Тем временем остальные столпились вокруг Руперта. Маврикий бросился в объятия брата. Они колотили друг друга по спинам, от радости ругаясь по-датски, по-немецки, по-французски, и не слышали, как Уильям Легг сказал:
— Мы думали, вы давно погибли, принц. Но если уж небеса сохранили вам жизнь, несмотря на все, что мы слышали, — вы, должно быть, уже стали святым.
— Вы болтаете, как папистский проповедник, Легг, — рыкнул Эйтин. И тут же замахал руками на друзей Руперта: — Эй, марш! Убирайтесь отсюда!
— Э, нет, эти двое пришли со мной, — вмешался Руперт, локтем отталкивая Скотта, потерявшего дар речи от негодования. Повернувшись к королю, Руперт продолжил, говоря громко, чтобы заглушить ропот недоумения и смятения: — Ваше величество, если бы не эти двое, я был бы по-прежнему закован в цепи, а то и вовсе лежал бы бездыханный. Они набрались мужества не только для того, чтобы помочь мне обрести столь желанную, столь дорогую свободу, нет… они, в своей преданности, бесстрашно шагали все дальше и дальше в неведомое, не смущаясь тем, что их впереди ждали многие опасности. Может быть, то оружие, которое мне удалось раздобыть с их помощью, не обладает слишком уж большой силой в этом мире; но, ваше величество, королевское знамя будет вечно реять высоко и гордо, если его поддержат такие прекрасные души.
Дженифер схватила его за руку.
— О нет, Руперт, нет! — прошептала она в растерянности. — Мы лишь жалкие искры, а ты — кремень…
Уилл неловко переступил с ноги на ногу.
— Ну, это, ни к чему бы нас так уж восхвалять, — пробурчал он. — Мы же просто пустые пузыри, даже и меча не надо, чтобы мы лопнули…
Маврикий задумчиво почесал затылок:
— Я что-то не понял… из чего состряпана эта метафора?
Присутствующую знать и солдат охватило глубокое молчание. Грохот пушек вдали казался нереальным. Карл поднял руку.
— Если все это действительно так, — сказал он, обращаясь к своему племяннику, — молю тебя о чести: дай мне узнать имена этих достойных людей и кто они таковы.
И вновь дрогнула придворная выдержка короля, когда тот, что выглядел юношей, шагнул вперед и сделал реверанс. Руперт весело улыбнулся.
— Это не парнишка перед вами, ваше величество, — объяснил принц, — это высокочтимая девица, Дженифер Элайн, и она будет моей супругой перед Богом, если Бог позволит нам пережить эту войну. — И принц добавил вызывающим тоном: — Она не знатного происхождения, но никто более, чем она, не достоин звания принцессы. А Уилл Фарвелл, смиренный мелкий фермер, обладает таким сердцем… — он беглым взглядом окинул своих соперников, — что и у сотни герцогов не найдется подобного.
Карл, выслушав Руперта, на мгновение задумался, а потом тоже улыбнулся — добродушно и мягко. И обратился к двоим, стоявшим возле принца:
— Если это и вправду так… а Руперт всегда правдив… что ж, тогда — добро пожаловать в наш бедный дом, и жаль, что я не могу приветствовать вас в тронном зале… — Он поцеловал руку девушки. — Моя леди, если вдруг, случайно, у вас нет родственников-мужчин, не будет ли позволено мне повести вас к алтарю? — Дженифер вспыхнула от смущения и счастья. А король обратился к Уиллу: — А ты… принц назвал тебя Уильямом Фарвеллом, не так ли? Сейчас, пожалуй, не время говорить о звании пэра, поместьях и прочих земных благах и дарах. Но если ты поклянешься служить короне… это лишь формальность, и я уверен, ты прекрасно это понимаешь…
Смущенный ничуть не меньше, чем Дженифер, Уилл выпалил:
— Во имя Господа нашего Иисуса Христа, я всегда буду верен нашему королю!
— Тогда встань на колени.
Уилл повиновался. Карл вынул из ножен меч и коснулся лезвием плеч и головы Фарвелла.
— Скорее ради нашей чести, чем ради твоей, здесь, в этом святом и благословенном месте, мы нарекаем тебя рыцарем. Встань, сэр Уильям Фарвелл!
Дрожа и пошатываясь, Уилл поднялся.
— Это я-то? Рыцарь? Как сэр Ланселот? Да быть того не может! Быть не может! — Кадык Уилла подпрыгивал при каждом слове. — О, да что же Нелл моя скажет, когда такое услышит?! Ох, сир, вы уж меня простите, что-то я лопочу, как младенец!
Руперт, Маврикий, Легг и еще кто-то из придворных столпились вокруг Фарвелла, поздравляя его. Но Дженифер поспешила отвести Уилла в сторонку, держа его за руку, как любящая сестра, а Руперт остался с придворными и королем.
— Лорд, мне бы понадобились недели, чтобы рассказать обо всем, что я пережил, но я обойдусь минутами, — сказал принц. — Однако мне придется говорить об этом с вами наедине, и, может быть, еще при тех из ваших советников, которые умеют молчать… нет, лучше будет, если сначала лишь вы узнаете обо всем. Надеюсь, вы поверите моему рассказу и не воспылаете отвращением, а спокойно решите, что делать. А вам, джентльмены, — обратился он к остальным, — я пока скажу лишь одно: мы трое прорывались сюда вовсе не для того, чтобы умереть, но для того, чтобы доставить королю некое мощное тайное оружие, добытое нами в дальних странах. Не стану утверждать, что с его помощью мы обязательно выиграем битву. Скорее всего нас постигнет неудача. Но мы обязаны попытаться, доверясь милости Господа. — Постепенно голос принца креп, пока не заглушил голоса далеких пушек: — Что бы ни случилось, мы не должны сдаваться и не должны сидеть в осаде, ожидая, пока собаки-пуритане выгонят нас из норы. Мы мужчины, говорю я, а не барсуки, прячущиеся в земле. Так соберем все силы, что остались у нас, и нападем первыми. Может быть, мы сумеем прорваться через позиции врагов и доберемся до моря и найдем корабль, чтобы спасти нашего короля. А может быть, мы сумеем так встряхнуть противника, что он согласится на почетные для нас условия договора, и мы уйдем живыми и свободными, с прощением или в ссылку, по нашему выбору. Но, может быть, мы просто погибнем без особой пользы. Так что же? Если мы ничего не предпримем — мы погибнем; но если мы погибнем в борьбе — то хотя бы погибнем все вместе и с честью… а что может быть лучше для военного братства?
Маврикий зааплодировал. Несколько человек присоединились к нему. Младший принц резко шагнул вперед и полным благородства голосом произнес:
— Каково бы ни было твое оружие, Руперт, оно будет нашим! Твоя удача касается и нас тоже. Нет, мы не заползем в нору; теперь ты с нами, и мы каждую минуту будем помнить об этом. Ты и сам слышишь, как радостно кричат наши воины там, снаружи, возле башни! Одно твое слово стоит всех талантов Цезаря. И с тобой мы помчимся с этого холма, топча и сжигая наших врагов. На них обрушится ад, а твое имя поразит их, как молния. О король, в сумерках, когда утихнет оружейный огонь, я возьму несколько надежных людей и отправлюсь на разведку на равнину. Мы будем осторожны, мы обмотаем копыта коней тканью, и мы проскользнем мимо стражей в полутьме… ведь стражи пуритан — это простые деревенские парни и подмастерья, которых насильно поставили под ружье. Руперт помнит, как однажды мы… ну, сейчас это неважно. Мы рассыплемся в стороны, мы помчимся от дома к дому, от вересковых пустошей к холмам и лесу, и будем всем и всюду кричать лишь одно: «Принц Руперт вернулся! Тупая и злобная машина Кромвеля не сумела раздавить его! И если вы хотите обрести свободу, берите ваши охотничьи ружья, берите ваши серпы и косы, кирки и мотыги, поднимайте карающие цепы; спешите к древнему святому Тору и сражайтесь за ваши права! Хотя год и на исходе, явился Зеленый человек! А белый плюмаж Руперта развевается во имя короля!»
Карл, казалось, немного смутился и испугался; но внезапно силы вернулись к этому доблестному человеку, и он увидел, что его люди тоже воспрянули духом.
Остов башни возвышался, как скала, среди чахлой травы, темных зарослей ежевики, кустарника и деревьев. Луна едва поднялась, коснувшись холодными лучами реки, равнины, рвов и канав, далекой, но кажущейся странно близкой серовато-синей Мендипской гряды и плавно возвышающегося холма, именуемого Островом Авалон; этот холм венчал Гластонбери-Тор. Город, лежащий внизу, притаился во тьме; дальше, на равнине, кое-где светились красным сторожевые костры неприятеля. Изредка под звездами проплывали небольшие облачка; дул холодный ветер. Время от времени звучали выстрелы. Далеко на болотах кричала выпь.
