Отшельники

Холодный ветер гнал над пустыней серые тучи. Они медленно вползали на далекие, потемневшие на горизонте горы и, переваливая за хребет, скрывались в свинцовом мраке. Из-под ног с голой земли, усыпанной камнями, поднимались облачка пыли. Ветер подхватывал их и развевал в стороны. Пустыня, сухая и безмолвная, будто замерла в суровом молчании.

Какая унылая весна! Может быть, ветер разгонит тучи и тогда все станет по-другому. Но тучи будто с каждой минутой опускались ниже. Все замерло. Сколько ни вглядывайся в землю, везде пусто. Вон только разве у кустика солянки копошатся муравьи-жнецы. Я рад им. Есть хоть что-то живое.

Муравьи очень заняты, как всегда суетливы. Пока в почве есть следы влаги, усиленно строят камеры. На блестяще-черном одеянии жнецов сверкают изящные волоски. Трудятся главным образом малыши. Больших грузных и большеголовых солдат нет. Впрочем, вот один возвращается в гнездо, останавливается, чистит усы: пустыня голая, без урожая, и пока нет смысла тратить время на разведку.

Серенький паучок, словно опасаясь открытого пространства, стремительно перебегает от камешка к камешку. Он держит путь прямо к муравейнику. Не добежав до него немного, остановился, затаился и замер. Может быть, лень бежать дальше в такой холод или почуял недоброе: с дружными муравьями опасно связываться.

Муравьи без конца выносят в челюстях комочки земли, бросают наружу и спешат обратно за новым грузом. И так без конца. Когда я делаю резкое движение, те, кто у входа, замирают, вытягивают усики, обнюхивают воздух. Сзади их подталкивают носильщики, и кто нетороплив, бросают ношу тут же у входа и скрываются в темноте подземного жилища. Некогда принюхиваться, вон сколько работы!

Серый паучок оказался лукавым. Нет, он не испугался, не заснул и не случайно остановился вблизи муравейника. К камешку с затаившимся в засаде хищником приблизился, не подозревая опасности, муравей. Молниеносный прыжок, добыча схвачена, и удачливый охотник помчался прочь от муравейника и юркнул за камень. Уж не поэтому ли так осторожны те, у входа, с вытянутыми усиками? Под камнем я вижу несколько мертвых муравьев. Внимательно рассматриваю землю вокруг муравейника, приподнимаю другие камешки и под многими из них нахожу серых паучков-хищников с их умерщвленной добычей. Так вот, оказывается, какой у вас коварный промысел! Напасть потихоньку из-за засады, схватить и спрятаться под камень. Чтобы никто не видел.

Ветер все крепчает, налетает порывами и несет по пустыне мелкие камешки и шелестит солянками. Серые тучи совсем опустились и почти закрыли почерневшие горы. Редкие капли дождя ложатся темными пятнышками на сухую и холодную землю пустыни.

Вынужденное заточение

С краю обрывчика во все стороны видно озеро и легкие волны, набегающие на галечниковый берег. Слева — выгоревшая пустыня с редкими карликовыми кустиками солянок. Вдали на небе белеют кучевые облака. Пахнет водным простором, душистыми цветками подмаренника.

Каменистая пустыня, окружающая озеро, бедна жизнью. Здесь мало муравьев, и поэтому я возвращаюсь к биваку, на ходу приглядываюсь к каждому холмику или норке. Вот на пути небольшой курганчик, размером с чайное блюдце, и в его центре — широкий круглый полузасыпанный ход. Из темной ниши входа что-то светло-коричневое, молниеносно выскакивает и столь же стремительно прячется обратно. Пока я присаживаюсь на корточки, чтобы лучше разглядеть находку, незнакомое существо успевает сделать несколько быстро следующих друг за другом бросков вперед и назад.

Я поражен. Мне хорошо известны все муравьи этой пустыни, и я могу их угадывать издалека по внешнему облику. Но этот светло-коричневый неизвестен, я встречаюсь с ним первый раз. Представляется совсем особенный муравей с необычным темпераментом. Неужели он только один занят делом, требующим такой необыкновенной поспешности? Это уже непохоже на муравьев, работающих сообща, особенно в случаях, требующих быстроты и энергии.

Тогда я склоняюсь еще ниже, пытаясь разглядеть забавное существо. Но мне не удается увидеть ничего, кроме мелькания желто-коричневого тельца. Я вынимаю из полевой сумки эксгаустер^[5] и приставляю его трубочку к входу. Сейчас, как только торопливая крошка выскочит наружу, энергичным вдохом попытаюсь поймать ее в стеклянный резервуар. Необычный предмет, видимо, пугает незнакомца, он некоторое время не желает показываться наружу и прерывает работу. Но вскоре успокаивается и принимается за свое требующее поспешности дело. Теперь я различаю, как он выскакивает каждый раз с крохотным кусочком земли или камешком — значит, один, без помощников, занят земляными строительными работами.

Мой эксгаустер беспомощен. Я не могу изловить этот комочек кипучей энергии. У меня слишком медленна реакция, и я успеваю сделать вдох, когда моя добыча уже успела спрятаться. К счастью, неуемный землекоп непуглив и можно продолжать свои попытки совершенствоваться в охоте на него. Множество неудачных попыток — своеобразная тренировка — идут на пользу, и я наконец замечаю, как желто-коричневый комочек устремляется вместе с мусором в трубочку эксгаустера. Вытаскиваю из полевой сумки лупу, с величайшим интересом подношу ее к глазам и вижу… моего старого знакомого, страшного врага муравьев, паучка-парализатора. Впервые я его нашел в горах Заилийского Алатау у гнезда муравья-амазонки, а теперь здесь, в пустыне. Не ожидал его встретить! Он ловкий охотник, его яд мгновенно парализует муравьев, и аппетит у него отменный.

Мой пленник — самочка. У нее светло-желтые грудь и ноги, коричневое брюшко. Вот так муравей! Жизнь паука становится понятной. Суровые условия пустыни выработали у него способность разыскивать муравейники, раскапывая замурованные в них входы, пробираться в подземные камеры за добычей.

Но кто же добыча и почему общественное жилище закрыто? Не ошибся ли паучок, не ломится ли он в опустевший и всеми заброшенный дом? Иногда летом, когда нет урожая, так делают муравьи-жнецы, наглухо закрывают вход и сидят там, в глубоких камерах муравейника, без движений, экономя энергию и запасы пищи.

Внимательно осматриваю землю вокруг холмика. В пятидесяти сантиметрах через крохотную дырочку высовываются шустрые усики. За ними выглядывает черная головка, и наконец наружу выскакивает небольшой муравей, но не жнец, как я ожидал, а бегунок. Через некоторое время в эту же, ловко замаскированную дырочку заскакивает другой, поменьше размерами, бегунок. Странная дырочка!

Однако пора заниматься раскопками. Вход в муравейник вскрыт, и я вижу многочисленных, встревоженных моим вмешательством муравьев-бегунов. Здесь довольно большая семья.

Находка ставит меня в тупик. Бегунки деятельны днем, и если и закрывают входы, то только поздно вечером и на ночь. Еще закрывают входы молодые и поэтому очень осторожные семьи. А здесь? Неужели бегунки, такие деятельные и быстрые, замуровали парадный ход своего жилища и обрекли себя на вынужденное заточение и столь необычную для себя бездеятельность для того, чтобы избавиться от заклятого врага-паучка? Впрочем, из одной поверхностной прогревочной камеры они пробили крохотный ход, через который и проскальзывают малыши-разведчики.

Видимо, паучки-парализаторы основательно надоели муравьям, и те, чтобы избавиться от набегов, применяют своеобразные меры защиты.

Расселение паучков

Летом, когда пустыня выгорает и становится блеклой и безжизненной, на солончаках зеленеют солянки. Издали они выделяются темными пятнами на покрытой солью белой поверхности земли. В таких местах нетрудно найти норы обитателя пустыни — паука-тарантула. Они довольно крупны, диаметром в несколько сантиметров и совершенно отвесно опускаются вниз. Возьмем карманное зеркальце и направим в нору солнечный луч. Глубоко под землей внезапно вспыхнут и загорятся ярким блеском несколько крошечных, искрящихся радужными тонами огоньков. Это глаза тарантула. Легкий удар ногой, и огоньки мигнут, погаснут на мгновение, чуть переместятся в сторону и вновь загорятся.