Проскочив последний поворот, Уайдстейн выключил фары.

– Зачем он это сделал? – спросил я.

– Сейчас некогда объяснять, – ответил Прокейн. – Вы все увидите сами.

Некоторое время мои глаза привыкли к темноте. Облака рассеялись, и на небе появился молодой месяц. В его бледном свете я увидел уходящее вдаль, прямое, как стрела, шоссе.

Я оглянулся. «Олдсмобиль» все еще боролся с поворотами. Мы выскочили на перекресток, и тут Уайдстейн нажал на тормоз и одновременно выжал до отказа педаль газа. Вывернув руль налево, он отпустил тормоз, и наша машина, в одно мгновение совершив классический поворот, который так часто показывают в гангстерских фильмах, помчался навстречу «олдсмобилю».

Я уверен, что его водитель, справившись с последним поворотом, не увидел нас, пока Уайдстейн не включил фары. Мы находились в двухстах футах от «олдсмобиля», на его полосе движения, и сближались с ним с суммарной скоростью сто семьдесят миль в час.

У водителя была лишь доля секунды, чтобы выбрать между мгновенной смертью в лобовом столкновении и более определенными шансами остаться в живых, нырнув в кювет. Он предпочел кювет. Сбив ограждающий шоссе рельс, «олдсмобиль», кувыркаясь покатился по пологому склону канавы и застыл на дне, каким-то чудом встав на колеса. На этот раз двери остались закрытыми.

– Он загорелся? – спросил Уайдстейн.

– Кажется, нет, – ответил я.

– Мы вернемся в Вашингтон другой дорогой…

Никто не произнес ни слова, пока мы не добрались до Джорджтауна.

– Десять минут одиннадцатого, – сказал Прокейн, взглянув на часы, – Все идет точно по плану.

Он отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне.

– Ну, мистер Сент-Айвес, как вам понравилась кража миллиона долларов?