В особнячке, отделанном по фасаду белым мрамором, на одной из узких улочек большого греческого города перед полковником Шиллом, прилетевшим из Западной Германии рано утром, стояли летчики — американец Вильфред и немец Миллер. Они с почтением глядели на полковника, который склонился над картой, разостланной на столе.

— Вам ясно задание? — спросил полковник.

— Так точно, — ответил Вильфред.

— Крюк опустите вот здесь. — Шилл поставил карандашом на карте четкую точку. — С вами полетит Беттер… — Он помедлил. — И еще один пассажир.

— Есть, сэр!

Полковник улыбнулся:

— Вы опытные ребята. Не раз летали в Советскую Россию. Проведете машину где угодно. На какой угодно высоте. Устройство надежное. Только щелк — и подцепит. Понятно?

— Понятно, сэр, — отчеканил Вильфред.

— Счастливого пути! — сказал полковник.

Выйдя из особнячка, летчики некоторое время шли молча. Да, им не раз приходилось летать в Советскую Россию с заданиями американской разведки. Вильфреду случалось бывать там и во время войны, когда в Виннице размещалась база союзников, с которой американские самолеты шли на бомбежки. Это были так называемые “челночные операции”. Из Англии самолеты летели в Винницу, по пути сбрасывая бомбы над гитлеровской Германией. В Виннице, заправившись горючим и забрав новый груз бомб, они возвращались назад, на английские аэродромы.

По натуре Вильфред был человеком равнодушным. С равнодушием он относился ко всему, что не касалось его благополучия. Никакие сложные проблемы, никакие трудные задачи — ничто не могло взволновать его. Личное благополучие и здоровье он считал важнейшими элементами человеческого существования и умел, кроме этого, ни о чем больше не думать.

— Значит, летим, — сказал он, искоса взглянув на Миллера.

Тот кивнул.

Перед каждым полетом в Россию Миллер испытывал страх. Он был суеверен. И накануне полета старался даже не читать газет, чтобы не наткнуться на какое-нибудь сообщение об авиационной, железнодорожной или автомобильной катастрофе.

Он шел, угрюмо глядя себе под ноги. Вспоминалась родная деревня, детство, школьные товарищи, офицерское училище, портреты генералов, парад в присутствии фюрера. Затем война, служба в гитлеровской армии, знакомство и встречи с офицером службы безопасности, военный угар, одурманивший всех близкой, как тогда казалось, победой. Будущее тогда представлялось Миллеру легким и радужным… И вдруг совершенно неожиданно — наступление русских, крах надежд, горечь разгрома, скитания…

После войны Миллер поступил на службу к американцам и теперь тайно, словно ночной вор, летал над чужими территориями, забрасывая шпионов и диверсантов в мирные страны.

— Да, летим, — мрачно пробормотал он.

Вильфред дал газ, продувая моторы — сначала левый, потом правый. Машина дрожала, словно готовая сорваться с тормозов. Через плечо Вильфред искоса поглядел назад, в кабину для пассажиров. Там сидело двое — Беттер и еще какой то человек, угрюмый и сутулый. Он приехал на аэродром в закрытой машине за две минуты до старта.

— Слушай, Рихард, кто это, как ты думаешь? — шепнул Вильфред Миллеру.

— Черт его знает! Судя по роже — бандит с большой дороги.

“Готово?” — раздался в наушниках голос радиста.

— Готово, — ответил Миллер.

Впереди замелькал зеленый огонек. Вильфред отпустил ручку тормоза, дал газ, и машина плавно покатила к стартовой дорожке.

“Погасите огни!” — приказал радист.

— Есть! — ответил Миллер.

Когда самолет уже отрывался от земли, из мастерской возле ангара высунулся механик, смуглолицый, перепачканный машинным маслом.

— Эй, Алексис, — тихо сказал он, обернувшись. — Опять в воздухе этот черный дьявол без огней и опознавательных знаков!

— Чтоб ему перевернуться, — недобро отозвался из темноты молодой голос. — Не унимаются, пакостят миру.

Рассеивая фарами темноту, машина стремительно мчалась по шоссе. Когда огни оставшегося позади города, словно притиснутые к земле, слились на горизонте в тусклую полоску, она, чуть притормозив, свернула в лес.

Вот и облюбованная американцами поляна. Громадное поле, распаханное под картофель. Из-за куста вышел человек, поднял руку. Машина остановилась, из нее вышел полковник Телегин. Рука часового опустилась к козырьку фуражки.

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— Здравствуйте. — Телегин наклонился к дверце. — Погасите фары, Гриша, — сказал он шоферу.

Откуда-то из тьмы вынырнул Соколов.

— Все в порядке? — спросил полковник.

— Все в порядке. Ждем.

Они вместе прошли по полю, проверили посты и вернулись к машине. Телегин посмотрел на часы. Взглянул на небо. Оно было усеяно яркими осенними звездами.

— Погодка лётная, — сказал старший лейтенант, тоже посмотрев на небо.

— Будьте внимательны, — сказал Телегин, нащупывая в темноте ручку дверцы автомашины. — Я еду к Васильеву. Там будет жарко. Желаю успеха.

— И вам успеха, товарищ полковник! — крикнул старший лейтенант в темноту, вслед уходящей машине.

Соколов некоторое время стоял, слушая, как замирает вдали шум мотора. Потом пошел к кустам, где молча притаились у пулеметов солдаты.

Время шло медленно. Людям порой казалось, что оно совсем остановилось. Они прислушивались, то и дело поглядывали вверх. Разговор не ладился, прерывался долгими паузами. Внимание привлекал даже самый незначительный звук.

И вдруг далеко в небе послышался рокот.

— Летят… — шепнул кто-то над самым ухом Соколова, словно звуком голоса боялся вспугнуть приближающийся самолет.

— По местам! — отрывисто приказал Соколов.

Рокот нарастал. Напряженному слуху могло показаться, что самолет то приближается к полю, то удаляется от него. Но что это? Звук моторов стал явно утихать.

“Значит, решили все-таки здесь не садиться”, — подумал Соколов.

И в тот же миг он увидел в ночном небе светлый купол парашюта. Чуть сносимый легким ветром, он медленно опускался к краю поля. Прячась за кустами, люди побежали туда.

Едва ноги парашютиста коснулись земли, как обрамлявшие лужайку кусты упали, зеленые бугры и кочки приподнялись, и из-за деревьев, из замаскированных траншей и канавок выскочили люди.

— Руки вверх! — скомандовал Соколов, направляя в лицо парашютиста острый и яркий луч фонаря.

Человек с угрюмым и злобным лицом поднялся с земли и растерянно вскинул руки.

— Загорится? — Полковник Телегин потрогал носком сапога хрустнувший хворост, сложенный в высокую пирамиду.

— Как спички! — весело заверил Дергачев. — Мы еще бензинчику подольем. Устроим им настоящую иллюминацию!..

— Тш-ш-ш! — Васильев поднял палец и насторожился.

Далеко в небе, точно сверля ночную темноту, тоненькой струйкой просачивался невнятный шум.

— Он! — сказал полковник.

— Зажигай! — крикнул Дергачев и лихо плеснул в кучу хвороста бензин из большого бидона.

Два громадных костра запылали, словно невиданные факелы. Отбросив пустой бидон, младший лейтенант юркнул в темноту. Поляна казалась совершенно пустой. Только между кострами высилась прочная конструкция в виде буквы “П”. Долго ставила и укрепляла здесь группа Дергачева водопроводные трубы, надежно привернув к ним сверху толстый стальной стержень.

Из-за вершин деревьев вырвался на поляну резкий свистящий гул. В воздухе мелькнула большая тень. В зареве костров пронесся над кустами трос с якорем на конце. Рассекая воздух, трос с размаху налетел на стальную поперечину, якорь подскочил вверх, шаркнул по железу и прочно зацепился между стойками. Самолет, словно споткнувшись, клюнул в воздухе носом, дернул трос, точно попавшаяся на крючок огромная рыба лесу, и, тотчас, натруженно взревев, пытался взмыть, но зацепился хвостом за деревья и рухнул на землю. Сильный взрыв потряс ночной воздух…

В тот же миг над поляной появились два истребителя. Они стояли наготове и поднялись с ближнего аэродрома, как только с границы по радио сообщили о том, что вражеский самолет пересек рубеж. Они пронеслись низко над землей, и летчики увидели, что им уже некого преследовать — “ловушка” сработала отлично.