— Почему нет? Ведь пистолет дал осечку, — обернулся к нему Антон.

— Потом проверим оружие, — суетливо отмахнулся тот. — А сейчас сдайте его мне.

— Не видишь, небо хмарью затягивается, — вмешался в разговор секундант Дроздова, медленно возвращавшегося с того света. Он тыкнул пальцем в пушистое облако, зацепившееся за иглу Адмиралтейства. — На город надвигается ужасная погодка.

— Ну и что?

— А то, что порох на полке отсырел.

Наступила середина июня, надвинулась горячая пора выпускных экзаменов. Ранение, полученное Захаром на дуэли, стало понемногу затягиваться, потому что лекарь сразу после поединка удалил пулю и хорошо обработал рану раствором йода. Руку уже можно было показать невесте, которая почему-то никак не хотела верить в то, что ее суженый наткнулся на ржавый штырь в одном из подсобных помещений в подвале.

В самом университете, к счастью, не возникло никаких разговоров о дуэли, за которыми последовало бы недолгое разбирательство и немедленное отчисление. Многие студенты знали о поединке, но все держали языки за зубами — одни из уважение к Захару, другие из-за страха перед Дроздовым. Зачинщик ссоры вскоре плюнул на диплом и уехал неведомо куда. Прошел слушок, что он не простил себе унижения, которое допустил, встав на колени перед Захаром.

Когда до экзаменов осталась буквально неделя Ингрид радостно заявила жениху, что их приглашают в Зимний дворец на бал, объявленный государем Николаем Павловичем по случаю награждения орденами уважаемых в России людей.

— Приглашают только нас с тобой? — насмешливо переспросил Захар. — Позволь поинтересоваться, Ирэн, за какие такие заслуги?

— Император прислал официальное приглашение моему папе, а уже он решил взять на торжество маму и нас, — не обратив внимания на подковырку, принялась энергично объяснять девушка. — Все дело в том, что папа за преподавательскую деятельность удостоился ордена святого Станислава. Эту награду ему вручит сам император.

— Поздравляю, — заулыбался Захар, гордый за отца своей невесты. — Только непонятно, при чем здесь мы?

— Во-первых, мы поприсутствуем при награждении, а во вторых, после официальной части состоится бал с участием всех награжденных и приближенных к императору особ. Разве это плохо?

— Куда уж лучше, — посерьезнел Захар, припоминая, что свой фрак, пошитый еще к прошлому новому году, он с тех пор не примерял ни разу. — Только в чем прикажешь идти, если я почти все время не вылезал из студенческого мундира?

— Ты немедленно отдашь мне фрак, и я приведу его в порядок, — не заставила ждать себя с ответом девушка. — Если же он окажется великоватым, потому что ты за последнее время заметно похудел, то придется поддевать стеганую жилетку.

— И париться в ней несколько часов кряду.

— Ну, красота требует жертв.

Роскошная карета с родовым гербом Свендгренов мягко подкатила к Зимнему дворцу и остановилась подле парадного подъезда. Кучер, коренастый и светлобородый мужчина, легко соскочил с облучка, накрытого ковриком, и открыл дверцу. По случаю праздника он был одет в серый кафтан с длинными полами и в серые же шерстяные брюки. Из салона кареты показался импозантный мужчина в черном фраке с долгими фалдами, туго обтягивающем сытенький живот. Под фраком светилась голубоватой белизной рубашка с галстуком бантом под приподнятым воротником. В манжетах поблескивали запонки с бриллиантами по десять карат каждый, на ногах этого господина поскрипывали хромовые ботинки с высокими каблуками и не менее высоким верхом. За ним выглянула наружу женщина лет под пятьдесят с правильным лицом, яркими голубыми глазами и немного крупноватым носом. Она подала мужчине полную руку, до локтя затянутую в кружевную перчатку, и опустила ногу на отшлифованный камень площади.

— Кажется, мы, как всегда, прибыли раньше времени, — набрасывая на лицо газовую вуаль и одергивая пышное шелковое платье с множеством складок и выточек по бюсту, низким грудным голосом по-шведски сказала она. — Высший свет Санкт-Петербурга еще только просыпается.

— Почему ты так решила, дорогая? — поддерживая женщину за локоть, как-то привычно поинтересовался ее кавалер. Видимо, ворчание спутницы на этот счет ему было не в новинку. — На моем брегете уже восьмой час вечера.

— А русские еще нежатся в постелях, — дополнила его уточнение дама. — Они начинают что-то соображать лишь к полуночи.

— Ну, здесь не наша маленькая Швеция, можно поспать и подольше.

Вслед за женщиной на землю спустился подтянутый молодой человек в ладно сидящем фраке и в высоком черном цилиндре с немного загнутыми краями. Он протянул ладонь навстречу показавшейся в дверях кареты стройной девушке в роскошном белом платье с широким розовым пояском по узкой талии. На ее высокой груди заискрилась всеми цветами радуги бриллиантовая брошь, сотканная из множества золотых веточек с серебряными лепестками. На голове у спутницы молодого человека красовалась шляпка с волнами прозрачной вуали на полях. Незаметным движением она сбросила эти волны вниз бесшумным водопадом, скрыв за ними свое одухотворенное личико. Маленькая золотая туфелька коснулась носком гранитной плиты и тут же спряталась под подолом. Кавалер занял место чуть позади девушки и пробежался рукой по атласному лацкану фрака, заставив взорваться разноцветными искрами крупный золотой перстень с драгоценным камнем.

— Захар, возьми меня под руку, — по-русски приказала кавалеру девушка.

— А разве так можно? — засомневался тот. — Мы же с тобой еще не повенчаны.

— Вот именно. Ты меня не под венец ведешь, а всего лишь на бал.

— Моя дочь говорит правильно, — благосклонно кивнула головой мать. — В этом нет ничего предосудительного.

Семейство Свендгренов вместе с Захаром прошло между высокими колоннами и скрылось под прохладными сводами дворца. По мраморной галерее, ведущей в Тронный зал, уже расхаживали вельможные сановники из придворного окружения, военные в высоких чинах и их жены. Золото эполет и личного оружия, вязь причудливого шитья по отворотам и обшлагам дорогих мундиров, сверкание драгоценных камней в перстнях и в брошах, волны дорогих духов — все это колыхалось, сверкало и переливалось в галерее, делая ее похожей на таинственную арабскую сокровищницу, набитую драгоценностями. Чета старших Свендгренов без устали отвешивала поклоны влиятельным лицам, фигуры их с каждым шагом делались все более важными, а лица застывшими от натянутой на них маски благожелательности.

— Посмотри вон туда, Мартти, мне кажется, что это Мелани де Коллоран, жена французского посла в России, — профессорша указала супругу глазами на худощавую даму в простеньком на вид однотонном платье с рукавами-фонарями и невзрачными украшениями на открытых частях тела. — Она снова решила продемонстрировать русскому двору новейшую парижскую моду. — А почему ты заметила только Мелани? — вскользь поинтересовался спутник. — Сам посол слишком худ, чтобы обращать на него внимание…Захар старался держаться рядом с невестой, он во все глаза рассматривал невиданное им ранее великолепие. До приезда сюда ему приходилось бывать на светских приемах, но они были более скромными. То, что предстало сейчас его глазам, сравнивать было не с чем. Позолоченные канделябры освещали картины художников с мировыми именами, о которых Захар лишь читал в специальных монографиях. С потолка спускались на цепях роскошные хрустальные люстры, паркетный пол, покрытый лаком, полыхал огнем, отражая свет, лившийся на него со всех сторон. В глубоких нишах стояли мраморные статуи. Череду оголенных греческих мужчин и женщин сменяли европейские рыцари со щитами и мечами в руках или русские витязи в кольчугах и островерхих шлемах. Захар боялся перевести взгляд на проходящих мимо вельмож в шляпах со страусиными перьями, с оружием, сверкающим драгоценными камнями. Он стеснялся раскованных взглядов дам, несмотря на то, что на Невском проспекте не единожды сталкивался с представительницами из высшего света. Здесь вся эта венценосная публика производила на него совершенно иное впечатление, тут она была властительницей душ в полном смысле этих слов.