Росси: Здесь Вы впервые обнаруживаете у клиентки страх плавания – и именно этот страх займет главное место в Вашей последующей работе. Пока же Вы интуитивно чувствуете важное значение этой фобии и поэтому подготавливаете клиентку к более подробному разговору о ее страхе, внушая ей мысль о будущих встречах с Февральским человеком. («Когда мы встретимся в следующий раз, мне бы хотелось, чтобы ты побольше рассказала мне о плавании и при этом получила бы удовольствие от своего рассказа»). Можете ли Вы добавить что-нибудь еще? Пока же мы анализируем первое свидание клиентки с Февральским человеком, и Вы собираетесь назначить ей несколько таких свиданий в течение одного сеанса гипноза.

Эриксон: Наше рукопожатие указывает на начало встречи. Росси: Пожимая клиентке руку, Вы наталкиваете ее на мысль о следующем свидании с Февральским человеком, но только когда она немного повзрослеет. («После дня твоего рождения?»). И каждый раз, когда Вы пожимаете ей руку, Вы начинаете новый визит – новую мини-терапию – и таким образом сводите множество встреч в единый гипнотический сеанс. В реальном времени эти визиты отделяются друг от друга считанными минутами, в то время как по субъективному ощущению клиентки между ними могут проходить долгие недели, месяцы и даже годы. Эриксон: Да.

Финк: (Финк писал этот комментарий в 1987 году после повторного ознакомления с рукописью.) Первое и главное заключается в том, что разговор идет не о страхе плавания, а о страхе воды вообще. Годами девочка не могла принять ванну или душ и только обтиралась влажной губкой! Когда ей случалось ехать на машине по мосту, она была просто парализована своим страхом!

Росси: [В 1987] Эриксон совершает свое ритуальное рукопожатие и начинает второй «визит» Февральского человека. Для того, чтобы ратифицировать свои новые отношения с клиенткой, он спрашивает, помнит ли она его. Она отвечает, что виделась с ним «очень давно». Это подтверждение тому, что первый «визит» Февральского человека остался в ее памяти как событие «трансового» прошлого. Можно только восхищаться тем, как тактично и незаметно Эриксон доводит клиентку до воспоминания о таком «прошлом». Эриксон не проводит прямого внушения по следующему типу: «Сейчас мы с тобой встречаемся уже во второй раз, малышка. На дворе февраль, и прошел ровно год с того момента, как я впервые предстал перед тобой в образе Февральского человека. В связи с этим в тебе зарождаются целительные воспоминания, которые после твоего пробуждения ты не отличишь от реальных воспоминаний из твоей жизни».

Совсем наоборот! Эриксон нигде не называет себя Февральским человеком, единственное, что он себе позволяет– это намекнуть на его следующий «визит». Ориентируясь исключительно на собственные ассоциативные процессы, клиентка решает, что следующая их встреча состоится через год, но тоже в феврале (видимо, у нее есть веские причины для такого выбора). Поэтому именно от клиентки зависит время следующего свидания, и именно клиентка без всякого принуждения идентифицирует доктора Эриксона с Февральским человеком.

Произвел ли первый визит Февральского человека какой-нибудь лечебный эффект? Эриксон, как всегда, осторожно пытается это выяснить и спрашивает клиентку, боится ли она теперь той собаки, о которой говорила при первой встрече. Но теперь клиентка воинственно отвечает: «Я когда-нибудь вернусь и пну ее ногой в морду.» Это свидетельствует о том, что проведенный Эриксоном реф-рейминг (раздел 1.25) (в смысле того, что клиентка «вырастет» из своего страха) начинает влиять на ее способ рассуждения. Некоторые замечания клиентки несомненно указывают на то, что она ощущает себя достаточно сильной для того, чтобы «когда-нибудь пнуть собаку ногой в морду». Опираясь на такие реплики, которые спонтанно возникли в процессе перехода косвенных указаний в воспоминание о так называемом прошлом, Эриксон начинает следующий этап – теперь он, обращаясь все к тем же ассоциативным процессам, пытается выяснить, какие же темы следует обсуждать с клиенткой.