Девиц и след простыл. И Туэйт прошептал Антонио в ухо:

– Моли бога, чтобы твои шлюхи сбежали, парень.

– Мадре де Диос! – Антонио трясло от боли.

Туэйт медленно огляделся. Где-то далеко взвыла и стихла сирена. Ветра почти не было, зато начали стрекотать сверчки. С пролива доносились грустные гудки пароходов.

Прямо перед ним высились деревья, между ними – кусты, они выглядели странно двухмерными в ртутном свете фонарей. Лежа здесь, на открытом освещенном пространстве, Туэйт являл собой отличную мишень. Он убрал дубинку и вынул полицейский револьвер. Ткнул им в лицо Антонио.

– Слушай, ты, кретин. Я даю тебе последний шанс прекратить эту дурацкую историю до того, как кто-нибудь серьезно пострадает.

– У тебя ничего не выйдет, дядя, – Антонио сплюнул кровь. В искусственном свете она казалась черной. Он закашлялся, тело его содрогалось в конвульсиях. – Сволочь, ты мне что-то сломал!

Туэйт всматривался в темноту.

– Не надо было жадничать, Тонио. Теперь ты получил хороший урок.

– Последним, кто попытался преподать мне урок, был мой старик, – Антонио снова сплюнул. – Я его хорошо порезал.

Туэйт молчал – он увидел, как между кустов что-то тускло блеснуло.

– Хорошо, – крикнул он. – Я опущу револьвер. Выходите с поднятыми руками, а то... – он откатился в сторону, по-прежнему держа сутенера за ворот его шикарной рубашки. Там, где Туэйт только что лежал, взорвался фонтанчик земли.

– Кончилось твое времечко, братец, – захихикал Антонио. – Соня терпеть не может пуэркос.

Но Туэйт уже заметил, откуда стреляли. Вторая пуля тоже попала в землю, на этот раз уже ближе.

– Тонио, тебя она послушает, – тихо произнес он. – Скажи ей, чтобы выходила, тихо и спокойно, и мы забудем эту историю.

Сутенер извернулся и глянул в лицо Туэйту. Из носа Антонио текла кровь, скула была разбита, руками он держался за бок, за то место, куда пришлась дубинка. Но глаза его ярко сверкали.

– Ну уж нет, братец, – он попытался изобразить подобие улыбки. – Ничего не выйдет. Ты испугался, Туэйт. Я вижу.

Туэйт отпустил Антонио и, не сводя глаз с того места, где должна была быть Соня, пополз влево. Соне тоже пришлось передвинуться, чтобы занять более удобную позицию, и тогда Туэйт, заметив движение, зажал револьвер двумя руками и выстрелил. Дважды. «Бум! Бум!» В ушах у него словно что-то взорвалось.

– Соня! Анда! Анда! – завопил Антонио. – Беги, проклятая шлюха!

Туэйт поднялся на ноги.

– Слишком поздно, Тонио, – он направился к дереву.

– Пуэрко! – крикнул Антонио, пытаясь встать. – Твоя мать была проститутка! Ты сукин сын!

Туэйт склонился над телом. Взял пистолет девушки, сунул в карман куртки. Второй девушки нигде не было видно, а эта лежала перед ним на спине, широко раскинув ноги, как перед клиентом. Сердце его бешено колотилось: Господи, ну зачем он зашел в парк, ну почему не отправился домой сразу?

Он услыхал шаги Антонио за спиной.

– Мадре де Диос! – воскликнул сутенер, опускаясь перед девушкой на колени. – Муэрте! – Он дотронулся до ее лица. – Ты убил ее, пуэрко!

Туэйт вдруг рассвирепел. Он схватил в кулак напомаженную шевелюру сутенера, оттянул назад.

– Слушай, ты, кусок дерьма, я же тебя предупреждал! – В глазах Антонио, полных ярости, сверкали слезы. – Не стоило тебе валять со мной дурака!

Он ткнул Антонио носом в землю и прошипел:

– Бери свою вторую девку и уматывай отсюда, Тонио. Потому что если я еще хоть раз тебя увижу, я отстрелю тебе башку, и никто у меня не спросит, почему.

Он задыхался от злобы. Повернувшись, двинулся на негнущихся ногах прочь. На улице он позвонил из автомата в полицию, передал информацию и побрел домой. Подходя к дверям, он отметил, что пора подстригать лужайку, вошел, поднялся в спальню и заснул, как убитый, рядом с женой.

– Атакуй меня.

Трейси застыл на месте, глаза его ощупывали фигуру противника. Пробивающиеся через длинные окна яркие лучи света ложились на соперников.

– Атакуй на поражение. Или я должен повторить команду? В зале было так тихо, что Трейси слышал собственное дыхание. Пальцами босых ног он ощупывал мат.

– Ты не веришь, что у тебя получится?

– Верю.

– Тогда, почему же ты колеблешься? – Глаза сэнсея недобро сверкнули.

Трейси молчал. Хигуре, сэнсей, облизнул губы:

– То, чем мы здесь занимаемся, не нуждается в осмыслении. Весь вопрос в том, на что способно твое тело... К мыслительному процессу это не имеет никакого отношения.

Хигуре внимательно смотрел на Трейси:

– Ты сам это прекрасно знаешь, я не сообщил тебе ничего нового.

Мышцы тела Трейси начали непроизвольно сокращаться, реагируя на стрессовую ситуацию.

– Наверное, ты привык безоговорочно подчиняться только Дженсоку, – сэнсей настороженно глядел на Трейси и в какой-то момент ему удалось увидеть то, о чем он только догадывался. Он совершил формальный поклон, давая понять, что двухчасовая тренировка окончена.

– Самое время выпить чаю.

Набросив на шею полотенце, Трейси пошел за сэнсеем в раздевалку.

Прозрачный зеленый чай с легкой пенкой был настолько горьким, что у Трейси сводило язык. За таким чаепитием не до разговоров.

Хигуре аккуратно отставил миниатюрную пиалу:

– Мы оба должны понять причину, ты согласен? Трейси кивнул, на лице старика появилось довольное выражение.

– Можешь ты мне ответить, – неторопливо произнес он, – зачем ты вообще отправился на войну?

– Я уходил не воевать, – мгновенно ответил Трейси.

– Нет? Ну, конечно же, нет. Прости.

В раздевалке стало совсем тихо, слова доносились словно из-за стены.

– Я сбежал, чтобы спрятаться, – выдавал наконец Трейси. Но Хигуре уже покачал головой:

– Нет. Прислушайся к своему сердцу... почувствуй его биение. Ты сбежал, потому что хотел сбежать. Ты...

– Нет!

Крик Трейси прозвучал совсем по-детски, он был такой громкий, что, казалось, содрогнулись стены.

– Ты хотел убивать.

Трейси изумленно поглядел на старика:

– Что вы такое говорите, это же бред!

– Ты станешь это отрицать? Но страсть к убийству у тебя в крови.

Трейси вскочил на ноги и повернулся к сэнсею спиной. Маленькое окошко выходило в крошечный садик. По стволу старого клена быстро прошмыгнул бурундук и тут же исчез в складках сухой коры.

– Может, ты считаешь, что вершил злое дело?

– Конечно. Убийство – злое дело.

– Почему? – спросил Хигуре.

– Это же война, – сдавленным голосом проговорил Трейси.

– Ты выполнял свой долг...

– Неужели вы не понимаете, – он резко повернулся к сэнсею, – это доставляло мне удовольствие!

Хигуре мягко поднялся, казалось, движение не потребовало ни малейшего усилия:

– Но призраки прошлого по-прежнему преследуют тебя.

Трейси внимательно наблюдал за сэнсеем, он прекрасно понимал, что скрыть правду от этого человека ему не удастся. На лбу выступил пот.

– Они приходят и уходят, – наконец пробормотал он.

– Что ж, – голос Хигуре звучал бесстрастно, – по крайней мере, тебя что-то тревожит.

– Да, – Трейси перешел на шепот, – все началось снова, как тогда. Можно сказать, что я получил повестку. Хигуре подошел ближе, сейчас лицо его было в тени.

– Ты нужен им?

– Да.

– И что же ты будешь делать?

Трейси закрыл глаза, сердце его стучало как молот.

– Я сам хочу этого... дело касается моего друга.

– Это твой долг?

– Да.

– Долг вещь серьезная. – Глаза сэнсея превратились в узкие щелочки.

– Произошло убийство, – Трейси сцепил напряженные ладони, – я не знаю, как оно произошло, я не знаю, кто был исполнителем, но это убийство, я чувствую.

– Надо доверять своим ощущениям, мягко проговорил Хигуре. – Мы оба прекрасно знаем, насколько ты силен и тренирован.

– Будет еще одно убийство.

И снова в раздевалке повисла тишина.

– Кажется, я говорю о себе, – усмехнулся Трейси.