— Что делать далее намерен, Константин Андреевич? — подступил к нему Зализа. — Как поступать?

— Точно также, — дыхание у Кости еще не установилось, и он отвечал короткими фразами. — Мы прячемся в укрытии, они на виду. Мы их стреляем, им в нас не попасть. Они атакуют, несут потери. Берут укрепление. Мы его бросаем, бежим к следующему. Им опять приходится атаковать. Обычная тактика при значительном численном перевесе врага. И так до тех пор, пока у них не кончится терпение, или у нас — патроны. Побеждает тот, кто дольше выдержит.

— Занятно…

— Ливонцы еще бодрые, Семен Прокофьевич, — напомнил Росин. — Так что, пора новый завал рубить. На полтораста саженей дальше.

Атакующие на некоторое время затихли, если не считать отдельных лазутчиков, пытавшихся обойти препятствие со стороны озера. Однако выбраться на тропу у них не получалось — вязли в рыхлом прибрежном торфянике и либо попадали под стрелу, либо сами отступали назад, в воду. Прошло не менее часа, прежде чем воины епископа набрались духа и ринулись в новый самоубийственный штурм.

И опять повторилась все та же ситуация: жестокая стрельба почти в упор и стремительное бегство, пока враг ослеп от дыма, а под ногами у него стонут десятки раненых друзей. Однако на этот раз отряд не остановился у срубленного боярами завала, а двинулся дальше, нагоняя маленький обоз из трех лошадей, проводника и одной спасенной из плена певицы.

— Сразу на завал они не кинутся, побоятся, — кратко пояснил Росин. — Значит, у нас есть около часа, чтобы удрать подальше и, если повезет, спрятаться.

Согласно кивнув, Зализа нагнал идущих впереди коней:

— Эй, Прослав! Тут места, чтобы схоронится, есть?

— Болота вокруг, воевода, — остановился проводник, и развел руками. — Остановиться негде, не то кабы спрятаться. А впереди, через полверсты, поля и луга улилские начнутся. Там все открытое, далеко видать.

— Что скажешь, Константин Андреевич? — оглянулся на Росина опричник.

— Скажу, что мы уже треть патронов спалили, — поморщился Костя. — Окажемся вместо узкой тропы на широком поле, окружат и перебьют, ничего сделать не сможем. Лесом уходить нужно. Да попетлять, если получится. Авось со следа собьем.

— К Керевере повернуть можно, — подал голос Прослав. — До нее от Улилы верст пять лесом будет. Там дорога от Юрьева на Феллин идет…

Опускались сумерки, но радости это не вызывало — все понимали, что отдыха не предвидится, и ночь предстоит долгая и тяжелая.

Болото вскоре закончилось, узкая влажная тропа превратилась в относительно широкую натоптанную дорожку, с которой Прослав вскоре свернул в сторону нескольких темнеющих на пригорке домов. Тратить время на разорение деревеньки бояре не стали, обогнув ее под аккомпанемент залившихся лаем псов, и через версту снова углубились в лес.

Высокие сосны, растущие вперемешку с березами, жадно поглощали и без того бледный свет едва народившегося полумесяца, и путникам волей-неволей пришлось становиться на ночлег. Перекусили они всухомятку, вяленным мясом с озерной водой, которую одноклубники накипятили в дорогу. Привычно срубили, повалив поперек тропы, четыре дерева и, выставив охранение, легли спать.

Вопреки ожиданиям Росина, подняли его с мягкой постели из еловой хвои не выстрелы из мушкетона по атакующему врагу, а мягкое касание к плечу:

— Вставай, Костя, пора.

И опять, дабы не выдать своего положения, путники не стали разжигать костров, добив взятые в дорогу припасы копченостей и двинулись через лес, стремительно превращающийся в болотину. Правда, тропа здесь оказалась куда более торной, нежели приозерная, по ней можно было идти бок о бок вдвоем, а местами втроем, и хотя под ногами местами начинало хлюпать, и из мягкой земли проступала вода, в целом идти получалось куда быстрее, чем раньше.

Преследователи пока не появлялись, но Росин не обольщался — немного времени ливонцы потеряли у первой ложной баррикады, еще немного, пока разобрались, куда повернул русский отряд, еще немного у баррикады в начале тропы. Однако воины епископа конные — а значит, вскоре наверняка догонят.

— Деревня, Константин Андреевич, — вырвал его из задумчивости голос опричника.

— Что? — не понял Росин.

— Селение впереди, — повторил Зализа. — Вышли мы на юрьевский тракт. Привал нужно сделать, а то на голодное брюхо далеко не уйдем.

— Понял, — кивнул Костя, и громко позвал: — Игорь, Миша, Андрей! Остаемся здесь, в прикрытии. Завала делать не станем. Коли ливонцы подойдут, отстреляемся и к деревне отступим, станем в ней отбиваться.

Но никто не появился, и через полчаса Костя увел людей к селению — здесь ратники уже захватили два дома, выгнав растерянных сервов на улицу.

Впрочем, грабить их никто не собирался — воины нуждались только в еде и припасах для дальнейшего пути. Они выгребли из погребов пару кадушек с солеными грибами, быстро перекидав их в мешки и приторочив жеребцу на спину, прихватили несколько окороков, и закололи двух свиней. Одна, нанизанная на длинную жердь, уже запекалась над огнем, а вторую споро разделывали бояре и его ребята.

Росин покачал головой, вспомнив, как год назад, на игровом полигоне, он оставил своим голодным подопечным честно купленного в соседней деревне барана, а сам ушел на совет мастеров. Когда он вернулся спустя три часа в предвкушении свежего жаркого, барашек продолжал жизнерадостно щипать травку, а голодные одноклубники тоскливо грелись у догорающего костра. Год назад… Подумать только, год назад никто из его ребят не решился поднять руку даже на барана! А ныне они не дрогнув колют мечом в живот обитателям братской Эстонской республики, рубят немецких рыцарей, а перерезать горло подросшему хряку и вовсе воспринимают обыденным делом.

— Не хочу! Сами жрите эту жвачку! — скандалила возле лошадей Инга, которую дядя пытался покормить. — Я спать хочу! Устала я!

Картышев что-то ей говорил, а прочие воины предпочитали держаться от голосистой скандальной бабы подальше. Бояре Батовы и одноклубники расселись вперемешку, уже совершенно не делясь на своих и чужих и только Юля с Варламом оказались немного поодаль от всех.