Разумеется, она ничего не знала о нем. На небольшом банкете в честь открытия выставки были, конечно, и другие гости, но тем не менее все его внимание было сосредоточено на ней одной. Тогда же он отвез ее домой на служебной машине. Машину вел шофер и сопровождал еще один человек из окружения Грэма, который сидел на переднем сиденье. Вся эта пышность тогда поразила ее…

Губы скривились в пренебрежительной усмешке. Наконец-то она освободится от него, от воспоминаний, связанных с коротким пребыванием на этой вилле. Вилла, отделенная от внешнего мира, казалась ей поначалу неким убежищем. Здесь не было никаких устройств безопасности. За всем следил только Рене. А что с ней будет, если Грэм увезет ее в Нью-Йорк, в свою квартиру, в эти прекрасно обставленные комнаты; туда, где можно пользоваться автомобилями самых престижных моделей, которые всегда стоят наготове и могут доставить ее в любое место и с тем же комфортом отвезти домой? Что за жизнь ожидает ее там?

Конечно, все будет так, как она сейчас предполагает. Однако теперь она не сможет относиться ко всему так, как это было в начале их совместной жизни. В то время все ей казалось чудесным, словно жизнь происходила в каком-то ином мире, лежащем в другой плоскости. Грэм выбил ее тогда из привычной колеи, отвез в Нью-Йорк, почти умиравшую от счастья, поселил в странном, совершенно новом для нее мире, внушавшем ей благоговение.

Конечно, не потребовалось много времени, чтобы понять, что все, чем занимался Грэм, было связано с бизнесом. Для него было обычным привозить Арабеллу домой на обед или допоздна задерживаться с ней в офисе, разбирая бумаги или подписывая договоры. Но это никогда не вызывало у Эрни подозрений. Сама же Арабелла вела себя сдержанно и деликатно, хотя иногда Грэм и она проводили вечера в его кабинете за закрытыми дверями. При этом Эрни предполагала, что Арабелла намеренно задерживает его.

Однако Эрни старалась подавлять такие чувства, как обиды, а иногда и негодование. Она внушала себе, что того требуют дела, и старалась оправдать ожидания Грэма, старалась быть заботливой женой. Поэтому она полностью посвятила себя кухне и наблюдению за порядком в квартире, уборкой которой занималась миссис Дру. На плечах Эрни лежали также все заботы, связанные с устройством званых вечеров и приемов, которые проходили в их квартире, собирая там многочисленных партнеров Грэма по бизнесу.

– Ты стала весьма опытной хозяйкой, – сказал ей Грэм в тот вечер в коттедже. Она помнила его голос, тон, которым он это говорил. Теперь она знала, что то же самое он говорил ей давно, в той, прежней, жизни. Но теперь все стало иным… Если бы она прожила с ним долго, быть может, эти занятия и вошли бы у нее в привычку. Но случилось иначе. Однажды она остро почувствовала свое одиночество и ощутила, что домашние хлопоты ей смертельно надоели. В Нью-Йорке у нее было мало знакомых. Грэму не нравилось, когда она выходила из дому одна. Сам же он по служебной необходимости отсутствовал в течение всего дня. Случалось, его не бывало дома по нескольку дней. Она стала понимать, что, если превратится в послушный придаток Грэма – а к этому все шло, – она многое потеряет в жизни.

Только однажды Грэм приятно удивил ее, устроив праздник в день ее рождения. Этот день был самым счастливым в ее жизни, о котором она вспоминала с болезненным чувством. Он переоборудовал одну из комнат в художественную студию и преподнес ей кучу самых разных принадлежностей для занятий живописью. С огромным воодушевлением она стала посещать занятия на художественных курсах. Сразу же она очутилась в обществе, близком ей по духу. Ее наставник Дейв Крамер, молодой и любимый студентами преподаватель, имел собственную студию в центре Нью-Йорка. Он с готовностью приглашал туда своих учеников, там часто разгорались жаркие дискуссии на самые различные темы. Вскоре Эрни стала его любимой ученицей.

Возможно, из-за того, что она была новичком в этом огромном городе, он стал часто брать ее с собой в разные музеи, картинные галереи и на выставки. Такие походы обычно оканчивались совместным ланчем или обедом. Иногда она просила подвезти ее домой, в основном тогда, когда Грэм отсутствовал. Но постепенно отношение Грэма к ее занятиям, походам и всему, связанному с курсами, стало меняться. Ему не нравилось проводить в одиночестве те часы, когда она была на занятиях, а дружба Эрни с Дейвом раздражала его еще больше.

– Я ему не доверяю, – как-то сказал он, когда она была в его объятиях.

– Почему? Неужели ты думаешь, что он утащит у нас столовое серебро или что-нибудь еще? – со смехом спросила она.

Но в канун первой годовщины их свадьбы эти, сначала легкие, упреки переросли в серьезную ссору.

Грэм был в деловой поездке вместе с Арабеллой. Он уже вручил Эрни свой подарок на годовщину – красивое шелковое белье. Но она к вечеру очень утомилась и до отъезда Грэма не примерила его, не сумела покрасоваться в нем перед мужем. Кроме того, она неважно себя чувствовала в течение двух последних дней. Поэтому белье так и лежало нераспакованным в коробке. В день годовщины, вместо того чтобы остаться дома, она решила отправиться на занятия, которые, как часто бывало, переросли в горячий спор и как-то незаметно переместились в студию Дейва. Она очень поздно возвращалась домой и застала Грэма расстроенным. Он был взвинчен ее отсутствием.

О Боже! Она помнила это так же отчетливо, как в тот вечер, в коттедже. Вспомнила пустую бутылку из-под шампанского на столике у его кресла. Накрытый на двоих стол напомнил ей, что произошло. Она тогда хотела броситься ему в объятия, просить прощения…

Но не смогла. Из-за его осуждающего взгляда она взорвалась.

– Я ухожу, – закричала она. – Я тут задыхаюсь! Я не какая-нибудь игрушка, с которой ты забавляешься по каким-то особым дням! Тебе бы следовало жениться на одной из твоих проклятых сотрудниц, таких, как Арабелла!

Лицо у него превратилось в злобную маску. На следующее утро, после того как они все же любили друг друга в абсолютной тишине, он потребовал, чтобы она порвала дружбу с Дейвом. Она категорически отказалась. Ведь это означало бы прекращение занятий на курсах! После этой размолвки Грэм стал проводить все больше времени в офисе или в командировках с Арабеллой. Как-то раз, когда он находился в очередной отлучке, она случайно обнаружила, что за ней установлена слежка.

Сначала она отказывалась этому верить, но, замечая подозрительность Грэма, читавшуюся в его глазах, она поняла, что это так и есть. Ее приезды и отъезды, ее дружба с Дейвом и другими студентами – все это оказалось под наблюдением частного детектива.

Даже теперь у нее вызывало удивление, что он оказался способен решиться на такой шаг. Но в то время она была абсолютно раздавлена этим поступком Грэма.

– Я это делаю в целях твоей же собственной безопасности, – объяснил он, когда Эрни, уверившись в его действиях, решила затронуть эту тему. Его ответ не удовлетворил ее.

– Все же я не одна из твоих сотрудниц, – сказала она, но внутренне такой оборот событий и обеспокоил, и испугал ее.

Она знала, что Грэм – собственник, она знала, что он требует от своих сослуживцев абсолютного подчинения и преданности, но ведь брак – совсем другое дело, он основывается на взаимном доверии, разве не так?

Она начала понимать, что непомерная амбициозность и осознание своего исключительного положения, причиной которых служит успех на деловом поприще, стали его оружием для защиты всего, чем или кем он владеет. Он всячески оберегал свою собственность, посягая даже на природную независимость, и восставал против каких бы то ни было возражений.

Но в тот период, когда она еще пыталась найти компромисс, пыталась примениться к новым проявлениям характера Грэма, она натолкнулась еще на одно открытие: она была беременна.

На какое-то время в их отношениях все пришло в норму. Она слишком тяжело переносила беременность и не могла уже посещать занятия. Все время ее донимали головные боли и слабость. На целых три месяца ее уложили в постель. Доктор был не на шутку расстроен течением ее беременности, и ей было предписано как можно больше отдыхать.