Впрочем, особо пытать его и не нужно, ведь все было просто, если рассуждать логически: филиал нужен, потому что часть спирали, предназначенной другому и подготовляемая Истоминым, должна быть подконтрольной ему самому. Мы с Ильей родственники и очень близкие, значит, высока вероятность, что его щупальце, запущенное через сотни кэмэ в чужую паутину, будет сидеть в ней прочно и долго. И у меня даже сомнений не было, что это совсем неофициально. Что эта инициатива Истомина в том мире, где он живет, вообще... неофициальна, в общем.
Когда я об этом думала, составляя общую картину, у меня появлялось чувство бесконечного падения. Перехватывало дыхание, мысли стопорились, в теле легкое онемение, потому что я только сейчас понимала, насколько широко можно шагать, какие вещи можно делать, как много всего… существует. Это пугало, наводило ассоциации с домашней кошкой, выросшей в большой просторной квартире и считающей ее миром, неплохо изученным и понятным, а тут ее вынесли на улицу и она увидела, что мир далеко за пределами стенам, он совершенно иной, в нем так много всего, он очень большой, бескрайний. Это пугало, да, но я абсолютно точно понимала этот блеск в глазах брата, я чувствовала в своих глазах такой же.
В день икс в офис мы с Ильей примчались еще затемно, как и наши сотрудники. Напряжение достигло предела, хотя, в принципе, подготовили все.
Истомин прибыл где-то за час, с частью своих людей. Особенных людей. Они быстро сконтачились с нашими сотрудниками и обсуждали то, с чем были заранее ознакомлены, но у них возникли вопросы, которые следовало решить до начала.
Времени до которого было все меньше, а меня задергали со всех сторон, и свои и чужие, хотя здесь я была просто наблюдателем, которому нужно быть в курсе, как будет работать империя, частью которой он будет управлять. По вопросу моего скромного огородика обсуждение планировалось вечером этого же дня в теплом семейном кругу: я с Ильей и Истомин с парой человек, которые мне будут помогать (разумеется, контролировать и шестерить хозяину).
Его люди прибыли почти все: финансовый координатор проектов, аудиторы, финаналитики, финконсультанты, спецы по бюджетированию, менеджеры, но Истомин, потягивающий кофе и явно пытающийся подавить тягу к зеванию, сказал, что нужно дождаться еще пару человек, они едут из аэропорта. ТЕ приехали быстро. Как только последний его человек опустил седалище на стул заполненном конференц-зале, началось.
Самое первое, что я отметила (в начале совещания я еще умела и даже успевала это делать): за прошедшие дни, когда он принимал решение инвестировать в нас, он очень хорошо ознакомился с рынком, чтобы добиться максимально эффективного управления денежными потоками, которые мы будем держать, приумножать. Отмывать.
Второе, что я тоже успела отметить – Истомин предпочитал идеал, поэтому в его голове критическое мышление было прокачено до уровня бог – он постоянно ко всему цеплялся. Сначала я думала, что выебывается и придирается. Через несколько минут поняла – просчитывает риски. Перед каждым своим решением, он обязательно к чему-нибудь прикапывался, потому что был сосредоточен на предельной точности и его абсолютно не устраивали приблизительные показатели, ему была необходима вся информация для выстраивания структуры. Поэтому наши сотрудники, которые, казалось бы, подготовили все и даже больше, когда его люди приехали, вообще не успевали присесть и мчались в отделы, чтобы принести те данные, которые ему были нужны, а Илья с ходу и детально их не мог вспомнить.
Порой внезапно, причем абсолютно непонятно для всех, он мог на основе неполных данных принять такое решения, что у меня внутри все переворачивалось, когда до меня доходило. А доходило вообще не сразу. Переворачивалось от восхищения, к слову.
В базисе он использовал западные модели ведения этого бизнеса, адаптируя их под российские реалии, мутируя структуру, тонко проходясь по краям несовершенства отечественного законодательства, и там, где это законодательство давало лишка, с учетом всех вариаций боевого стиля налоговой и прочих служб, имеющих извращенные заебы в отношении этой сферы бизнеса.
Комбинируя детали двух моделей, отечественной и западной, с безукоризненным учетом условий, где будет обитать создаваемая им химера, он выстраивал так, чтобы она была способна за очень краткий период полностью адаптироваться в ареале ада российского бизнеса. Адаптироваться и мимикрировать под полностью легальный продукт, даже учитывая свой масштаб.
Он создавал.
Мутанта.
Сочетая в нем такие механизмя, о которых, держу пари (буквально, я бы все на это поставила, несмотря на любой коэффициент), мало кто знал из присутствующих. Потому что он играл на двух полях, он сращивал то, что досконально изучали мы с Ильей несколько лет, ставя свой бизнес; с тем, о чем представление имели в общих чертах, потому что у нас не было опыта, только информация от обывателей и гугла. А он определенно долго играл на том поле, о котором мы знали только понаслышке, и там игра шла на повышенном уровне сложности, и игрок Истомин явно был серьезный...
Затем обсуждение (уже обсуждение, а не только единое благоговейное слушание, и благоговейное – это я абсолютно без сарказма) об управлении проектом, методах, ведению документации и договорах, экономике и финансировании.
Мне казалось, что он просто взял краткую передышку, мало участвуя, в основном для правок, и в большинстве своем просто следил за тем, чтобы все укладывалось в условия максимально эффективного создания его химеры.
Свой перерыв Истомин закончил, когда тема обсуждений плавно перешла к поэтапной реализации и у меня создалось четкое ощущение, что со мной в помещении находится новаторский искусственный интеллект, в который закачены килотонны информации, которую он сопоставляет непостижимым образом, и при этом всем скорость его работы прогрессивно нарастает. Я только сейчас поняла, для чего Истомину нужны были эти люди. Эти его бойцы невидимого фронта только для того, чтобы они занимались проверкой его самого, пока он полностью был погружен в процесс создания, они проверяли принятые им решения на реализуемость в указанных им параметрах с учетом условий обстановки. И по итогу, когда он вспоминал о том, что надо бы свериться с действительностью, бойцы выносили ему вердикт прокатит или нет.
Он не всегда об этом вспоминал, потому что после того, как его богатая информацией голова, сочетающая в себе сразу весь объем того, на чем специализировались его люди, выдавала очередной ход стратегии действий, у него неизменно и сразу же шел следующий ход и не было времени проверить насколько идеален каждый предыдущий, он был сфокусирован только на создании своего идеального мутанта. Во все больше набирающей обороты динамике генерировал пути, как этого достичь, а бойцы выверяли его решение, выведенное после молниеносного просчета рисков, ликвидности, активов и пассивов, наших возможностей и сейчас и в перспективе в условиях текущей и прогнозируемой обстановки, и его люди неизменно приходили к одному и тому же, на что не тратил энергию его бешено работающий мозг – да, это реально, более того, из тысячи вариантов это наиболее эффективный, все верно, Ярослав Андреевич.
Ярославу Андреевичу, в целом, было абсолютно поебать на их подтверждения, он не обращал на это внимания, его могло заинтересовать и тормознуть только одно – если хоть что-то, что он уже выстроил, после их сверки, хотя бы на йоту будет сомнительно, именно для того он их и держит. Когда мы с ним впервые разговаривали и он сказал, что думает о многих вещах одновременно он совсем не солгал. Сейчас, глядя на него, я абсолютно в это верила и понимала, что эти люди это его страховка и оптимизация его действий. Они работают одновременно, он и они. Создание и сверка, потому что работая над сложным, он может пропустить детали, а дьявол в них ведь кроется. Из-за небольшого недочета может слечь вся империя. Поэтому он учитывает все.
У его людей была только одна проблема – находясь в своей динамике, он не всегда вспоминал, что не все одарены такой же высшей формой логического анализа, идущего постоянно, настолько постоянно, что зачастую это даже не осознается. Потому что большая часть цепочек рассуждений у таких людей в режиме непрерывного и отработанного автоматизма, проста и привычна, и они далеко не всегда смогут объяснить, как именно пришли к определенным выводам, но неизменно к ним приходят, такова природа их личности. И Истомин периодически терял из вида, что смертные за его святейшеством не всегда поспевают и очень раздражался. Никак этого не выражал, даже голос был тот же, ровный, лишенный эмоциональной окраски, почти механический, но чувствовалось. Это ощущалось на интуитивном уровне, когда его бурлящий поток стопорился из-за секундной задержки с ответом одного из своих людей. И вот тогда в атмосфере разливался давящий лед его раздражения, терновым венцом впивающийся в голову, особенно в ту, что проштрафилась, и я готова была поклясться, что у нас у всех одновременно в мыслях появлялось скорбное: «покойся с миром, брат», когда мы видели, как смотрит Истомин на тотчас не ответившего ему подчиненного. Егор под этим взглядом чуть не обделался, Олег храбрился, но тоже видно было, что пересрался, а вот у его людей была диаметрально противоположная реакция – они сразу же переставали нарушать его ритм. И снова все шло в прежнем режиме, с очень интересной особенностью Истомина – скоростью, при которой его слова сливались, потому что его речевой аппарат очень гармонично работал с неистовым ритмом его мозга. Мне кажется, этот его язык полностью понимал только Вадим, молниеносно расчерчивающий проговариваемую Истоминым схему на доске под внимательно, почти не моргающе следящим за его руками Ярославом Андреевичем.
