Полковник Курт Пильц сидел в кресле, опустив голову на грудь. Глаза его были открыты, а на синей рубашке виднелось большое кровавое пятно. Его правая рука повисла, а в скрюченных пальцах был сжат парабеллум. В комнате стоял едкий запах пороха.

Малко так и замер на пороге. Вот почему немец оказался сегодня вечером один на своей вилле...

Остекленевший глаз немца, казалось, издевался над ним. За спиной Малко возник Лал. Он приблизился к трупу, высвободил из его пальцев парабеллум и сунул его за пояс. Затем извлек из кармана динамитный патрон, не без труда разжал зубы немца и всунул его в рот самоубийцы.

Первым естественным движением Малко было вырвать у мальчишки динамит и примерно наказать его. Умерев, полковник Пильц был вправе ждать, чтобы его оставили в покое. Затем он подумал, что ведь иначе никто не узнает, что он хотел отомстить за Биргитту. Он предпочел бы, чтоб его обвинили, пусть и ошибочно, в убийстве... И он взглядом дал понять Лалу, что одобряет его решение.

Тот вытащил зажигалку и поджег короткий фитиль. Оба быстрым шагом направились к двери. Здесь Лал обернулся и бросил на колени полковника еще один патрон, который должен был взорваться от детонации. Потом он заговорщицки подмигнул трупу. Начисто лишенный сентиментальности Лал находил ситуацию чрезвычайно комичной...

Они успели добежать до конца улицы, когда глухой взрыв поднял в черное небо Кабула целый сноп оранжевых искр. Полковник Пильц только что умер во второй раз.

Одинокий выстрел отдался долгим эхом в пустыне. Ехавший во главе каравана Тафик схватился рукой за горло. Между его крепко сжатых пальцев сочилась густая алая кровь.

Конь вождя вздрогнул от запаха крови и остановился. Медленно, очень медленно великан склонился па-бок, затем тяжело упал на землю. Его спутники спрыгнули с коней и бросились ему на помощь. Но глаза у Тафика уже остекленели, а губы были судорожно сжаты.

Захлебнувшись собственной кровью, он скончался за какую-нибудь минуту, не сказав ни слова.

Мужчины и женщины племени собрались вокруг тела вождя, оглядывая уже охваченные сумерками склоны холма, с которых прозвучал выстрел. Они ничего не понимали: ведь у племени не было врагов. Тафик был человеком, которого уважали и боялись. Не было случая, чтобы их обстреляли-, даже тогда, когда они были и более уязвимы... Одна из женщин крикнула, потрясая ружьем, что за Тафика нужно отомстить...

Укрывшись между камнями, Малко с бьющимся сердцем ждал развития событий. Если кушаны решат отомстить за великана, он погиб. Со своим старым «ли-энфилдом» он не продержится и четверти часа. Даже с петардами Лала. Мальчишка не захотел оставить его. Три дня он вел Малко через скалистые лабиринты, окружавшие лагерь кушан.

Элько Кризантем, а также Крис Джонс и Милтон Брабек отправились по домам самолетами, однако Малко не захотел уехать из Афганистана, оставив здесь долги.

В поясе Лала была закручена добрая пачка рупий, вполне достаточная, чтобы стать владельцем лавки по продаже взрывчатки, которую он хранил в Ландикотале. Это было его заветной мечтой. Он целовал руку Малко, когда тот вручил ему деньги. А сейчас, он ждал, аккуратно разложив около себя динамитные патроны.

Отвага Малко вызывала его восхищение. Тем временем несколько мужчин подняли тело Тафика и уложили его поперек седла. Караван двинулся в обратный путь, отказавшись, видимо, от мести. Лал издал сдавленный крик радости. Малко даже испугался, что он запустит в воздух одну из своих петард... Но мальчуган удовольствовался тем, что потерся о его плечо головой и поцеловал его руку, разразившись целым потоком слов. В его речи Малко различил одно из немногих знакомых ему персидских слов: «турех», то есть отвага.

Всадники удалились. На месте, где упал Тафик, осталось лишь красное пятно.

Пятно цвета роз, которые Малко никогда не сможет возложить на могилу Биргитты.