— А кто в курсе, что мы там были? И потом — не мы же его убили!

Нугзар поморщился:

— Бати все знал! Будут они разбирать, мы его доконали или не мы… Из гостиницы надо уходить. Весь этот бардак кончать. Бати мог давно продать. К моей жене являлся, наглая морда, выспрашивал, где я. Племянник на родного дядю накол дает!.. Он на все способен, паскудина…

— Когда уходить? — встревожено схватился Сатана за спасительный клок на лбу.

— Сейчас. И еще… Гиту придется убрать.

— Гиту? — поморщился Сатана.

— Да. Ей все известно. В конце концов она вернется в Тбилиси и не сегодня-завтра ее выловят и расколют.

— Но… Может, она будет молчать? — растерянно выдавил Сатана. — Хорошая телка, жалко.

Нугзар усмехнулся:

— Жалко у пчелки в заднице. Человек молчит в одном случае — если он мертв. Во всех остальных случаях говорит. Что делать? Выхода не вижу. Скажи, если его нашел.

— Тогда и Бати тоже… Нугзар склонил голову:

— Может быть.

Сатана молча вертел клок. Потом пробурчал:

— А Черного Гогию куда?

— Гогия ничего не знает. Мы не можем таскать его с собой вечно — мы не лазарет и не походная больничка. Пусть отправляется домой. Дадим ему денег — и все.

— А если он скажет, что видел нас?

— Кому? Ты думаешь, он что-нибудь видит? Или помнит? Или соображает? Мало ли кого и где он видел… Тем более, нас тут скоро не будет…

— А где мы будем?

— Посмотрим, — уклончиво ответил Нугзар. — При деньгах это можно хорошо обдумать.

Сатана вздохнул, огляделся:

— Давай заглотнем кодеин, а то мне плохо.

— Делай что хочешь, — с некоторой брезгливостью ответил Нугзар и отправился к Гите.

В комнате он долго смотрел на нее. «Нельзя смотреть на спящих!» — говорила ему мать. Но он не мог преодолеть в себе этой странной привычки. Для чего Нугзар так делал — он не знал, но чувствовал, что в эти моменты понимает душу человека. Бывало, в зоне он по нескольку месяцев смотрел на одного и того же спящего зэка, и тот становился его рабом. Глядя сейчас на Гиту, Нугзар не чувствовал ни жалости, ни волнения — одно безразличие: она сама выбрала свой путь. Он знал, что это надо сделать. Как сделать — уже иной вопрос. Если бы гинеколог не умер — другое дело. Нугзар не оставлял следов. Не оставит и сейчас. И подонка Бати стоит убрать, хотя Бати, если заложит, будет сидеть и сам… Надо надеяться, он это понимает своей трухлявой башкой…

Очнулись девочки около Гогии. Кряхтя и охая, сползли с дивана.

— Мамочки, чугунок болит с похмелюги! — запричитала одна, шаря в поисках туфель. — Машка, ты мои копыта куда закинула, блин?

Вторая молча искала юбку, а на повторные вопросы лениво откликнулась:

— Шла бы ты, Наталия, куда подалее!

— Доброе утро! — вежливо поздоровался с ними Нугзар. — Плохо себя чувствуете?

— Ой, плохо, родной! Головка бо-бо! Выпить нет ли чего горячительного? Ты самый тут главный, прикажи!

— В холодильнике.

Девочки направились к холодильнику и дернули по сто граммов. Лица их стали светлеть и разглаживаться.

— Здесь как, вчерась все спокойно было? — подозрительно оглядываясь, спросила полненькая Машка.

— Да вроде битой посуды не видно. Все хорошо, девочки, — улыбнулся Нугзар, привыкший к тому, что там, где он, все всегда спокойно. — Ты очень красиво исполняла на Гогии танец живота…

— О, Гогия! — закатила глаза худая Наташка и с похмельной доверительностью сообщила Нугзару: — Знаешь, в конце концов он проснулся и так нас отодрал, что меня до сих пор колотун бьет. Прямо суперзверь! В прокат не дашь?

— В прокат? — удивился Нугзар.

— А чего? Мы его нашим бабам на сеансы одалживать будем. Им же тоже интересно на такое посмотреть… Не каждому дано…

— Но он редко просыпается, — предупредил Нугзар.

— Разбудим, милый, не бойся, мы слово петушиное знаем! — засмеялась Наташка, застегивая лифчик и отправляясь на поиски трусов.

— И козлиное, — поддакнула Машка, выела дольку лимона и поморщилась.

— Но учтите, его надо кайфом кормить, а то ничего не получится, — продолжил Нугзар. — Без кайфа с ним мама родная разговаривать боится. Да и он вряд ли трахаться захочет на трезвяк.

— Понятное дело — наркуша. Клиентки покормят. У нас четко: дамы угощают кавалеров… Мы его, золотого, поселим на хате и будем к нему бабскую клиентуру водить, а он нам — долю отстегивать, ну, как обычно. Сейчас это самый доходный понт — бордели для баб.

— Перестройка! — поддакнула Наташка из ванной. — Он, кстати, не буйный?

— Нет, он тихий, разве не видно? — сказал Нугзар. — Но если без кайфа останется — тогда о-о! Не дай Бог!

— Яснее ясного, кайфун. У него и стоит так здорово оттого, что он в кайфе. Он, между прочим, не кончил… — уточнила Машка.

— Кончил! — натягивая трусы, возразила Наташка.

— Когда, интересно знать? — взвилась подруга.

— А вот тогда! Много ты помнишь, пьянь! Если б не я — не кончил бы, блин! Ты только о себе заботилась, я видела! Сучка лохматая!

— Не ссорьтесь, девочки! — остановил их Нугзар.

— Ладно, дай тогда сигаретку.

Он указал на блок, лежащий на подоконнике. Наташка подскочила, вытащила пачку, а вторую украдкой спрятала под кофтой.

— А где вы его поселите? — спросил Нугзар, делая вид, что ничего не заметил.

— Найдем, хат много. Вот у Дашки поселим. — Она лихо распечатала пачку. — Или у Светки.

— Тогда забирайте! — решил Нугзар.

— Ты чего, правда? А вам он не нужен? — удивилась Наташка, наливая себе очередную стопочку.

— У нас дела, пора ехать. А ему деваться некуда. Хотите — берите! — серьезно сказал Нугзар.

— Слышь, Машка? Зверь наш!

— Слышу, — отозвалась та, бродя по номеру в поисках сумочки. — Честно сказать, я боюсь его, ведь насмерть ухайдакал! Укатал катком!.. Налей мне тоже, подруга!

— Да ладно тебе — боюсь! Повзводно принимала, теперь испугалась? Да ты представь, мы его Раиске в прокат дадим! — увлеченно заговорила костлявая Наташка, размахивая горящей сигаретой. — Иринке! Маринке! Им надо для души… И от души… И с душой…

Девицы схватились за рюмки, но, сообразив, что надо бы предложить и Нугзару, повернулись к нему, но тот лишь рукой махнул: водку старался не пить вообще, тем более с утра. Они глотнули. Одна шваркнула рюмки о стол и завела:

— Просыпаюсь в шесть часов. Где резинка от трусов? Вторая подхватила:

— Вот она, она она, на хую намотана!

Нугзар мельком заглянул в темную спальню. Гита не шевелилась.

Вылез Сатана, довольно посапывая после принятого кодеина. Умытая и причесанная Лялечка начала возню с чайником.

— Гони их всех теперь! — коротко напомнил Нугзар Сатане, а сам отправился в переднюю — звонить Тите. Однако, не набрав номера, он положил трубку и подозвал Наташку. — Я насчет Гогии серьезно. А ты?

— Я тоже. Это экземпляр! Что он еще умеет делать, кроме ебли?.. Комиссионку сторожить может? В охране работать? За ларьками надзирать? Мои друзья как раз ищут такой шкаф повиднее.

— Он все может. Днем будет ларьки охранять, а ночами вас обслуживать. Ему даже ошейника не надо — никуда не уйдет, пока кайф у него есть. А кайф кончится — никакой поводок не выручит: уйдет искать.

— Послушай, а ты сам кто такой? — вдруг с бесцеремонным пьяным любопытством уставилась Наташка на Нугзара.

— Я друг.

— Понятное дело. Тогда поговори с ним, друг, а то я боюсь.

Нугзар пошел к дивану и, потормошив Гогию за плечо, объяснил, что девочки хотят взять его с собой на хату и трахаться с ним.

Гогия, пробормотав:

— Очень хорошо… Ноксирона не осталось? — опустился на подушку и закрыл глаза.

— Он согласен, — сказал Нугзар, вернувшись к телефону.

Тите был у себя в конторе. Узнав, что Нугзар хочет познакомиться с его помощниками, обрадовался, усмотрев в этом знак того, что Нугзар поможет ему выколотить деньги из строптивого кооператорщика. Они договорились, что один из них — Балда — подойдет в гостиницу: