Для духа, взятого аппликацией человека, существует множество определений, дефиниций и объяснений, но, возможно, по этой причине несколько в стороне остаётся единственно универсальная характеристика духа: дух индивидуален. Это означает, что дух есть символ, эмблема и обязательный атрибут отдельной человеческой личности, и дух может принадлежать человеку только в единственном числе. Дух не может быть большим или малым, высоким или низким, правдивым или ложным, - дух есть дух, в качестве абсолютной безусловности делающий человеческую персону индивидуумом, неповторимым во времени и пространстве. Итак, дух есть адепт индивидуальной значимости гоменоида как такового. До некоторых пор это считалось достаточным (да и по сию пору многие философские запросы вполне удовлетворяются этим тезисом), но познавательная сущность духа резко усложнилась и расширилась, когда оказалось, что философская мысль опосредует этот гоменоид в двух ипостасях: в виде европейской концепции человека как члена человечества и в виде русской концепции человека как культа личности, или, по философской классификации, - человека как философского тела и личности как религиозного тела. Следовательно, дух несёт своё генеральное предназначение в формах духа человека и духа личности. Как высказался И.-В. Гёте в "Фаусте":
На ноуменальную, мыслящую, конституцию духа накладывается ещё психоаналитическая усложнённость: сознательное и бессознательное (подсознательное), а последнее, в свою очередь, включает в себя индивидуальную и коллективную разновидности. (Карл Юнг повествует об эпохальном открытии в психоанализе: "Мы, собственно, должны различать личное бессознательное и не - или сверхличное бессознательное. Мы называем последнее также коллективным бессознательным, потому что оно оторвано от всего личного и является совершенно всеобщим, и потому что его содержания могут быть найдены повсюду, чего, конечно же, нельзя сказать в случае личных содержаний" (1996, с. 123). Этот многосложный дух никак нельзя назвать дуалистическим или двойственным образованием, где требуется наличие противоположных значений или полюсов, - в общем и целом дух априорно являет себя единой пульсирующей машиной, действующей в безвременном режиме по синусоидальному графику. Пульсации, дающие динамический принцип духа, не могут свестись только к одному продукту, - мыслится, к духовности, - и между духом и духовностью невозможна только генетическая связь. Без опасения намного ошибиться, можно представить, что между духом и духовностью существует такая связь, проекции которой на природные объекты мы не знаем, а в пределах человеческого сообщества пульсационная природа духа означает, что духовность суть продукт духа в том же качестве, как дух есть продукт духовности.
К такому же классу суждений относится мнение об уравнивании или синонимизации духа и духовности. Наиболее тонкое толкование эта, не очень-то глубокомысленная, точка зрения получила в сентенциях почтенного приора о. Александра Меня. В электронном интервью отец Александр разъясняет: "Слово "духовность", которое стало модным, им злоупотребляют, его затаскали, как у нас часто бывает, этим словом обозначают две вещи, очень разные,. хотя и тесно связанные между собой. Первое. Духовность - свойство природы самого человека, это то уникальное, исключительное, важнейшее, что отличает человека от других самых высокоразвитых живых существ, это то, что даже трудно определить словами. Дух невидим, непространственен, он нигде не находится. Но дух нам не внеположен, он не что-то чуждое нам, а это сама наша человеческая природа, и для того, чтобы дать определение этому свойству, духовности и духовностности - человек несёт в себе дух, - пришлось бы встать на некую иную точку зрения, откуда-то смотреть, что для нас невозможно, ибо дух - это мы сами и есть. И дух выше, он по своей природе шире рациональных определений, он в них не втискивается. Дух - это и мышление, и сознание, и воля человеческая, это весь тот континуум, сложный и в то же время единый целостный поток, который составляет особенность человека....Второй аспект связан с формами реализации нашей духовной природы. С её отношением к Вечности, своему призванию, любви и творчеству, миру, к другим людям. Может существовать тёмная, я бы сказал - демоническая, форма реализации. Как талант, как наука, как любые другие возможности, наша духовность может быть направлена и на добро, и на зло. Каннибальские культы доколумбовой Америки или нацизм - это тоже, увы, есть проявление духовности. Следовательно, этот уникальный дар, как теперь любят выражаться, амбивалентен. Потому что само богоподобие человека, то есть, по сути дела, его духовность, неотделимо от свободы. Жестко запрограммированная направленность духовности была лишена одной из важнейших прерогатив духа - свободы. А если есть свобода, значит, существует по меньшей мере два пути - путь к Первообразу и путь удаления от него" (2008).
Самым ценным моментом в суждениях отца Александра является утверждение "амбивалентности" духовности, то есть присущность духовности, взятой в общей форме, как добру, так и злу. Отчленение духовного комплекса от материальной природы, как глаголет общественное мнение, более всего соответствует границе добра и зла, и духовность, по убеждению того же мнения, предназначается для очищения добра от зла. В словаре русского языка С.И. Ожегова (21-е издание, 1989) сказано: "Духовность. Свойство души, состоящее в преобладании духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными". Отец Александр отвергает это общераспространённое мнение, и тем раскрывает отнюдь не рутинное сложное содержание понятие духовности, в которое не укладывается и проповедуемое им же отождествление духа и духовности. Банальное восприятие духовности очерчивается аксиологическим (ценностным) отношение, тобто духовность принимается как верховная ценность человеческой натуры, которая, по тривиальным правилам человеческого общежития, полагается в основу установки на будущее. А эта целевая установка, в свою очередь, становится базой для со-общения между собой множества духов, и в таком виде духовность приобретает облик Высшего (Единого) Блага как принципа Всеединства, - ещё Аристотель говорил, что "всё стремится к благу".
Аксиологическая (ценностная) гипотеза духовности, необходимо выходящая на Высшее Благо априорно и спонтанно опосредует исключительно добро и высоконравственные постулаты, и, таким образом, не подчиняется правилу амбивалентности. В таком виде духовность ещё называется религиозностью. Существенное здесь в том, что духовность выступает в качестве пассивного вторичного атрибута: не духовность производит добро и нравственность, а это последнее в готовом виде обобщается духовностью. В такой ситуации остро обнажается вся проблематика аксиологического подхода в вопросе духа и духовности: что ценнее - индивидуальная доля личности во Всеединстве или общее благо человечества, привитое к личности; что полезнее - личное благосостояние духа или общее благонастроение коллективного множества духов, и. наконец, где здесь духовность, именно как аксиологическая категория? Ценностная шкала, взятая в качестве онтологической и методологической опоры в аксиологии духовности, опредмечивается параметрами-наречиями: лучше, больше, сильнее, красивее, что необходимо требует наличия активного внешнего обстоятельство (внешнеотсчётного мерила). Деятельностная процедура при этом также неизбежно раскрывается в динамическое звено параметров-предикатов: лучшее должно быть отделено от худшего, большее - от меньшего, сильное - от слабого, красивое - от безобразного, и данная операция в религиозности вменяется в обязанность духовности. Но главное состоит в том, что процессуально это явление не может быть духовностью как таковым, ибо функционально оно черпает свои источники на стороне.
