С утра настроение не улучшилось. Было прохладновато, костерок мой уже потух, так что на мир я смотрел глазами сердитыми. Сожрав последнюю картофелину, сворачиваю плащ-палатку и топаю к дороге. Ночью тут никто не ездил и не ходил — наклоненная вчера поперек дороги ветка так и осталась в своем прежнем положении. Пешеход, а уж тем более, машина, неминуемо своротили бы ее вбок. Ладно, значит, я тут не один любитель поспать. Выхожу на дорогу и топаю дальше.

Прошагав пару километров, согреваюсь, а вместе с этим появляется и бодрость духа. Да тут еще и солнце снова выглянуло из-за тучек, и в душе потеплело.

Ках…

Это еще что?

Ках… ках…

Выстрелы!

Только где-то далеко.

Немцы?

А не один ли хрен?

Кто бы это ни был, у него есть оружие. Возможно, что есть и еда, и уж во всяком случае — информация. Вот пускай и поделится.

Чем?

А вот там и посмотрим…

В темпе несусь на выстрелы. Они не затихают, хотя и на бой это не похоже. Опять по лесам немцы кого-то гоняют? Весьма вероятно. До них еще километра полтора, если не больше. Еще чуток, и надо будет уже осторожнее топать. Неровен час… Превращаться в дичь мне совсем не хотелось. Хватит. Набегался уже в свое время.

Деревья стали редеть, близко опушка леса. Так, тут уже осторожнее ползем… Да и выстрелы зазвучали совсем уж явственно.

Бах!

Ух, ты!

А это вообще рядом.

Ляжем на землю… от греха подальше.

Где тут стрелок сидит?

Выстрел слева был. Куда же он стрелял?

По мне?

Вряд ли, я уже тихо шел. А вдруг у него слух, как у летучей мыши?

Загнуть левее? Пожалуй… хуже от этого уж точно не станет.

Как это в известном фильме было? «Ползет, ползет, ползет…»

Вот и я ползу.

Запах!

Сигаретный дым.

А табак, между прочим, неплохой, как бы и не ароматизированный. Да нет, не было в то время таких табаков. Просто хороший, вот и все. Интересно, а был такой табак в СССР? Ну, кое у кого был. Только вот представить себе его в этом лесу я мог с большой натяжкой.

Ладно, берем за основу, что это немец. И ползем дальше.

Бах!

Черт, почти над головой!

Где он?

Да вот же, на дереве устроился.

Там, среди ветвей есть развилка и в ней сейчас расположился немец. Знакомая форма, сапоги — сомнений нет. Перед ним в развилке сучьев лежит винтовка с оптическим прицелом. Немец курит, в его руке зажата сигара. Вот откуда и запах…

— Отто! — не поворачивая головы, орет немец. — Еще одного запиши!

— Того, что к мосту ближе? Так ты снял его раньше.

— Нет, этот лежит метров на пятьдесят ближе к нам. Я его, похоже, зацепил раньше, на перебежке, а вот сейчас добил уже окончательно.

— У меня он помечен как раненый.

— Ну, так исправь. Не будь таким педантом.

— Сделаю…

Так это снайперская пара в засаде!

Для них это развлечение. Впереди я вижу поле, и где-то там лежат красноармейцы, которых прижала огнем эта парочка.

И я ничем не могу им помешать. Немец на дереве для меня недосягаем. Пока долезу, он пять раз меня продырявить успеет.

Но ведь есть еще и второй? Или он тоже на дереве сидит? А пишет он тогда как? Тоже на сучок журнал положил?

Осторожно смещаюсь в сторону. Теперь надо прятаться еще и от взгляда сверху. А это уже сложнее…

Вот и второй.

В небольшой ложбинке стоит мотоцикл, а чуть выше сидит на пеньке еще один немец. Перед ним на подставке-треноге укреплена стереотруба. Около нее стоит небольшой складной столик. На столике лежит раскрытая тетрадь. Немец время от времени смотрит в окуляры стереотрубы и что-то записывает. Бухгалтерию ведет? Ну да, у них с этим строго. А оружие у него где? На поясе пистолет, все что ли?

Нет, вон и автомат имеется. Лежит у него на коленях.

А еще есть кто-нибудь? Не вдвоем же они сюда прикатили?

Почему бы и нет, кстати говоря? Это, надо полагать, их тыл, вот и ведут они себя достаточно раскованно. Вон, снайпер даже курит на позиции.

Ладно, парни, сейчас я вам обедню-то попорчу…

Осторожно тащу из чехла лопатку. Как всегда, в такой момент, она за что-то цепляется, лезет криво. Дернул же меня черте на пояс повесить, сунул бы за ремень, надежнее было бы! Я весь покрываюсь холодным потом, не ровен час немцы вздумают обернуться. Тогда все — амба! Добежать до сидящего могу уже и не успеть — у него автомат на коленях, только руку протянуть.

Все, успел… Лопатка в руке. Еще бы метр проползти… кусты уже закончились.

Немец приник к стереотрубе.

— Иоганн!

— Чего тебе?

— Вижу еще двоих! Вон там, в воронке, правее ориентира номер три!

— Сейчас, посмотрю…

Тянуть больше нельзя, такого момента может уже и не представиться. Я и так уже выполз за время этого разговора из кустов, назад могу и не успеть.

Что под ногами? Камешков никаких скользких нет, сучков ненадежных? Валежник… далеко, не на пути. Коряга — ее обойти надо, может провернуться под ногой.

Вскакиваю на ноги! Прыжок, миную корягу, налево… Немец за столиком что-то почуял, голову поворачивает…

Поздно!

Удар лопаткой!

С хрустом ломается черенок в моей руке. Но дело сделано, фриц уже заваливается назад, голова его почти срублена. Отталкиваю в сторону безвольное тело и подхватываю у него автомат. Взвожу затвор и кубарем откатываюсь назад. Немец на дереве, надо полагать, услышал внизу какую-то возню. Во всяком случае, он настороже, винтовка в руках. Только вот назад ему поворачиваться неудобно, ствол дерева мешает.

— Иоганн! Жить хочешь?

Так, мой немецкий язык меня не покинул. Немец дернулся. Понял, значит.

— Хочу…

— Тогда медленно вешай винтовку на сучок и слезай с дерева. И без фокусов. А я наверчу в тебе столько лишних дырок, что мать-природа побелеет от зависти.

Говоря это, осторожно смещаюсь в сторону, в ложбинку. По крайней мере, там я почти по пояс укрыт. И если у немцев есть кто-то третий, попасть ему в меня будет затруднительно.

Снайпер вешает винтовку на сучок и осторожно слезает с дерева.

— Повернись лицом ко мне. Руки за голову и садись на землю по-турецки.

Немец молча выполняет приказания. Это уже немолодой мужик, лет тридцать, как минимум. Страха в его лице нет, держится он спокойно.

— Что вы сделали с Отто?

— Это с вашим вторым номером? Можете посмотреть направо, там лежит его голова.

— Вы ее срубили?

— Оторвал. Мне кажется, что в данной ситуации вам уместнее подумать о своей.

— Жаль. Это уже мой третий второй номер. Не везет ребятам.

— А вам, стало быть, везет?

Немец кивает головой. Он совершенно невозмутим.

— За двадцать лет сменить троих напарников — не так уж и много. Что вы от меня хотите?

— Я не буду спрашивать вас от том, что вы делали здесь, это и так понятно. Меня интересует оперативная обстановка на сегодняшний день.

— На мотоцикле, лежит планшет, в нем карта. Там вся оперативная обстановка по состоянию на вчерашний день.

Показалось мне, или в кустах за спиной кто-то есть? Я явственно слышал какое-то движение. Чуть смещаюсь вбок. Теперь у меня за спиной еще и мотоцикл. Немец смотрит спокойно и даже с интересом.

— На что вы рассчитываете? — спрашивает он меня. — Фронт давно ушел вперед, остатки ваших разбитых частей сейчас вылавливают повсюду. У вас нет еды и боеприпасов, медикаментов. У вас нет ни одного шанса.

Правая рука немца медленно опускается назад. Это, интересно, за каким рожном? Знаем мы эти фокусы. Приходилось видеть, как люди таким макаром ножик носят. На ниндзю немец не похож. Но если верить его словам, он уже двадцать лет на войне. Как-то выжил же!

— Сколько вам лет?

— Тридцать восемь, а что?

Шорох со спины стал явственнее. Точно, кто-то третий тут есть. Немцу тридцать восемь лет, явно офицер. Скорее всего, заслуженный. Такого без охраны не отпустят, второй номер — это не охрана, это помощь на позиции. Смещаюсь еще вбок. Ага, а немцу это не нравится. Теперь он сидит ко мне вполоборота. И я вижу его правую руку. Ее пальцы уже касаются воротника куртки.