Итак, это человекоубийство, итак, это геноцид. Сехер добавляет, что этими самыми методами пользовались нацисты. Все то, что в практике использовали СС, прежде уже было использовано «демократами», посланными из Парижа: из выделанной кожи жителей Вандеи производилась обувь для чиновников (из нежной кожи женщин производились перчатки). Были сварены сотни трупов, чтобы получить из них жир и мыло (здесь «обогнали» даже самого Гитлера: во время Нюрнбергского процесса доказано — это подтверждает даже еврейская организация — что производство мыла из трупов заключенных в концентрационных лагерях было «черной легендой» не соответствующей действительности). В Вандее впервые было использовано химическое оружие, использовались отравляющие газы и отравляли воду. Газовой камерой тех времен служили корабли, загруженные крестьянами и священниками, выведенные на середину реки и потопленные.
Все это, известное сегодня, может привести к боли, однако во имя поисков скрытой и затертой истины, нужно рискнуть и прочитать эту книгу.
Говорится, что христианство является полнотой нынешней жизни, имеющей последствия в будущем и точно сохраняющее свои корни из прошлого. Кажется, что сегодня нам не хватает этого последнего аспекта: мы потеряли историческую память вследствие того, что наши предки ее не знали; согласно этому существует причина, чтобы не запоминать, а именно сомневаться — являемся ли мы наследниками прошлого, полного бесчинств и великих предательств Евангелия.
Тем временем нужно действовать во имя истины и уважения, чего мы все сегодня ищем. На самом деле клевета на прошлое — это недостаток почитания к борющейся Церкви, как если бы в ее состав входили одни только коварные и грубые лицемеры, не в состоянии понять то, что мы понимаем сегодня и которые привели нас к предательству веры. Разве не слишком много здесь почитания «чужих», и слишком мало почитания наших отцов, которые сделали то, что им было предназначено, (как и мы сегодня это делаем). И остались в истории, так, что Иоанн XXIII, открывая Собор, определил как «просвещенный» и таким образом подводит итоги прошлого еще до того, когда отцы Собора успеют заложить основы будущего?
Для примера, начнем с одного события: речь о смерти в Берлине Рудольфа Хесса, одного из вождей нацистов, который по неизвестным до сих пор причинам убежал с начала войны в Англию и сразу был арестован. Так, дезорганизованный трибунал, как тот в Нюрнберге приговорил его к пожизненному заключению. Осудили его на основе закона, действующего вспять, судьями из сталинского Советского Союза, верного союзника Гитлера (пока тот их не предал); Соединенных Штатов, ответственных за Хиросиму и Нагасаки, и преступления против культуры (например, уничтожение Монте Касино); из Великобритании, виновной в смерти 250 тысяч беззащитных убитых в Дрездене; из Франции — фальшивой победительницы, которая через 4 года существования Vichy, характеризовалась направленной антиеврейской политикой, а потом на протяжении нескольких месяцев войны осрамилась из-за своих колониальных войск, а в конечном итоге уже после освобождения осуществила более 100 тысяч прямых и несправедливых экзекуций.
Этот приговор пожизненного заключения Хесса, который закончился вместе с его смертью в Берлине — Спандау, открыл бесконечную дискуссию в отношении победителей и побежденных. Наблюдая немного за этой полемикой, я задумался, что происходило с Церковью в те периоды, когда ее непримиримый враг, был повергнут. Возможно, что ни один деспот так сильно не преследовал Церковь, как Бонапарт, который методом сильной обсессии хотел ее уничтожить, а когда этого не смог добиться, пытался из нее сделать чудовище, инструментом regni. Пий VI, лишенный всего своего имущества, умер в заключении в 1799 году во Франции, и тогда казалось, что выбор последователя будет невозможен. («Пий VI и последний!» — кричал каналья). Пий VII, избранный после бурных дебатов кардиналов, которые смогли собраться в Венеции, большую часть своего Понтификата прожил в тюрьме. Его путь был насыщен угрозами, одиночеством, мошенничеством до такой степени, что он был вынужден быть свидетелем уничтожения Церкви. Были использованы различные средства насилия и унижения, которым пришел конец только со смертью тирана.
Время возмездия пришло в конце мая 1814 года, когда Папа вернулся в Рим, что народ посчитал своей великой победой. В замке Святого Ангела он встретил 900 заключенных французов и местных коллаборационистов . Несмотря на протест римлян, — которые пережили унижение, наглость и грабительства (архивы были вывезены в Париж), вербовку молодежи в Армию и высокие налоги — он сразу освободил 600 заключенных французов, а спустя некоторое время и остальных, объявив амнистию. Он встретился со многими протестами, его подозревали даже в попытке вернуть трон Франции, так как он принимал у себя мать Наполеона, от которой отказалась дочь, великая княгиня Таскании, которая хотела таким образом угодить победителям. Вокруг мадам Мерл объединились в единственном городе — Риме, все родственники побежденного императора.
Префект Наполеона, который был заключен Папой в тюрьму в Савоне, получил отцовское письмо Пия VII, прощающее его вину. Тот же Папа, действительно «на удивление» для мира (европейские дипломаты приняли это как скандал), переслал послание князю Регента Великобритании, чтобы он освободил заключенного на острове св. Елены Наполеона или хотя бы согласился принять изгнанника в Англии. Папа писал: «Так как он уже не может быть ни для кого опасным, пусть хотя бы не будет для нас угрызением совести». А когда ему напомнили, с какой яростью Наполеон атаковал Церковь и его лично, старый Бенедикт постарался открыть также положительные стороны: «Мы должны совершить усилие, чтобы понять и простить». Наконец, когда ему сказали, что больной заключенный желает исповедника, Папа избрал ему священника с Корсики, так как тот лучше других мог понять изгнанника. Вместе с его матерью и братьями Папа плакал, когда в Рим пришла весть о его смерти. Все это происходило тогда, когда еще были открыты раны Церкви из-за репрессий, а сама Церковь расплачивалась за уничтожение, последствия которого продолжались еще не менее одного столетия, а по мнению некоторых историков, видны еще и по сей день.
Разве возвращение к нашему прошлому все время должно быть таким трудным и опасным — как этого хотел бы некий вульгаризм, распространенный в газетах и школьных учебниках, зараженных неким удивительным католическим мазохизмом? Иногда да, однако, не всегда. Разве мы должны слушать одного из тех богословов, которые имели такое большое влияние на события Второго Ватиканского Собора, святого знака для современного католицизма и которые хотят перепрыгнуть 16 веков enjamber seize siecles, стереть их, чтобы вернуться к Церкви времен Константина: единственной — по их мнению — евангельской и приспособленной к нуждам общества? Это не только невозможно, но такое предложение свидетельствует о незнании истории, отраженной в кривом зеркале, которая на самом деле существовала, достаточно прислушаться к посланиям св. Павла первым католическим хроникам, чтобы осознать, что добро все время идет в паре со злом. Самым лучший метод погубить дерево — это обрезать его корни. Давайте осознаем это.
В ночь с 16 на 17 мая 1793 года Народное Собрание голосует за жизнь или смерть Людовика XVI. Голосующих (именно не тайным голосованием) 721 человек. Среди них 361 говорит «Да» гильотине, а 360 — «Нет». Один единственный голос решил о конце монархии и короля.
