Мистер Мартин Лурье понемножку разбавлял вино слезами и поднимал глаза каждый раз, когда открывалась дверь или менялась пластинка на автоматическом проигрывателе. Теперь взгляд его следил за незнакомцем, который выпрашивал у Мадам глоток вина. По внешнему виду незнакомца довольно трудно было судить о его общественном положении: он был похож отчасти на американского босяка, а отчасти на школьного учителя, у которого большая семья и маленькие доходы. Незнакомец изъяснялся на хорошем языке, в изысканных выражениях. Временами акцент его доносил прохладное дуновение Британских островов. Когда Мадам не согласилась угостить незнакомца бесплатно, мистер Лурье пожелал быть благодетелем. Такой сострадательный поступок как будто укрепил его колени, подкошенные горем. Он пригласил незнакомца к столу, назвал ему по буквам свое имя, представил краткие биографические сведения о себе и о своей семье, после чего стал удерживать горькие рыдания внутри своего жесткого воротника.

Незнакомец принял эти сведения с благодарностью и откровенно сообщил важнейшие данные о себе — правда, чуточку подкрашивая и принаряжая факты, ибо он заметил, что голая правда всегда подолгу зябнет на холоде, прежде чем хорошо защищенные человеческие сердца пустят ее погреться.

Ложь — маленькая шустрая озорница — быстро бежит босиком улаживать свои дела, пока медлительная правда еще только натягивает сапоги на ноги.

— Мое имя Финн, — сказал незнакомец. — Эфи-эн-эн — Финн. Джерри Финн. Профессор медицины. Вас удивляет, конечно, что я без денег?

Мистер Лурье действительно был удивлен, и потому он сразу же получил подробный и драматический отчет о причинах случайного безденежья профессора. Профессор Финн выехал из Нью-Йорка на собственной машине. Он направлялся в Чикаго на очередной съезд врачей. И все ведь пустые хлопоты, потому что на этих конгрессах никогда ничего решить не могут. Установили только, что червеобразный отросток слепой кишки является атавистическим напоминанием о тех временах, когда человек ел сырое мясо и жил на деревьях. Ну вот, уважаемый сэр! Значит, надо было ехать в Чикаго. Но в пути случилась ужасающая метель — страшнейшая во всемирной истории. Шикарный профессорский кадиллак, прошедший всего каких-нибудь несколько миль, врезался в телеграфный столб. Где? Ах, сэр! Очень трудно теперь припомнить это место. Только было это где-то между Пэйнсвиллем и Кливлендом. Автомобиль отправили в ремонт, а профессор пешочком пошел искать какую-нибудь гостиницу, постоялый двор или ресторан. И тогда его ограбили. В общем, самый обыкновенный случай. Вы ведь знаете, что в Америке за истекший год было два миллиона шестьсот тысяч случаев ограбления. Но это не все, главное впереди! Грабители избили свою жертву и бросили посреди дороги. Однако профессор — физически сильный человек, бывший спортсмен, призер по ходьбе на дальние дистанции, и вот он бросил вызов суровым законам природы и шел — заметьте, сэр, шел! — более пятнадцати миль пешком, чтобы к ночи добраться до Кливленда.

— И вот я здесь, — закончил Джерри свой рассказ, в котором почти совершенно не было рекламы, и стал ожидать отклика.

И отклик последовал. Мистер Лурье позабыл на мгновение о собственном горе и быстро спросил:

— В какой компании застрахована ваша машина?

Профессору Финну некогда было почесать в затылке. Он тотчас ответил:

— В ЦАСОВЗАЧП.

— Где?

— В ЦАСОВЗАЧП.

— Никогда не слыхал о таком обществе. Как его официальное наименование? Я имею в виду — без сокращений.

— Центральное автомобильно-страховое общество врачей, занимающихся частной практикой.

Мистер Лурье покачал головой.

— Честное слов, я не знаю такого общества.

— Вот это странно! ЦАСОВЗАЧП — это как раз величайшее в мире страховое общество.

— Нет, оно не величайшее в мире. Но давайте посмотрим.

Мистер Лурье достал из кармана маленькую книжечку в красивом переплете. Это был Календарь агента по страхованию автомобилей, который всегда поспевал за временем, как и полагается календарю.

— В моей книжке такого общества нет, — сказал мистер Лурье.

Джерри зажмурил глаза и пустился в дальнейшую вынужденную ложь:

— Какого года у вас календарь, мистер Лурье?

— Прошлого года. Но здесь уже имеются добавления.

— Когда сделано последнее добавление?

— Минуточку. Три месяца назад. С тех пор новые общества не создавались.

На лице Джерри засияла улыбка победителя. Он чуть не закричал:

— Вот то-то и оно, мистер Лурье! ЦАСОВЗАЧП основано только неделю назад. Кстати, мистер Лурье, разрешите узнать ваше занятие, если не секрет?

— Пожалуйста. Я представитель американского Автомобильного объединения и районный инспектор двух автомобильно-страховых обществ.

Джерри заморгал глазами и поспешил перевести разговор на другую тему. Он знал по опыту, что лучший способ отделаться от собственной лжи — это предоставить лгать другому. В обществе Бобо у него развился талант слушателя, и сейчас маленькая хитрость снова помогла ему превратиться в слушателя. Убитый горем страховой агент сразу сделался чувствительным и, возбуждаемый вином, рассказал следующую историю:

— Я, кажется, упоминал уже о том, что родился в Толедо. Само по себе это не имеет никакого значения — где я родился. Мои родители были людьми, как и все люди, и у меня чуткое сердце, как у всех чувствительных людей. По крайней мере два раза в месяц я опускаю доллар в церковную кружку и на каждое рождество жертвую Армии спасения старую одежду. Как я уже сказал, у меня есть жена и четырнадцатилетний сын. Красивый мальчик. Ни капельки не похож на меня, хотя я наверняка являюсь его отцом. Да… Я отец моего мальчика… И теперь я потерял своего сына, горячо любимого сына, Роберта…

Мистер Лурье сделал паузу и зарыдал.

— Я сочувствую вашему горю, мистер Лурье, — сказал Джерри.

— Благодарю вас, профессор. Как врач, вы, конечно, понимаете меня?

— Я думаю, мистер Лурье. Подобные случаи относятся к моей специальности. Я, видите ли, врач-психиатр, исследователь человеческой души, если можно так выразиться.

— Поистине так можно выразиться, — всхлипнул несчастный отец и медленно продолжал свой рассказ, наблюдая за тем, чтобы Мадам своевременно наливала стаканчики.

— Да, господин профессор, я несчастнейший человек на свете. Если бы поискать десяток несчастнейших людей в мире, то я наверняка попал бы в их число. Дорогой мой сынок…

— От какой болезни он умер? — осторожно спросил Джерри.

— Умер? — О нет, он не умер. Он убежал. Сегодня в середине дня. И я виноват в этом. Видите ли, дело было так. Вчера вечером я вернулся домой после двухдневной поездки. Поцеловал жену и лег спать. Сын хотел поговорить со мной, но я сказал: «Поговорим завтра». За утренним кофе я просматриваю газеты, а сын робко говорит: «Отец у меня к тебе небольшое дело». Я поглядел на него поверх газеты и спрашиваю: «Ты уже умылся? Смотри не испачкай джемом рубашку» — а сам продолжаю читать и вдруг — опрокидываю кофе на скатерть. Это, конечно, была моя вина, но, увидев улыбку на лице сына, я пришел в бешенство. Я сказал: «Роберт, неужели твоя мать не научила тебя мало-мальски прилично вести себя за столом? Ну, не болтайся тут, ступай поживее в школу!» И тогда Роберт встал из-за стола, они переглянулись с матерью и обменялись какими-то словами, и затем он все-таки еще раз попытался приблизиться ко мне. Он сказал: «Отец, я в самом деле хотел бы поговорить с тобой…» Тогда я уже немного вспылил и говорю: «Неужели ты не можешь дать отцу спокойно выпить чашку кофе? Я знаю твои дела: разумеется, ты будешь клянчить денег. Или, может быть, ты получил плохую отметку или записку к родителям? Или ты надумал записаться в футбольную команду?»

Роберт начал собирать учебники и только сказал: «У других ребят отцы не такие». Я отбросил газету и заорал на него: «Не такие? Ты смеешь указывать отцу?!»

Жена моя пробовала вставить какое-то разъясняющее слово, но оно ничего не разъяснило. «Ну, говори, негодный, чего тебе надо!» — сказал я сыну. Роберт посмотрел на свои ботинки и ответил, что он собирается жениться на какой-то девочке из их класса. Жениться! Мой сын — жениться! В четырнадцать лет! Я дал ему пощечину, и он, закусив губу, побежал в школу.