– Скажи мне, Вакарэ-сан, – спросил он, – сколько тебе лет?

– Семьдесят три года.

Юджи глубоко вздохнул.

– Ты никак не можешь быть старше меня. Наверняка тебе не более пятидесяти.

– Ошибаешься, Юджи-сан, – улыбнулся Вакарэ. – В этом-то и состоит наша особенность.

Юджи, погруженный в свои размышления, кивнул.

– Еще один вопрос, Вакарэ-сан. Откуда Нишицу и общество Черного клинка узнали об Оракуле?

Этого момента, который подробно обсуждался в разговоре с Минако, Вакарэ ждал и боялся. Он знал, что неудачный ответ оттолкнет Юджи, и тогда Минако жестоко пострадает из-за того, что не сумела привлечь своего сына в общество, как приказал ей Нишицу.

– Послушай, Юджи-сан. Хотя в рамках «Тошин Куро Косай» я и принадлежу к числу избранных, посвящен я не во все. Однако прошу тебя поверить мне, что члены общества проникли во все сферы жизни Японии. Судя по тому, что они знают об Оракуле, мне ясно, что у них есть свой человек в отделе исследований и разработок. И это еще один важный довод в пользу твоего вступления. Став членом общества, ты через некоторое время сможешь контролировать их проникновение в «Шиян когаку».

– Все это так, – сказал Юджи, и в его тоне почувствовалось напряжение. – Но к Оракулу я их допустить не могу.

– Конечно. Но опять же, если ты для виду присоединишься к ним, тебе будет сподручнее выбирать, что дать им, а что попридержать.

Какое-то время Юджи думал.

– Жизнь так сложна, – произнес он наконец, – а мне хочется простоты.

Он позвал одну из девушек, и она явилась, искусно загримированная, с новой порцией сакэ и понимающе улыбнулась. Пока она находилась с ними, Юджи не проронил ни слова, но Вакарэ воспринял это лишь как затишье перед бурей.

– Ты не оставляешь мне выбора, – в конце концов выговорил Юджи, и в его тоне прозвучала обреченность.

Вакарэ поднял свою чашечку с сакэ.

– Предлагаю тост.

Он почувствовал, как дорог ему этот человек, а в глубине души знал, что согласился исполнить указание Минако не только повинуясь правилам, но и лелея робкую надежду на то, что этот разговор еще больше приблизит к нему Юджи.

– За будущее общества Черного клинка! – провозгласил он.

– За перемены, – отозвался Юджи и осторожно чокнулся с Вакарэ своей чашкой.

У Вулфа щипало в глазах, и он протер их большими пальцами. «Боже мой, – подумал он, – во что же я вляпался? Это какое-то безумие!»

Чика вела машину стремительно, перемещаясь с полосы на полосу так быстро, что создавалось впечатление, будто она читает мысли других водителей. Небо еще не совсем просветлело после ночи, но первые лучи солнца уже начали пробиваться сквозь облака. Постепенно солнечный свет залил окрестности, от чего тени из синих стали золотистыми, а деревья, казавшиеся прежде черными, приобрели свой естественный зеленый цвет.

Вулф ощутил необычайную мощность автомобиля, догадываясь, что Чика что-то сделала с двигателем.

– Послушайте, Вулф, – нарушила она молчание. – Я знаю, что вы мне не верите. Но я хотела бы сделать все, чтобы наш союз не разочаровал вас. Поэтому, если вы не против, я изложу свою точку зрения на обстановку в целом.

– Валяйте.

– Вы ненавидите нас за то, что мы берем верх над вашей страной, но в действительности все как раз наоборот, – сказала она. – Ответственность за новую Японию лежит на Америке. Вы, американцы, как бы создали нас – поощряли, финансировали. Вы сделали нас такими, какие мы есть, а теперь для вас невыносимо признать свою собственную ошибку, ибо все то время, пока мы возрождались, вы пребывали в состоянии застоя.

Пораженные нашими успехами, вы завидуете нам и в то же время почему-то не желаете вызвать нас на соревнование. Вместо этого вы публично оскорбляете нас, ругаете за успехи, ошибочно полагая, что они достигнуты за ваш счет. Какая несправедливость! Мы ни в коей мере не заставляли ваш народ покупать наши автомобили, электронику и компьютеры. Американцы не дураки. На рынке США, в условиях самой жесткой в мире конкуренции, они отдали предпочтение нашим товарам, потому что они современнее и надежнее американских.

Чика легко и спокойно обогнала шестнадцатиколесный трейлер, как будто он стоял на месте.

– Вы изобрели транзистор, – продолжала она. – И вы же проигнорировали нас, когда мы предложили вам вместе осваивать рынок потребительских портативных радиоприемников и кассетных магнитофонов. Тогда мы занялись этим сами и заработали миллиарды. Вы изобрели микросхему, однако доводку технологии осуществили мы, и теперь вам приходится обращаться за покупками к нам. Ваши компании по производству компьютеров управляются настолько неэффективно, что мы фактически вынуждены приобретать их для того, чтобы непосредственно учить вас эффективному маркетингу, а заодно и продуктивному производству. И вот за все это вы ненавидите нас и боитесь.

– Согласен. Во многом вы правы, – заметил Вулф.

– Послушайте меня, Вулф, потому что положение Соединенных Штатов может оказаться в дальнейшем намного хуже, чем в последние годы, – сказала Чика, ловко лавируя «корветтом» при обгоне еще одного грохочущего на высокой скорости трейлера. – Вы, наверное, думаете, что я просто-напросто самоуверенна. Тогда не угодно ли выслушать только один пример? Вы заложили основы робототехники, а мы сумели воздать должное ее основателю Джозефу Энгельбергеру. Вы когда-нибудь слышали о таком? Слышал ли о нем хотя бы один американец из тысячи? А мы применили его технологию в промышленности для повышения эффективности и производительности труда и в конечном счете добились выхода совершенной продукции, практически без брака.

А как поступили со своими роботами американцы? Поместили их в Диснейленд. С таким же успехом вы могли бы вышвырнуть их на помойку. Скоро за роботами вам тоже придется обращаться к нам, и тогда вы возненавидите нас еще больше.

– У нас нет особой склонности к коллективизму, – сказал Вулф. – Мы – нация предпринимателей, привыкших в одиночку прокладывать свой путь к успеху, а не следовать общему плану, разработанному кем-то другим.

– Да. Но в нашу эпоху этот романтизм в духе девятнадцатого века порождает жадность в лень. Вы охотно берете наши деньги, а потом скова критикуете нас за то, что мы сделали вас богаче. Ваш предприниматель нового типа желает приобретать только ради того, чтобы затем уничтожить, тогда как мы приобретаем ради того, чтобы сохраните: Разве это не удача для вас, что мы купили мюзик-холл «Радио-Сити» и Рокфеллеровский центр? Теперь есть гарантия, что ваши дети и дети ваших детей смогут наслаждаться этими достопримечательностями.

– Никому не нравится, когда его национальные реликвия оказываются в руках иностранцев.

– Нам, японцам, – усмехнулась Чика, – не нравится, что титул чемпиона по борьбе сумо в тяжелом весе в настоящее время принадлежит американцу.

Город встретил их, окрашенный рассветом в гранитно-серые тона. Мусорщики смывали грязь с тротуаров, разгоняя сонные группки мокрых и жалких бездомных и вынуждая их скрываться в затененных, пока еще высоко не поднялось солнце, переулках.

Чика припарковала машину рядом с синим кирпичным зданием главной судмедэкспертизы, и они вместе поднялись по лестнице. Вулф заблаговременно позвонил Вернону Харрисону домой, и тот теперь ждал их, держа в руке большой бумажный стакан с кофе.

– Я мог бы, конечно, предложить вам этот напиток, но не настолько же сильно вас ненавижу, – пошутил он, с гримасой отвращения отхлебывая из стакана. – По правде говоря, привычка к нему вырабатывается годами. А еще ходит шутка, что его готовят внизу, в морге, из формалина и крови. Но, по крайней мере, он с выдержкой.

Харрисон расхохотался, хотя явно рассказывал эту байку уже столько раз, что она звучала в его устах как-то заученно.

Вулф представил Чику как подругу Моравиа, ничего в этому не добавляя. Собственно, он и не знал, что еще о ней сказать. Харрисон провел их вниз, в морг, прошелся вдоль холодильных камер, а затем потянул за какую-то рукоятку. Дверца из нержавеющей стали распахнулась, открыв взору носилки с лежащими на ней бренными останками.