся. И все же, почему он вернулся из Англии так быстро?

— А вот об этом вы спросите у него. Не соблаговолите ли взять свой палантин? Мы опаздываем.

Кетлин вздрогнула, удивленная тем, что позволила себе на секунду в мечтах вернуться в ночь, после которой прошло уже полтора месяца.

— Конечно.

Когда за ней закрылась дверь, Франкапелли усмехнулся. Он не спросил ее, почему перспектива встречи с лордом Кирни волнует ее сильнее, чем благополучие дочери. А не спросил потому, что понимал: нежелание Кетлин появиться сегодня на публике не имеет никакого отношения к Грейн.

Хотя она ни о чем не рассказывала ему, он знал, что произошло полтора месяца назад. Неаполь, кроме всего прочего, был городом слухов. Он знал: она пошла на квартиру лорда Кирни, знал, как долго там пробыла, что ела и пила и в каком гневе ушла оттуда. Любовники поссорились, и ссора служила верным признаком того, как именно будут развиваться события. Горячий темперамент требовал как физического, так и эмоционального выхода.

Франкапелли вздохнул. Он потеряет ее. Кирни увезет ее, а он вернется к своей жизни среди мужчин, без детей и без женской красоты. Хорошо, что она любит. Любовь стоит жертвы.

Граф остановился возле своего бюста, который Анджело привез сегодня утром, и улыбнулся. Он и в самом деле очень красив.

— Ах, любовь!

Кетлин вернулась во дворец Франкапелли, когда оркестр заиграл тему третьего действия. Она заявила, что у нее разболелась голова, и была крайне удивлена, когда Франкапелли предложил ей поехать домой. Его опера имела огромный успех.

Он мог обойтись без нее.

Поднимаясь по лестнице в свои комнаты, она дала волю своему разочарованию. Она ожидала — нет, боялась, — что лорд Кирни придет на спектакль, но он так и не появился.

Узнав от Франкапелли, что несколько дней назад Квинлан вернулся в Неаполь, она попыталась заставить себя радоваться тому, что он не изъявил желания встретиться с ней. Убеждала себя в том, что он с уважением отнесся к ее требованию больше не приближаться к ней.

Она не хочет, чтобы он даже близко подходил к ней, устало размышляла Кетлин, потирая виски. Она хочет, чтобы он уехал из Неаполя, из Италии. Она хочет, чтобы их разделяли континенты и океаны. Она хочет…

О, черт! Как же ей хотелось увидеть его сегодня вечером! Она направилась к своим комнатам на втором этаже, в каждом ее движении сквозило сожаление.

Грустно! У нее есть все права ненавидеть Квинлана Делейси. В ту ночь, когда они были вместе, он признался ей, что совершил ужасный, непростительный поступок, написав то злое письмо. Он не может оспаривать это. Она не может любить человека, способного на такую жестокость. — И все же я люблю его.

Кетлин остановилась в тени освещенной лунным светом арки, которая вела на террасу, отделявшую ее комнаты от другого крыла дома. Она действительно любит его. Несмотря на то что он сделал. Ведь он честно признался в содеянном. Если бы он промолчал, она бы никогда не узнала о его участии. Ему бы не пришлось обнажать перед ней свою душу и испытывать на себе всю степень ее негодования. Однако он посчитал долгом чести открыть ей правду. Разве можно не восхищаться такой отвагой?

Кетлин вышла на террасу и приспустила палантин, чтобы ночной ветерок овевал обнаженные плечи. Квинлан был прав насчет нее. Она простила его, как только ее гнев утих. Ей хотелось видеть в нем только лучшее, хотелось найти ему оправдание и поверить, что если бы он не написал письмо, то его написал бы Петтигрю и результат оказался бы тем же. Фактически Квинлан являлся лишь курьером. Ей хотелось верить, что их чувства — ее и его — достаточно сильны, чтобы пережить это разоблачение.

Но больше всего ей хотелось верить в то, что у них есть будущее. Однако он не появился сегодня.

Кетлин заметила, что дверь в комнату Грейн открыта, и встревожилась. Слуги знали, что нужно держать окна и двери закрытыми, дабы уберечь малышку от губительного воздействия ночного ветра. Она поспешно пересекла террасу и остановилась перед дверью.

Она увидела его прежде, чем узнала.

Он сидел в кресле с высокой спинкой возле открытой двери. Его ноги были вытянуты, локти покоились на деревянных подлокотниках, а руки поддерживали у груди сверток, из которого виднелась головка с темными кудряшками. На полу рядом с креслом стояла наполовину пустая бутылка и валялась использованная пеленка. Он склонил голову набок, как будто спал, но в лунном свете было видно, что его глаза открыты. Кетлин встретилась с ним взглядом, и ее словно пронзила молния.