Марк сел лицом к мисс Силвер. Из четверых людей сидящих за столом, трое служили закону, А четвертому грозила скамья подсудимых.

Выражение лица Бостока свидетельствовало о том, что вся эта история его крайне шокирует.

— Вы не возражаете ответить на несколько вопросов? — осведомился он, прочистив горло.

— Разумеется, нет.

— И против присутствия мисс Силвер?

— Тоже не возражаю.

Полковник Босток посмотрел на своею подчиненного.

— Ладно, Вайнер, приступайте.

Суперинтендант повернулся к Марку с книжечкой в руке.

— Это принадлежит вам, мистер Парадайн?

Марк, нахмурившись, посмотрел на книжечку.

— Почему вы так думаете?

— Нам известно, что мисс Парадайн подарила на Новый год гостям-мужчинам четыре таких книжечки и что голубая досталась вам. Это правильно?

Марк слегка напрягся.

— Абсолютно, — ответил он.

— Книжечки вручали в гостиной после того, как вы присоединились к дамам?

— Да.

— И вы не заходили в этот кабинет между получением подарка и уходом из дома около без четверти десять?

— Нет.

— Тогда, мистер Парадайн, может быть, вы объясните, каким образом книжечку обнаружили на этом столе, когда полиция прибыла сюда на следующее утро в четверть девятого? На обложке и страничке с датой первое февраля, уголок которой был загнут, чтобы книжечка открывалась в этом месте, найдены отпечатки пальцев ваши и покойного мистера Парадайна. У вас имеется объяснение?

Марк посмотрел на мисс Силвер. Ее взгляд был спокойным и ободряющим. Это было ободрение учителем робкого ученика, и Марк почувствовал, что оно, как ни странно, возымело эффект.

— Думаю, — промолвил он, — мне лучше рассказать вам, что произошло.

Полковник снова откашлялся.

— Должен предупредить вас, Парадайн, что все, сказанное вами, может быть запротоколировано и использовано в качестве улики против вас.

Во взгляде Марка мелькнуло нечто, весьма похожее на улыбку.

— Благодарю вас, сэр, но я собираюсь объяснить, А не признаваться. Я вернулся в свою квартиру в Берлтон-Меншинс и вышел снова, как говорил суперинтенданту. Правда, я не сказал ему, куда ходил, но полагаю, это так или иначе станет известным. Я вернулся сюда, чтобы повидать моего дядю, но не хотел, чтобы об этом знали остальные члены семьи.

— И вы видели мистера Парадайна?

— Да.

— Каким же образом вы вошли в дом?

— Я воспользовался моим старым ключом.

Полковник Босток не удержался от возгласа.

— Зачем вам понадобилось видеть мистера Парадайна? — спросил Вайнер.

Марк нахмурился.

— Я уже давно хотел уйти из фирмы и поступить в авиацию, но дядя отказывался меня отпускать. Конечно решение зависело не от него, но было мало шансов, что правительство позволило бы мне уйти, если бы дядя заявил, что не может без меня обойтись.

Полковник бросил на него резкий взгляд.

— Кажется, вы занимаетесь исследовательской работой?

— Да, сэр.

— Продолжайте.

— Прошлой ночью я пришел сюда сказать дяде, что он должен меня отпустить.

— Почему?

— По личным причинам.

— И вы сообщите нам, что это за причины?

— Нет, сэр. Смерть моего дяди все изменила. Теперь мне нечего надеяться выбраться отсюда.

Вайнер внимательно посмотрел на него.

— Что за беседа состоялась у вас с мистером Парадайном? Она была дружеской?

— Да. Он согласился отпустить меня. Вот почему книжечка была открыта на первом февраля. Я работал над кое-чем, и мне требовалось еще около месяца. Дядя попросил меня подождать месяц и потом поговорить с ним снова. «Четыре недели, начиная с сегодняшнего дня?» — спросил я. «Нет, календарный месяц». Вспомнив о книжечке, подаренной мне тетей, я вынул ее из кармана и отыскал в ней первое февраля, чтобы посмотреть, какой это день недели.

Потом я передал книжечку дяде, и он сказал: «Хорошо, если ты к тому времени не изменишь свое решение».

— Что произошло потом?

— Я пошел домой. Я не знал, что оставил книжечку здесь — просто не вспоминал о ней больше.

— В какое время вы ушли отсюда?

— Не знаю. Думаю, около половины двенадцатого.

— И никто не видел, как вы приходили или уходили?

— Насколько мне известно, нет.

Вайнер сделал небольшую паузу.

— В одиннадцать тридцать мистер Рей и мистер Пирсон спустились в столовую выпить, — снова заговорил он. — По словам мистера Рея, ему показалось, будто парадная дверь закрывалась, когда он входил в холл. Это совпадает с названным вами временем.

— Очевидно.

— Вы сказали, мистер Парадайн, что ваш разговор с дядей был дружеским. А расстались вы с ним тоже дружески?

Мисс Силвер увидела, как на смуглой щеке Марка дрогнул мускул, А черные брови сдвинулись.

— Да, — ответил он.

— Он был жив, когда вы уходили?

Из-под нахмуренных бровей сверкнули глаза. Последовала едва заметная пауза, прежде чем Марк снова ответил:

— Да.

Мисс Силвер нарушила затянувшееся молчание, слегка кашлянув.

— Можете вы рассказать нам, мистер Парадайн, что было на письменном столе, когда вы приходили сюда в четверг ночью?

— Что вы имеете в виду?

— Просто постарайтесь вспомнить, каким вы увидели тогда этот стол и какие на нем лежали предметы?

Марк снова нахмурился — на сей раз задумчиво.

— Не знаю — я не обратил внимания. По-моему, все выглядело почти так же, как сейчас.

— Попробуйте перечислить вещи, мистер Парадайн. Тогда вы, может быть, что-то вспомните.

Марк полунасмешливо-полураздражепно приподнял верхнюю губу.

— Ну, на столе были те же вещи, что и сейчас, — чернильница, ручка, карандаши, промокательная бумага, блокнот…

— Его сейчас здесь нет.

— Блокнота? Он лежал раскрытым перед дядей, когда мы с ним говорили. Бумага была чистой.

— Пожалуйста, продолжайте.

— Больше ничего не припоминаю.

— А календарь? Мисс Парадайн упоминала, что ваш дядя всегда пользовался настольным календарем.

Марк покачал головой.

— Нет, календаря здесь не было, иначе мне бы не пришлось доставать свой. Правда, это был последний день прошлого года. Очевидно, дядя выбросил старый календарь, А новый еще не положили.

— А что-нибудь находилось в этом углу стола между мной и суперинтендантом?

— Только газета.

— Вот как? Газета занимала весь угол?

— Да, «Таймс». Должно быть, он читал ее.

— Не можете ли вы припомнить, мистер Парадайн, выглядела ли газета плоской? Не могли ли под ней лежать, скажем, чертежи мистера Рея? Насколько я понимаю, они хранились в картонном цилиндре. Было ли для него место под газетой?

Лицо Марка приняло испуганное выражение. Он посмотрел на Вайнера, потом на главного констебля.

— Значит, чертежи пропали? Это имел в виду мой дядя?

— Вам это только сейчас пришло в голову? — осведомился полковник Босток.

Марк попытался встать, но тут же снова опустился на стул, переводя взгляд с одного на другого.

— Что, по-вашему, имел в виду ваш дядя, Парадайн, говоря, что один из вас предал интересы семьи? — продолжал полковник.

— Выходит, он потерял чертежи?

— Я спрашиваю, что вы подумали тогда?

Марк выпрямился на стуле.

— Сожалею, сэр, но о чертежах я не думал до сих пор.

— В самом деле? Тогда о чем же вы думали?

Марк молчал примерно полминуты. Пауза казалась очень долгой.

— Понимаете, сэр, — заговорил он наконец, — слова дяди явились для нас шоком — слушать такое не слишком приятно. Но мне и в голову не пришли чертежи. Я был поглощен собственными делами и подумал, что он имел в виду меня. Конечно это звучало немного преувеличенно, но его всегда возмущало мое намерение уйти из фирмы. Когда мы говорили об этом в прошлый раз, его слова не слишком отличались от тех, которые он произнес в четверг вечером.

— А вы помните какие-нибудь из них?

— Ну, дядя сказал, что я предаю фирму и страну ради грошовой славы.

— Поэтому вы решили, что в четверг вечером он говорил о вас?