— Берсеркеры, что ли? — задумчиво пробормотал Леонардо, раздумывая чем их лучше и как приложить. Только в этот раз нужно соизмерять вкладываемую силу с необходимым ему результатом.
— Что же вы так бьетесь, так бьетесь? Вы же так никогда не убьетесь!
Опять знакомые-незнакомые слова, его и не его фразы-выражения. Постепенно начинает раздражать.
Что же ему использовать? На Темный Тутаминис не хватит силы. Силовой Толчок, Пресс, Скольжение в тенях, Фламус-фракта или Молнии Силы? Все это ему не подходит. Эти техники предназначены для сокрушения, для слома сопротивления противников и оставляют после себя либо мешки с мясом с раздробленными костями и лопнувшими внутренностями. Либо разрезанные на части тела, либо сожженные в осыпающийся пылью пепел головешки вместо живых пленников. Неожиданно в беспокойный океан его долгих размышлений всплыла из глубин памяти огромная подводная лодка, гигантская белая субмарина с названием «Альтус-сопор» по кругу ослепительно снежного цвета рубки.
Кстати, да! Почему он забывает о Светлой стороне, Сила ведь неделима? Он, чьи предки первыми ступили на поверхность Зиоста и Тунд? И еще, что такое подводная лодка? Как может лодка плавать под водой? Это же лодка!
Леонардо — в который уже раз — встряхнул головой, изгоняя ненужное сейчас, мешающее ему. Ноги его скрестились и плавно подогнулись, опуская тело в позу медитации с несгибаемо прямой спиной, словно он сполз вниз, опираясь лопатками, по поверхности стены. Глаза плотно закрылись, отсекая буйство сполохов света и огня за барьером, дыхание постепенно затихло, не вздымая более во вдохах и выдохах грудную клетку, гулкий стук сердца кусочком льда растворился в замерзшем потоке крови. Фигура Леонардо задрожала, подернулась быстрой рябью как на экране неисправного головизора и исчезла. Совершенные с другой стороны силового барьера недоуменно переглянулись друг с другом и вдруг осыпались телами на пол. Как марионетками с перерезанными нитями. С мягким стуком ударились о пол, гулко треснулись головами. Между упавших Совершенных задрожал воздух, мелькнули-вскинулись вверх полосы туманных теней и в их невесомой плотности проступила фигура Леонардо. С заострившимися до остроты лезвия чертами лица, блестящей от пленки холодного пота кожей, с невыносимо ярко сияющими тяжелым золотом Каддаф глазами. В его висках рваным ритмом грохотали барабаны, великанский молот мерно и неотвратимо опускался на наковальню, бешенным пульсом стучала вскипающая кровь.
Леонардо судорожно выдохнул, нескладно преломился в колене, склоняясь над одним из Совершенных. Бьющиеся в неостановимом треморе указательные пальцы трепетно и нежно, словно свершая нечто интимное, коснулись висков лежащего на полу, остальные пальцы легко, одними кончиками легли на скулы и щеки, большие застыли в воздухе. Воздух перед губами Леонардо шевельнулся, потревоженный слабым выдохом, рождавшим тяжелые, тягучие, значащие слова:
— Nu Chât Qyâsik. Nu Chât J âsik! Wezoc, Та’ак su ! Я обретаю Силу. Я обретаю тебя! Проснись, ты свободна!
Пальцы Леонардо засветились нехорошей даже на вид смесью багрового с золотым цветом, кончики его указательных пальцев до первых фаланг погрузились в виски Совершенного, словно вплавлялись в растаявший на солнце пластилин. Совершенный вытянулся, ломко хрустнул всеми суставами и обмяк. А Леонардо, оживая на глазах, обретая естественный цвет лица и еще более ослепляющее сияя расплавом золота в глазах, встал с колена, развернул плечи, несколько раз сжал и распрямил пальцы. Между кончиков его пальцев проскочило несколько слабых фиолетовых искр. Леонардо хмуро и досадливо сдвинул брови.
— Нет. Не то, не то. Может быть этот порадует? Хотя вряд ли, алмазы редко находятся в навозе.
Леонардо склонился ко второму Совершенному. Когда он оставил его, он еще изменился — плечи стали видимо шире, гордо и надменно поднятая голова, глаза сверкают уже вовсе нестерпимым огнем пламени звезд, а от его фигуры веет неизмеримым могуществом и неимоверной мощью. Но на лице все то же хмурое и недовольное выражение.
— Может быть год был неудачный, все время шли дожди? Или хранили неправильно. Стоя и на свету. Столько мутного осадка! Кгха!
Леонардо еще раз глухо кашлянул, словно что-то сплевывая, дрянное и с гнилостным вкусом, невольно оглянулся — не услышал кто какую глупую неуместность он только что изрек. Затем огляделся более пристально. Ну как он и предполагал — перепланировка и материальная иллюзия. В действительности на третьем этаже не куцая площадка с одной единственной дверью, а привычно широкое помещение, вытянутое коротким конусом, острие которого упирается в закрытую дверь. Две двери по левой и правой сторонам помещения настежь распахнуты. Наиболее верное предположение, что это комнаты «выпитых» им Совершенных, приближенных и одновременно телохранителей Главы Гнезда. Интересно, Глава так же мерзок на вкус? Леонардо невольно передернуло. Да, Сила бурлит в нем, бескрайним океаном, но… Но вкус ее… Леонардо вспомни запах Совершенного, что томился в камере на минус третьем ярусе приората. Какой непередаваемый аромат! Какая гармоничная композиция запахов! Всего в меру — терпкости, легкости, сладостности. Да, особенно сладостности! Моя прелесть! Пока недостижимая им прелесть.
Леонардо сокрушенно вздохнул, одной рукой сломал-расстегнул серебряную фибулу плаща, сбрасывая его на пол — рванная тряпка, под ногами ей и место. Прижавшись к стене, осторожно заглянул в первую комнату, затем стремительно переместившись на другую сторону коридора, во вторую. Везде пусто и никого нет, что ожидаемо — давно бы выскочили, вон они тут — Леонардо покосился на иссушенные им тела Совершенных — какие боевитые. Аллахакбаровцы хреновы. О, Господь и Сила! А это кто еще такие? И почему им эпитететом название едкого корня?
Громко топая, буквально впечатывая подкованные каблуки сапог в пол, он вошел в одну из комнат. Беспорядочно разбросаны вещи, горшки со цветами перекосившись неустойчиво балансируют на подоконнике. Сами окна запечатаны толстостенными мощными ставнями. Пара картечных винтовалей лежит на взбудораженной разбросанными подушками и сбитым в комок одеялом широкой кровати без балдахина. Рядом с ними, почти сползшие на пол с перекидными ремнями бандольеры с толстыми тельцами патронов в петлях кармашков. Это хорошо. На пустом столе одиноко лежит неуклюжий массивностью и грубыми формами древний кремниевый револьвер. Леонардо взял его в руки, покрутил, примерился. Тяжелый, пружина для надвижения каморы барабана ствола явно слаба. Из-за попадания искр на порох возможен одновременный выстрел сразу из двух камор барабана одновременно. Дрянь, а не оружие! Леонардо бросил револьвер обратно на стол, одновременно с удовольствием вспоминая свои револьверы и одновременно жалея, что их с ним нет — они у Бруно. Вслушался в тишину за закрытой дверью.
Ничего, никакой реакции на создаваемый им шум. Хорошо, еще пара минут осмотра. Бумаг никаких нет ни на втором столе, ни на пюпитре у окна, ни в выдернутых им ящиках из огромного комода. Серая цветом и тоном, из плотного материала, дорожная одежда в раскрытом шкафу. Открытые впопыхах, с развороченным нутром баулы, оплетенные широкими толстыми ремнями. Отзвук от удара приклада дробовой винтовали в торцевую стену всюду однороден и глух — потайной двери тоже нет.
Леонардо поочередно зарядил дробовики, отрегулировал как ему нужно их ремни. Один наклонно и свободно перекинул через шею стволом вниз к левому бедру, чтобы потом сразу перехватить. Второй взял в руки. Шагнул из комнаты в коридор и в навскидку, не целясь, выстрелил в дверь, в место примерного расположения запоров. Брызнуло щепой, разряженный дробовик упал на пол, подошва левого сапога вбила сильным ударом дверь в комнату, тело замерло справа у выбитой двери. И вновь тишина и никакого движения. Умерли там все что ли, с перепуга? Леонардо коротко качнул прихваченным в последний момент на выходе из комнаты револьвером, швырнул его внутрь, громко крикнув вслед железяке:
