– Я же сказал, – Майлз продолжил идти. Отец пошел за ним. – Я был на открытом микрофоне.

– Ты был на открытом микрофоне, – отец кивнул, сбоку глядя на Майлза. – Зачем?

– Чтобы получить дополнительные баллы на зачете.

– А, ну ладно, – отец снова кивнул, и между ними повис воздушный шар, наполненный неловким молчанием. Наконец он лопнул. – Ну... и как ее зовут?

– Кого?

– Ту, что заставила тебя таскаться по открытым микрофонам, сынок. Слушай, я верю, что ты пошел туда ради дополнительных баллов, но что-то мне подсказывает: это не единственная причина. Ты ведь знаешь, что я когда-то тоже был подростком, правда? Кто-то вскружил тебе голову, если только ты, конечно, не собираешься стать вторым Лэнгстоном Хьюзом, а я об этом ничего не знаю, – Майлз посмотрел на отца, тот изо всех сил старался, чтобы усмешка не переросла в улыбку. – Так... как ее зовут?

Майлз покачал головой.

– Алисия.

Отец тихо усмехнулся.

– И она знает, что нравится тебе?

– Не знаю. Раньше думал, что знает, но теперь не уверен. У нас с ней два общих предмета, но каждый раз, когда я пытаюсь с ней заговорить, меня начинает тошнить. Сначала я думал, что дело в моем дурацком паучьем чутье. Может, конечно, дело и в нем, но...

– Но ты думаешь, это что-то другое. Ба-а- а-бочки, – отец пропел это глупым оперным голосом, помахал руками в воздухе, словно дирижируя оркестром, и случайно наткнулся на сына.

– Неважно, – Майлз отстранился. – Так или иначе я пошел на открытый микрофон в том числе, чтобы передать ей стихотворение, которое написал.

– То есть ты правда написал для этой девочки стихотворение?

– Ага.

– Ух ты. Должно быть, это действительно бабочки. И что она сказала, когда ты отдал его ей?

– Я не успел. Только я собрался это сделать, как она попросила меня прочитать его перед всеми. И я запаниковал.

– Что ж, счастлив сообщить, что ты унаследовал эту черту от своего покорного слуги, отец Майлза ткнул себя в грудь. – Твой дядя уверенно вел себя с женщинами. Но не я. Ты когда-нибудь слышал историю о том, как мы с твоей мамой познакомились?

– Ага, мама говорила, вы встретились на вечеринке, и ты был очень обходительным.

– Это она так сказала из вежливости. Но все было по-другому. Дело было на вечеринке в честь Суперкубка, которую мы с Аароном устроили в нашей дерьмовой маленькой квартирке на Лафайет-авеню. Твоя мама пришла тогда с кузеном, который был нашим корешем. Ей, конечно, там было не место. Девочка-католичка из Бронкса, которая не имела с нами ничего общего. Но как только она вошла... боже, я влюбился. Остаток вечера я места себе не находил. Я уже, наверное, даже и не вспомню, кто играл за Суперкубок. Я все пытался найти повод, чтобы завязать разговор. Но когда я говорю, что нервничал... я действительно нервничал. Единственное, что пришло мне в голову, так это вести себя, как подобает хорошему хозяину: приносить всем напитки, чипсы, сальсу[16] и все в таком духе.

На углу улицы Майлз с отцом на секунду остановились, чтобы убедиться в отсутствии машин, прежде чем перейти дорогу.

– И вот, первым делом я налил ей выпить. Шампанского? – отец Майлза сделал вид, что откупоривает бутылку. – Она поблагодарила меня и слегка улыбнулась. Тогда я спросил, не хочет ли она чипсов и сальсы. Hors d’oeuvres?[17] Правда, тогда я произнес нечто, больше похожее на «хор дур». Она согласилась, снова засмеявшись, что всегда хороший знак. Так что я пошел в другой конец комнаты и взял огромную миску с сальсой. Пробираясь через толпу прямо в сторону Рио, я запнулся о кофейный столик и потерял равновесие, – он покрутил в воздухе руками, словно жонглируя невидимыми шарами. – Представляешь, что произошло?

– Не может быть.

– Миска полетела прямо на нее, – они шли через парк. Этот путь был короче. Какой-то мужик лежал на скамейке. Другой резко остановился посреди аллеи и стал проверять карманы в поисках чего-то, что он определенно забыл. Группа подростков подшучивала друг над другом. – Полная миска сальсы, – подтвердил отец Майлза.

– И что она сделала?

– Майлз, ты слышал, что я сказал? Я сказал, что вылил на нее целую миску сальсы. Конечно, она была вне себя.

– Но тогда... я имею в виду... как вы оказались вместе?

– А, да это неважно. Важно то, что я думаю, мы не были бы вместе, если бы я не пролил на нее сальсу, – он положил руки на голову, переплетя пальцы. – Так что стихотворение, которое ты написал, – это твоя сальса. Ты должен пролить его на нее, понимаешь?

– В смысле прочитать его ей?

– Именно. Пролей сальсу, сынок, – отец Майлза самоуверенно улыбнулся, наслаждаясь моментом разговора с сыном.

Они уже подошли к выходу из парка и теперь стояли перед ступеньками, ведущими к станции. Майлз опустил плечи.

– А дядя Аарон?

– Что дядя Аарон? – отец Майлза вдруг снова посерьезнел, весь напрягся, прищурился.

– Ну, как он завоевывал девчонок?

Отец Майлза провел ладонью по губам, словно стирая с них секрет, пока его никто не услышал.

– Да я особо не в курсе. Но у него получалось, и получалось хорошо, – он закусил нижнюю губу, качнул головой. Затем он потянулся к заднему карману, вынул из него сложенный лист бумаги и с хлопком положил его на ладонь другой руки. – Думаю, более подходящего момента, чем сейчас, не предвидится, – раздраженно сказал он и протянул бумагу Майлзу.

Майлз развернул ее и тут же узнал почерк, Карандаш и прописные буквы.

ДОРОГОЙ МИСТЕР ДЭВИС,

МЕНЯ ЗОВУТ ОСТИН. МНЕ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ, И Я ПИШУ ВАМ ИЗ КОЛОНИИ ДЛЯ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ. МНЕ РАССКАЗАЛА О ВАС БАБУШКА. ОНА ЗНАЕТ ВАШЕ ИМЯ И ДУМАЮ, НАШЛА АДРЕС В ИНТЕРНЕТЕ’ НАДЕЮСЬ, ВЫ НЕ ВОЗРАЖАЕТЕ. ОНА РАССКАЗАЛА МНЕ О ВАС И СКАЗАЛА, ЧТО Я ДОЛЖЕН ПОПЫТАТЬСЯ ПОЗНАКОМИТЬСЯ И СО ВТОРОЙ ЧАСТЬЮ СЕМЬИ. МОЕЕО ОТЦА ЗВАЛИ ААРОН. И ЕСЛИ ЭТО ПРАВИЛЬНЫЙ АДРЕС, ТО ВЫ ЕГО БРАТ. ТО ЕСТЬ МОЙ ДЯДЯ. НЕ УВЕРЕН, СЛЫШАЛИ ВЫ КОГДА-НИБУДЬ ОБО МНЕ, ТАК КАК БАБУШКА РАССКАЗАЛА, ЧТО ВЫ С ОТЦОМ ОСОБО НЕ ЛАДИЛИ. ТАК ЧТО, МОЖЕТ, ВЫ И НЕ ЗНАЛИ ОБО МНЕ, А МОЖЕТ, И ЗНАЛИ, НО БЫЛИ СЛИШКОМ РАССЕРЖЕНЫ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ НА СВЯЗЬ. Я ВСЕ ПОНИМАЮ. КАК БЫ ТО НИ БЫЛО, УВЕРЕН, ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ОТЦА БОЛЬШЕ НЕТ В ЖИВЫХ, И НЕ ЗНАЮ, МОЖЕТ, Я ПЕРЕСТУПАЮ ВСЕ ГРАНИЦЫ, НО Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ ПРИШЛИ МЕНЯ НАВЕСТИТЬ. МНЕ РАЗРЕШЕНЫ СВИДАНИЯ ПО СУББОТАМ. КО МНЕ НИКТО НЕ ПРИХОДИТ, И БЫЛО БЫ ЗДОРОВО ПОВИДАТЬСЯ С СЕМЬЕЙ, ХОТЬ МЫ ДРУГ ДРУГА И НЕ ЗНАЕМ.

НАДЕЮСЬ, ВЫ ПОЛУЧИТЕ ПИСЬМО.

ОСТИН ДЭВИС

Майлз снова сложил письмо и попытался скрыть свое недоверие, придержать язык.

– Ты знал о нем?

– Разумеется, нет. Мы уже давно не разговаривали с Аароном, а в нашу последнюю встречу я велел ему держаться от тебя подальше.

– То есть ты даже не догадывался, что у него есть ребенок?

– Я узнал об этом только в прошлое воскресенье, когда открыл письмо.

Та бумага, которую его мать держала в руках, когда он вышел из ванной. Из-за которой она вся побелела.

В голове Майлза кружился хоровод, он больше не мог молчать.

– А я знал.

– Ты – что?

– Я знал о нем, – повторил Майлз. – То есть узнал вчера. Он мне тоже прислал письмо.

– Прямо в школу?

– Ага, – Майлз вернул письмо отцу. – Я ничего тебе не сказал, потому что не хотел, чтобы ты разозлился. Но... да.

– Мне это не нравится, сын, – отец Майлза покачал головой, убрал листок обратно в карман и скрестил руки на груди.

– Мы должны с ним встретиться! – выпалил Майлз, и у него затряслись поджилки.

– Ни за что, – бросил отец Майлза. – Слушай, я не знаю... Все не так просто.

– А что мама думает по этому поводу?

Майлз знал, что его мать питает слабость к детям и не может смотреть, как они страдают. Они даже не должны быть членами ее семьи чтобы она за них переживала. Она любила Ганке как родного сына. Поэтому, узнав, что Остин мог оказаться их родственником, она бы обязательно захотела связаться с ним, несмотря на свое отношение к Аарону. Уж это точно.