И идет этот товарищ следом за мной таким макаром, чтобы вовремя пресечь любую мою внеплановую активность. Ну, это, парень, положим, ты так думаешь… У меня-то на этот счет совершенно другое мнение.

Так, допустим… Парня этого я тычу мордой в стену — как минимум один пистолет у меня точно появляется. С медсестрой чего делать будем? Тоже мордой и в ту же стену? Не комильфо как-то, женщина все-таки… А кто сказал, что и у нее пистолета нет? Я вот проявлю такое благородство, повернусь к ней незащищенной спиной и огребу туда парочку свинцовых пилюль. Что-то мне подсказывает, что здешние «медики» неплохо управляются и с такими вот лекарствами. Так что не будем рисковать, вяжем ей руки, рот заткнем чем-нибудь и в какую-нибудь дверь засунем.

Отчего в какую-нибудь?

Да оттого, что большинство комнат, мимо которых мы ходим, нежилые. С чего, спросите, я это взял?

Гуляя во дворике, я иногда (прям как ребенок какой-то) присаживаюсь на корточки и ковыряюсь в земле. Кроме шуток, действительно ковыряюсь! Там клумба есть порядком заброшенная. А на ней цветы растут — надо думать, посадили когда-то. Только в силу того, что за этой клумбой никто не ухаживает, позаросла она сорняками всякими, травой — та вообще чуть не на полметра вверх вымахала. Вот я и взял на себя сей нелегкий труд — привести клумбу в порядок. И ничего нет удивительного в том, что руки мои иногда оказываются запачканными в земле, а к одежде прилипают всякие веточки-травинки. Благо что пижама у меня из какого-то ворсистого материала. И в то время как я неспешно топаю назад по коридору, какие-то веточки могут упасть на пол, а то, что я при этом (чисто машинально, разумеется) могу наподдать такую веточку ногой — так и это все смотрится совершенно естественно. Другой вопрос, куда эта веточка отскочит… Случается иногда, что она ненароком залетает прямо под дверь.

А вот что действительно интересно — так это то, что, залетев однажды под эту самую дверь, веточка никуда больше не девается, так там и пребывает. Уборщица, которую я, правда, никогда не видел, убирает исключительно коридор. А вот то, что лежит уже в комнате (то есть, под дверью), к коридору уже никак не относится. Вот если бы кто-то эту дверь открывал да в комнату заходил и там убирался. Но не открываются двери, не ходит народ в эти помещения. Стало быть, пусто там. Не совсем, конечно, полное запустение. Для чего-то эти комнатки, наверное, и используют, но уж точно не в настоящий момент. Один я на этаже. На весь десяток комнат — один. Нет больше здесь никаких пациентов, равных мне по значимости, а раз так — безбоязненно можно лупить по башке «медбратка» и пеленать медсестру: не прибежит к ним никто на помощь. И в этом немцев подводит их, как ни странно, педантизм. Казалось бы, построили грамотную и хорошо продуманную систему охраны. Даже телефон протащили прямо к палате. Тем самым, кстати говоря, выдав себя с головы до ног: не бывает в настоящее время таких вот постов в госпиталях. Я так полагаю, что сначала какая-то подстраховка у «медбратка» была. Во всяком случае, за дверью кое-какие звуки, на это указывающие, я в первые дни слышал. А вот как вошли наши ежедневные прогулки в привычную колею — так и перестали по коридору чужие ботиночки топать. И что это значит? А то, что сняли дополнительный пост. Вот они-то, скорее всего, за какой-то дверью и сидели.

А сейчас нет там никого. Не слышно шагов, не звучат за стенкой голоса. Очень с большим трудом я себе представляю таких вот высоковыдержанных охранников, что передвигаются по коридорам исключительно на цыпочках и за все время нахождения на посту не обмолвятся ни единым словом. Я уж молчу о том, что парни эти все, как правило, крепкие, пожрать любят и умеют. А, стало быть, должен иметь место и обратный процесс. Только ведь не ходит никто по коридору. Туалет-то почти у самой двери на лестницу, бесшумно туда никак не проползти. Значит ли это, что охрана расслабилась? В какой-то мере — несомненно. Я, правда, не могу ничего утверждать о том, как они несут службу за пределами здания. Просто потому, что никогда там не был и ничего не видел. Но чисто по аналогии, навряд ли там сидят какие-то совсем запредельные спецы, постоянно сжимающие в руках табельное оружие. С их точки зрения, основная опасность находится здесь, на этаже. О моем присутствии в данном домике наверняка никто из посторонних не знает, поэтому опасаться чьего-либо визита сюда немцам не приходится. Так что помощи не будет. Придется воевать одному.

Не привыкать. В конечном итоге, мое везение и так уже зашкалило неведомо куда. Когда-то это все должно было закончиться. Почему же не сейчас? Надо только грамотно выбрать момент, когда ждать больше будет уже совершенно нечего, но немцы еще не начнут в отношении меня каких-то активных действий. Свое сумеречное состояние в первые дни по приходу в себя ничем иным, как воздействием каких-то крайне специфических и узкоспециализированных медицинских препаратов, я объяснить попросту не могу. Понятное дело, что главный заправила всего этого курятника — дядя, весьма неплохо поднаторевший в применении всевозможной химии. Да и чем-то другим, похоже, этот тип владеет неплохо. Вспоминая, как он ловко разводил меня наводящими вопросами, не могу отделаться от мысли, что этот деятель еще и неслабый гипнотизер. Или что-то близкое к тому. Нельзя ему больше в руки попадаться.

— Это вы, ребята, правильно сделали, что никто туда не полез! — Сиротин по привычке протянул руку, чтобы огладить бороду, чертыхнулся и поднял с земли кружку с чаем.

— Ну так! Товарищ капитан сказал — мины там быть могут, — откликнулся тот самый наблюдатель, что лежал тогда в секрете вместе с Мольнаром.

— Могут… есть они там! Самая неприятная штука — Sprengmine 35! Да не просто сама по себе, хотя она и так-то далеко не подарок. Тут злодей опытный орудовал, да хитро выделанный, зараза!

— Так вы же при нас такие мины снимали? — удивился один из бойцов. — Сложно… но ничего невыполнимого в этом ведь нет?

Дед только хмыкнул.

— Со штатным взрывателем — не спорю, шанс есть. Но вся беда в том, что этот злодей тут понапихал совсем другие игрушки! Здесь вот эта фиговина стоит… — достав из сумки сверток, сапер осторожно его развернул. — Глядите!

— А что это, дед Миша? — сгрудился около находки народ. — По виду — вроде взрыватель… только незнакомый какой-то.

— Электрический взрыватель нажимного действия E.S.Mi.Z.40. Видел я его и в руках держал, только вот в нашей коллекции его нет, к сожалению. Вернее — не было до сих пор!

— Ну и что? Взрыватель… таких много есть.

— Таких — нет. Этот, насколько я в курсе, единственный. И вся бяка в том, что ставят его отдельно от мины — просто в грунт закапывают в сторонке. И все. А уже от него идет проводок… И стоять их может, вокруг той самой мины, без малого, два десятка — тот ещё заборчик получается.

— Дела… — присвистнул кто-то из бойцов.

— Угу… Я и этот-то, пока нашёл — пару кило веса сбросил, одёжу — хоть отжимай! Чуял я, чего ищу, оттого и берегся так…

Старый сапер умолчал о том, что по его приказу, бойцы, страховавшие работу, обвязали ему веревками обе ноги, чтобы, в случае подрыва оттащить тело быстро в лес. А там, присыпанный ветками, лежал в траве небольшой кабанчик… Имелась слабая надежда — списать подрыв на несчастное животное. Что при этом стало бы с самим Сиротиным, после такого таскания раненого — за ноги по кочкам… об этом никто старался не думать.

— И что же теперь? — нарушил молчание командир группы.

— С этой стороны мы к воротам не пройдем — абсолютно точно! Был бы у меня саперный взвод… да день спокойный… Тогда хоть какой-то шанс выпадал… а так… — развел руками Сиротин.

— Так всё безнадежно?

— Я, Митенька, за свои слова отвечать привык! Раз говорю — задница, значит, так оно, в натуре, и есть…

Командир группы озадаченно почесал щеку.

— Фигово…

— И не говори! Хотя один положительный момент во всей этой катавасии все-таки есть!