— Да, капитан! — Блеснув белоснежными зубами, Кришна направился к двери.

— Не туда, дурак! — Капитан кивнул в сторону французской двери на веранду. — Зачем проталкиваться через толпу любопытных, верно? Теперь так. Как только закончишь разговор, бери такси у своего дружка — и к парадному. Скажешь, что тебя вызвали из аэропорта. И мигом в номер за чемоданами.

Индус кивнул, открыл французскую дверь и испарился. Мужчина в яхтсменской шапочке зажег бычок, выдохнул облако дыма мне в лицо, ухмыльнулся:

— Ну как, лихо сработано?

— Что вы намерены с нами сделать? — настоятельно поинтересовался я.

— Захватить с собой в путешествие. — Он вновь заухмылялся, обнажая неровные прокуренные зубы. — И ни у кого не будет никаких вопросов. Все решат: вы улетели в Сидней. Вот ведь беда, верно. А теперь — подъем, руки за голову и кругом марш!

На меня смотрели три дула, самое далекое — в восемнадцати дюймах от меня. Так что разумней всего было подчиниться приказу. Яхтсмен позволил мне лишний разок окунуться взглядом в зияющие пасти темных железнодорожных туннелей, пошекотал ребра пистолетом, обшарил одежду опытной рукой, которая не упустила бы и спичечной головки. Наконец давление пистолета на позвоночник ослабло. Яхтсмен сделал шаг назад.

— О'кей, Бентолл, присаживайся. Диву даюсь. Фраера такого пошиба обычно мнят, будто без пушки им жизнь не в жизнь. А у тебя... Может, в шмотках? Пошмонаем поздней. — Он переключил свой исследовательский пыл на Мэри Гопман. — А как насчет вас, леди?

— Не прикасайтесь ко мне? — воскликнула она. — Вы не посмеете до меня дотронуться, наглец! — Она вскочила на ноги, прямая, как королевский гвардеец. Руки по швам, пальцы сжаты в кулак. Глубокий вдох — быстрый выдох, еще глубокий вдох — еще быстрый выдох. Без каблуков росту в ней было от силы пять футов четыре дюйма, но гнев несколько дюймов ей прибавил. — Как вы смеете подозревать... Разве похоже, что я... Конечно же никакого оружия у меня нет.

Медленно, внимательно, но без излишнего цинизма его глаза прошлись по всем складкам и изгибам одежды, облегавшим ее тело с предельной откровенностью. Он вздохнул.

— Конечно нет. Чудес на свете не бывает, — признал он с явным сожалением. — Может, в шмотках? Но время терпит. Пока мы не доберемся до места, чемоданов вам не видать. — Еще мгновение раздумий. — У вас, кажется, есть сумочка, не правда ли, леди?

— Не прикасайтесь к моей сумке своими грязными руками! — воскликнула она.

— И вовсе они не грязные, — возразил он мягко. Поднес руку к своим глазам. — Во всяком случае, не такие уж и грязные. Итак, вашу сумочку, миссис Бентолл!

— Она в шкафчике у кровати, — с презрением бросила она.

Не сводя с нас глаз, он прошел в другой конец комнаты. У меня мелькнула мысль, что он не очень-то полагается на того парня, с мушкетоном. Он достал из шкафчика серую сумочку из крокодиловой кожи, отстегнул пряжку и вытряхнул содержимое на кровать: деньги, гребень, носовой платок, косметичку и всякую прочую дребедень, вплоть до губной помады. Но пистолета среди этой дребедени не было.

— Действительно на вас не похоже, — сказал он, как бы извиняясь. — Но ведь чтоб до пятидесяти дожить, даже собственной мамочке нельзя доверять, леди, и... — Тут он замолчал, взвешивая сумочку на руке. — Тяжеловата она все-таки! — Он заглянул внутрь, погрузил туда руку, вытащил обратно, ощупал сумку снаружи, снизу. Послышался слабый клацающий звук, и второе дно отвалилось, повиснув на скрепках. Теперь послышался удар тяжелого предмета об пол. Яхтсмен нагнулся и поднял тупоносый пистолет-автомат.

— Еще одна липовая зажигалка! — подытожил он весело. — А может, это флакон или пудреница? Да мало ли что!

— Мой муж ученый. В своей области — крупнейшая фигура, — весьма категорично заявила Мэри Гопман. — На него дважды покушались. Я... У меня есть разрешение на пистолет.

— Ладно, я выдам вам расписку, так что все будет красиво и по закону, — сказал он успокоительно. Но испытующий взгляд яхтсмена свидетельствовал: это миролюбие показное. — Итак, на выход! Рабат, — это распорядителю укороченного мушкетона, — через веранду! И чтоб между парадным и такси они были как шелковые!

Операция была организована на высшем уровне. Я не смог бы ничего предпринять, даже если в попытался. Но я и не пытался. Пока не пытался.

По-видимому, он не хотел нас убирать — сейчас и здесь. А я сейчас и здесь не получил еще ответа на свои многочисленные вопросы. Так стоило ли мне убегать?!

Раздался стук, и яхтсмен исчез за гардинами, драпировавшими французские окна, вошел рассыльный, взял три чемодана. Кришна, обзаведшийся к этому времени остроконечным чепчиком, следовал за рассыльным с плащом на руке, что вполне соответствовало метеорологической обстановке: за окном лил дождь. Но я смекнул: под плащом не только рука, под плащом еще кое-что. Кришна вежливо пропустил нас вперед, забрал четвертый чемодан и пристроился в арьергарде. В конце ддинного коридора показался мужчина в яхтсменской шапочке, он вышел из нашей комнаты и последовал за нами, на достаточном расстоянии, чтобы не выглядеть одним из нас, и достаточно близко, чтобы пресечь любой мой взбрык. Видимо, подобные приюшчения были ему совсем не в новинку.

Ночной дежурный, тощий смуглый малый с печатью мировой скорби на лице, присущей всем ночным дежурным на белом свете, успел уже выписать счет. Пока я расплачивался, яхтсмен с лихо торчащим окурком вразвалку приблизился к конторке и вежливо поклонился клерку.

— С добрым утром, капитан Флекк, — почтительно проговорил клерк. — Нашли своего приятеля?

— Как же! — Ледяная гримаса сменилась приветливой. — Он сообщил мне, что те, кого я ищу, как на грех, укатили в аэропорт. Кликните мне, пожалуйста, такси, ладно?

— Сию минуту, сэр! — По-видимому, на этих широтах капитан Флекк пользовался влиянием. — Простите, а это срочно?

— Все мои дела срочные! — отрезал Флекк.

— Разумеется, разумеется! — Клерк разнервничался, заискивая перед Флекком. — Видите ли, по счастливому совпадению, мистер и миссис Бентолл как раз едут в аэропорт, и такси их уже ждет...

— Рад познакомиться с вами, мистер... гм... Бентолл, — сердечно молвил Флекк, сжимая своей правой рукой мою в приступе показной моряцкой сердечности так крепко, что едва ее не раздавил. Зато левая рука как бы не фигурировала вообще. Левую яхтсмен держал в кармане жеваной куртки, рискуя с корнем его вырвать продвинутым на боевой рубеж пистолетом. — Мое имя Флекк. Я тороплюсь в аэропорт. И если вы окажете мне любезность... расходы, естественно, пополам... я буду вам безмерно благодарен.

Что и говорить, профессионал! Меня с Мэри наши новые знакомые буквально вытолкали из вестибюля, подведя к машине с учтивой предупредительностью метрдотеля, определяющего вас за наихудший столик в битком набитом ресторане. Если у меня и оставались сомнения в профессиональной компетентности Флекка, они мигом выветрились, когда на заднем сиденье меня стиснули с двух сторон Флекк и Рабат. Ни дать ни взять клещи гигантского краба. Слева — двенадцатикалиберный мушкетон Рабата, справа — автоматический пистолет Флекка. Обе игрушки упираются — правда, с разных сторон — в подреберье, как раз туда, откуда их ни за что не сдвинешь. Я сидел чинно-благородно, стараясь не шевелиться. Зачем провоцировать дополнительные осложнения в условиях сплошного риска?

Проржавевшие рессоры, несчетные дорожные ухабы — один толчок и указательный палец Флекка — или Рабата? — ненароком нажмет на спуск.

Мэри Гопман сидела впереди, рядом с Кришной, притихшая, нездешняя.

Любопытно, много ли в ней осталось к данному моменту апломба, самоуверенности и кокетства — всего того, чем она столь лихо козыряла в кабинете полковника Рейна? Кто ответит на этот вопрос? Преодолев в тесном соседстве с нею, локоть к локтю, 10 тысяч миль на борту самолета, я по-прежнему не знал о ней ровным счетом ничего. Благодаря ее личным стараниям.

О городе Сува я тоже ничего не знал. Но даже если в знал Суву как свои пять пальцев, ни за что не определил бы, куда нас везут. Два человека впереди, еще один — справа, еще один — слева. А то, что попадает в поле зрения через незагороженные участки боковых стекол, смазано сильным проливным дождем. Что в таких условиях разглядишь?