Понятное дело, я предпочла оставить эти мысли при себе, не позволив никаким эмоциям отразиться на лице.

— Но, признаюсь, сплетники добились одного: разбудили во мне любопытство. — Тицион прищелкнул пальцами и сел. Я встревоженно пискнула, ожидая, что он с оглушительным грохотом рухнет на землю, но король закачался прямо в воздухе, соорудив из силовых нитей нечто вроде кресла-качалки. Король закинул ногу на ногу, поправил на коленях длинный черный балахон, более уместный для служителя какого-нибудь бога, продолжая рассуждать: — Я был заинтригован: какой же красотой должна обладать девица, сумевшая так надолго привязать к себе одного из самых неисправимых ловеласов и бабников двора. И уж тем более я удивился, когда узнал, что даже Вашарий, этот вечный суровый отшельник, чье безразличие к женскому полу породило массу самых причудливых слухов, не устоял перед твоими чарами, девочка.

— Ну… — растерянно пробормотала я, заметив, как приятель смутился, а Дольшер не удержался и ощутимо щипнул меня за бок. — Ваше величество, вы немного преувеличиваете…

— Цыц! — прикрикнул он на меня, и я испуганно прикусила язык. Из-под личины забавного толстячка вдруг проступил жесткий, решительный властитель. Тицион немного помолчал, затем с прежней добродушной усмешкой качнул головой, ласково проговорив: — Девочка, не спорь со мной. Никогда не спорь. Я этого не люблю и никому не позволяю.

По губам Вашария зазмеилась неприятная усмешка. Лицо Дольшера я не могла видеть, но не сомневалась, что он тоже недовольно скривился. Видимо, именно эта черта характера особенно раздражала моих приятелей, по долгу службы вынужденных постоянно иметь дело с королем.

— Когда о тебе заговорила даже моя жена, мое любопытство достигло предела. — Тицион качнулся в воздухе и снисходительно посмотрел на меня сверху вниз. — Я уже готов был приказать Дольшеру привести тебя на ближайший бал. Рад, что не пришлось этого делать. Не люблю злоупотреблять властью, особенно в отношении моих мальчиков.

Я тихонечко кашлянула, сдерживая язвительное замечание, так и рвущееся с губ. Забавно слышать такое обращение — мои мальчики — в адрес Дольшера и Вашария. Надо будет использовать его при нашем общении.

— Только попробуй, — шепнул мне на ухо Дольшер, угадав эти мысли. Потерся щекой о мою шею, зловеще добавив: — Если, конечно, не боишься увидеть меня в гневе.

— Насколько мы поняли, Киота не понравилась вашей жене, — осторожно проговорил Вашарий. — Почему?

— Потому что, как я уже сказал ранее, моя жена ревнивая дура и стерва, — с удовольствием пояснил Тицион. — Во-первых, до сих пор не забыла Дольшера. С прежними его девушками она мирилась, поскольку знала, что это ненадолго. Киоте повезло больше — поэтому Фиониксия и не выдержала. А во-вторых, ее накрутила Зарания. Дольшер, надеюсь, я не сильно огорчу твою любовницу, если скажу, что твоя мать ее терпеть не может? Спит и видит, чтобы вы расстались.

— Киота в курсе данного обстоятельства, — сухо произнес он. — И сожалеет по этому поводу. Впрочем, как и я.

Я же изумленно хмыкнула про себя. Нет, не из-за известия о нелюбви ко мне леди Зарании. Увы, это не стало для меня новостью. А из-за того, с какой легкостью король Тицион говорил о любовной связи своей супруги с Дольшером. Ничего не понимаю! Или при дворе это в порядке вещей? Тогда я тем более не желаю становиться постоянной участницей балов и званых ужинов, хотя это наверняка помогло бы моей карьере частного вещевика.

— Да мне плевать на то, как твоя мать относится к Киоте и как твоя любовница отвечает ей на эту ненависть, — равнодушно признался Тицион, словно не заметив, что меня в очередной раз передернуло от того, как он меня назвал. — Просто учти, леди Зарания обладает почти безграничными возможностями настроить против Киоты весь двор. По крайней мере женскую его половину. И отвергнутые тобой дамы с удовольствием поддержат ее в этой травле. Имей в виду, эта кампания уже началась.

— Приму к сведению, — кратко отозвался Дольшер, явно не желая продолжать эту тему сейчас.

— Прими. — Тицион благостно кивнул и вдруг лукаво подмигнул мне. — Однако я не сомневаюсь, что твоя симпатичная крошка справится. Зубки-то у нее хорошие, не так ли? И блеск алмаза на ее прелестной шейке, которым вы намеревались ослепить мне глаза, лишь подчеркивает сияние ее ауры.

Дольшер хрипло выругался мне на ухо. Бережно ссадил со своих коленей и встал. Мгновением позже к нему присоединился и Вашарий. Теперь я не видела короля, скрытая спинами приятелей.

— Ну-ну, мальчики мои, не шалите, — донесся до меня веселый голос Тициона. — Я же не говорю, что собираюсь отнять у вас эту прелестную крошку. Хотя, Дольшер, ты меня удивил. Помнится, раньше ты намного ответственнее относился к исполнению законов, которые тем более сам же вынудил меня подписать.

— Дар универсала пришел к Киоте в осмысленном возрасте, — ответил тот на вполне закономерный упрек. — Она не младенец, который не умеет справляться со своими чувствами и желаниями. Я уверен, что она не представляет опасности для четырех королевств в целом и Нерия в частности.

— По мне, так это делает ее еще опаснее. — Тицион фыркнул от смеха, но никто не торопился присоединиться к нему в непонятном веселье, поэтому король быстро прекратил смеяться и продолжил намного серьезнее: — Мальчики мои, я уже сказал, что не собираюсь с вами ссориться. Не хотите отдавать мне Киоту — и ладно. Развлекайтесь, только учтите, что ответственность за нее и ее будущие поступки полностью на ваших плечах.

Спина Дольшера немного расслабилась, Вашарий в свою очередь разжал кулаки. Чудно. Неужели они собирались вступить в бой с королем, чтобы сохранить мне жизнь? Нет, неправильный вопрос. Друзья выглядели по-настоящему испуганными, когда в воздухе повеяло возможной битвой. Неужели этот маленький смешной старик действительно мог победить в схватке двух магов высшего уровня подчинения? Казалось бы — чушь несусветная! Но почему-то мне совершенно не хотелось проводить подобный эксперимент.

— Я думаю, вам не о чем беспокоиться. — Вашарий, убедившись, что непосредственная опасность для меня миновала, чуть посторонился, давая мне возможность участвовать в разговоре на равных. — Киота никогда не преступит закон. Более того — она всецело предана короне. Как вы знаете, Киота оказала нам неоценимую помощь при раскрытии заговора.

Я опустила голову, пряча в уголках губ саркастическую усмешку. Спасибо, конечно, дорогой друг, за подобную лестную характеристику, но, боюсь, Тицион будет весьма удивлен, если узнает, какие на самом деле неприятные думы по поводу его правления и методов работы государственных учреждений бродят у меня в голове. Чем дольше я общаюсь с Вашарием и Дольшером, чем больше узнаю тайн Нерия — тем меньше во мне остается лояльности к существующему порядку и царствующей династии.

— Ну-ну, — буркнул себе под нос король, опять пощекотав меня проницательным взглядом.

Меня прошиб холодный пот — неужели он прочитал мои мысли? Но Тицион больше ничего не сказал, лишь откинулся в невидимом кресле-качалке и некоторое время просто лежал на спрессованном магией воздухе, глядя в ночное небо, усеянное звездами.

— Я наслышан про ее участие в этом деле, — наконец проговорил он и посмотрел на меня, резко вернувшись в исходное положение. — Ты отважная девочка, Киота. Говорят, тебе сильно досталось. В любом случае, ты заслужила награду. Проси, я слушаю.

Я удивленно вскинула брови. И как это понимать? Неужели Тицион исполнит любое мое желание? Заманчиво, очень заманчиво. Теперь бы еще выбрать, чего же я хочу. Денег? Попросить тысяч двадцать хардиев, расплатиться с Вашарием, остаток положить во Всемирный гномий банк и зажить в довольстве и спокойствии, периодически снимая проценты. Пожалуй, больше мне ничего не надо.

«А Афар? — шепнул внутренний голос. — Не хочешь замолвить за него словечко?»

Я раздраженно хрустнула пальцами при воспоминании о несчастном брате Эльриона. Интересно, король выполнит два моих желания? Нет, вряд ли. Надо просить что-то одно. Или денег, или пощады для Афара. И меня царапнула крамольная мысль. Может, ну его? Как-никак он участвовал в заговоре, правда, не по своей воле, но все же. Кто мешал ему сбежать от брата или же донести на него, к всеобщему удовольствию? Да, это означало бы предательство, но зато Харалия осталась бы жива, как и Ульрон. Каждый человек сам выбирает себе судьбу. Только сегодня я заявила это тете. Почему я должна просить за постороннего, отказываясь от собственной мечты? Ведь мне не так уж много надо для счастья: просто избавиться от этой унизительной бедности, когда вынуждена считать каждый хар в кошельке.