Через пять минут отремонтированная телега была готова к выезду.

— Всем садиться! Кто лошадью править умеет?

— Я, — подал голос Шифрин.

— За вожжи! Немца на передок, ко мне поближе. Лацис, по-немецки говоришь?

— Понимаю, могу и немного говорить, но не очень хорошо.

— Я говорю, командир, — снова Шифрин. — Только не очень чисто, поймут, что не немец.

— Ладно, разберемся. Слава богу, что я тоже этот язык знаю. Правда, тоже… не как профессор, но сойдет для сельской местности…

Бойцы завозились, устраиваясь поудобнее. Игорь дернул вожжи, и наш транспорт покатил по дороге. Метров через четыреста мы подобрали Плиева.

По пути я кратко объяснил бойцам поставленную задачу.

— Все все поняли?

— Да, командир, вся ясно.

Проехав около километра, я толкнул в бок пленного.

— Далеко еще?

— Вот оттуда уже видно будет палатки.

— От того поворота?

— Да.

Толкаю в бок Шифрина, и он останавливает телегу.

— Пулеметчики! Вон там, за поворотом, стоят немецкие палатки. Заходите со стороны леса. Ваша задача — чтоб никто туда не сбег! Если фрицы очухаются раньше и поднимут стрельбу — прижать их огнем и отвлечь на себя. Патронов не жалеть! Плиев!

— Я, командир.

— Со мной пойдешь. Лацис, страхуешь нас обоих. Чтоб никто со спины не зашел. Демин, обходишь палатки со стороны поля, там, где техника подбитая стоит. Гасишь фрицев гранатами, если будет надо. В сектор пулеметчиков не залезай, темно, того и гляди — свои зацепят. Шифрин, на тебе дорога, чтоб никто не прикатил незамеченным. Двинули! Мы здесь ждем полчаса и едем по дороге, пусть часовой нас окликнет. Там ему и карачун! Ждем.

Трудно это — ждать на войне.

Как там парни, сумеют ли пройти тихо? Немец говорит, что часовой один. Но хрен его знает, как оно все там выйдет? А ну, как приспичит кому в лес отойти, отлить, например? И операции каюк. Ремонтники или пекари, но в полтора десятка стволов они нам врезать могут основательно…

Так, полчаса уже прошло. Интересно, добрались ребята до места? Ждать уже нельзя, скоро смена часовых, весь план переделывать не хочется.

Хлопаю по плечу Шифрина.

Он вздрагивает и судорожно дергает вожжи. Пред боевой мандраж? Похоже.

Лезу в вещмешок, лежащий на телеге, и достаю оттуда флягу со шнапсом. Протягиваю ему флягу.

— Глотни.

— Зачем?

— Обозники в лесу замерзли, вот и согрелись малость. А ну, как часовой дюже носастый окажется? А выпивку унюхает, так и успокоится. Не могут же диверсанты пьяными разъезжать?

Поверил он мне или нет, но пару глотков сделал. Передаю флягу Плиеву.

— Потом, командир. И одного человека хватит, чтобы от него пахло. Мне еще работать надо.

Молодец! Уважаю!

Прячу ее назад. Расстегиваю гимнастерку, так проще доставать пистолет. В прошлый-то раз я ее вовсе разорвал, пришлось искать новую. Хорошо, что у старшины запас есть, а то ходил бы я сейчас как босяк. Винтовку кладу на телегу — ночь не самое лучшее время для снайперки. Как ни мимолетно это движение, но Плиев его замечает.

— Командир! Зачем винтовку положил? Как воевать будешь?

— Ножом. Да и пистолет у меня трофейный есть.

Он что-то ворчит себе под нос, слышу, как он роется в своем вещмешке. Через некоторое время мне в руку тычется какой-то предмет. Что это? Кобура. Открываю ее. Наган, в кармашке сбоку нащупываю запасные патроны. Откидываю дверцу, барабан полон.

— А себе?

— Я плохо из такого стреляю. Нож привычнее, тем более что у меня еще один есть. Ты же сам говорил, что можешь из двух пистолетов стрелять.

— Могу. Спасибо, после боя верну.

Вешаю кобуру на ремень.

Вот и поворот, телега, скрипя колесами, бодрее покатилась под уклон.

— Хальт!

Выдергиваю кляп изо рта пленного. Плиев тут же показывает ему штык. Немец судорожно кивает головой.

— Вилли, это ты?

— Кто там?

— Это Карл!

— Что это вы вдруг вернулись?

— Угодили колесом в выбоину, треснула ось. Надеюсь, у вас найдется, чем ее починить?

— Вечно у вас какие-то приключения! Давай правь к палаткам, сейчас разбудим Гофмана, он сможет тебе помочь. Учти, с вас пачка сигарет!

Телега уже подъехала совсем близко, и часового можно разглядеть. Он стоит в свободной позе, винтовка за спиной. Толкаю Шифрина, и он чуть доворачивает в сторону. Часовой, чтобы не попасть под телегу, делает шаг назад. И в это время лежащий ничком Плиев кошкой прыгает на немца. Сбивает того с ног, и два тела катятся по земле…

Прыгаю за ним следом, держа в руке штык. На телеге возня, Шифрин бросил вожжи и запихивает пленному кляп.

Где эта «сладкая парочка»?

Вот они!

Огибаю телегу, держа штык наготове.

Плиев поднимается с земли.

— Все, командир. Этот готов, — шепчет он свистящим шепотом. В свете неяркой луны вижу, как блестят его глаза.

Хлопаю его по плечу и указываю в сторону палаток. Он кивает головой, и мы осторожно движемся в ту сторону.

Вот и первая палатка.

Они абсолютно одинаковые, и как угадать, сколько в какой из них фрицев?

Ощупываю вход.

Так, здесь не завязки, а деревянные цилиндрики, продетые в петли. Типа пуговиц, у нас такие тоже применяют. Осторожно расстегиваю их, засунув наган в кобуру. Штык-нож, как пират в кино, держу в зубах.

Все, вход свободен.

Перехватываю штык и показываю Плиеву на правую часть палатки. Он кивает мне в ответ и ныряет внутрь.

Вот и я в палатке.

Тут душновато, пахнет потом и несвежими носками. Еще какой-то запах, сразу и не пойму, что это. Сено? Или еще что-то? Под ногами дерево — палатка имеет дощатый пол. А любят фрицы комфорт! Поди и на кроватях спят?

Нет, кроватей я не нахожу. Немцы навалили на пол сено, сверху застелив его брезентом. И вот уже на нем дрыхнут. Дрыхли…

— Ты как? — спрашиваю шепотом у осетина, когда мы выбираемся из палатки.

— Порядок… — он показывает мне три пальца.

И у меня фрицев было трое, да плюс часовой. Уполовинили немцев, уже легче жить…

Вторая палатка, копия первой.

Повторяю ту же операцию с деревянными застежками.

Все, вход свободен.

Плиев протягивает руку к пологу, но тот вдруг резко откидывается в сторону.

Щелчок!

Яркий свет!

В проеме стоит немец с автоматом в руках…

На какое-то мгновение все замерло.

Плиев с протянутой рукой.

Солдат с автоматом.

Из-за его плеча выглядывает второй фриц, на его лице написано удивление. В руке он держит фонарь, луч которого освещает пригнувшегося к земле Михаила.

Мне показалось, что даже ночные птицы, лениво перекрикивающиеся в лесу, прекратили вдруг свои переговоры.

Все как будто заморозилось…

Внезапно все меняется.

Стоящий у входа немец вскидывает автомат, слышен лязг передергиваемого затвора.

Второй солдат громко кричит, и в палатке начинается возня.

Нож у Плиева в левой руке, второй в ножнах, я их хорошо вижу в свете фонаря.

До немца ему около полутора метров — не успеть…

Зато от меня всего полметра.

Резко бью его ногой в бок!

Издав сдавленный возглас, он улетает в темноту, а я падаю на левый бок, в падении выдергивая из кобуры наган.

Очередь!

Меня обдает пылью и какими-то ошметками.

Второпях фриц стреляет туда, где он только что видел приготовившегося к прыжку советского солдата.

Только там уже никого нет…

Наган мой вскинут для выстрела, и только тут автоматчик начинает понимать, что что-то пошло не так… Он поворачивает голову в ту сторону, куда исчез Плиев.

Ках!

Немец дергается и что-то пытается крикнуть. Это с простреленным-то горлом? Силен мужик…

Перекатываюсь вправо.

Теперь еще стоящий на ногах автоматчик закрывает меня от света фонаря и, соответственно, от взглядов оставшихся немцев.

Только теперь фриц, наконец, начинает оседать на землю, открывая стоящего за ним солдата.