— Дэмиен… — невнятно пролепетала она. Ей было так плохо, что позабылись и обида, и ссора. — У меня ужасно болит голова… Она болела, еще когда я проснулась, но теперь…
Лауданум! Дэмиена пронзило острое чувство вины. Он сам, своими руками всыпал ей в молоко лошадиную дозу снотворного, чтобы без помех доставить Аметист на корабль. Когда она выскочила на палубу, не успев толком прийти в себя, истощенный болезнью организм не выдержал, и это вызвало приступ мигрени. Теперь он уже не помнил о том, что еще минуту назад готов был придушить ее собственными руками. Все заслонила одна мысль: поддержать ее, облегчить боль. Он баюкал Аметист, как ребенка, и гладил по голове, приговаривая:
— Все будет хорошо, все пройдет, милая! Просто закрой глаза и постарайся заснуть! Тебе надо отдохнуть и набраться сил. Спи, моя хорошая, я буду здесь, рядом, и позабочусь о тебе, дорогая… дорогая моя Аметист!
Ее разбудило ласковое, робкое прикосновение к щеке. Дэмиен по-прежнему сидел рядом на краю кровати и с тревогой спрашивал:
— Родная, как ты себя чувствуешь?
Она не сразу решилась ответить и осторожно повертела головой, внутренне сжавшись в ожидании нового приступа давешней боли. Но боль не возвратилась.
— Кажется, все прошло, — прошептала она.
Не в силах сдержать счастливую улыбку, он наклонился и легонько поцеловал ее в губы.
— Не забывай, Аметист: ты едва встала на ноги, и тебе нельзя перенапрягаться. Если захочешь погулять по палубе, я отведу тебя наверх, но сначала…
— Сначала скажи, почему ты так поступил со мной? Почему, почему? — в отчаянии повторяла Аметист. — Я совершенно уверена в том, что в Филадельфии тебя ждет… женщина, вполне способная удовлетворить твои нужды, и… и ты наверняка привык к воздержанию во время плавания! Тогда зачем тебе понадобилось похищать меня, разрушать всю мою жизнь?..
— Я уже ответил на этот вопрос, — Дэмиен постарался не давать воли новой вспышке гнева, — и не намерен повторяться!
— Что бы ты про меня ни думал, — настаивала на своем Аметист, — на этот раз твой обеа тебя подвел. Это правда, вчера к нам приезжал Куако — он привез новости из поместья Шериданов; но это вовсе не означает, что я собиралась укрыться там с Уильямом. Поверь, у меня и в мыслях такого не было. Я сама сказала бы ему… — Аметист смущенно потупилась и продолжила, с трудом подбирая слова: — Я считала, что должна была сказать ему об этом и все объяснить… — Пленница покосилась на Дэмиена и, увидев, что тот слушает ее с откровенной издевкой, мигом сменила тон. Теперь в ее голосе звучала прежняя язвительность: — Впрочем, меня совершенно не волнует, веришь ты мне или нет, хотя я действительно не собиралась бежать с Уильямом. Сейчас это всего лишь незначительная подробность, и она ничего не меняет; главное — то, что я больше не могу быть для него невестой. Уильям ничего не знал об этом, когда собирался приехать за мной, но даже в том случае, если бы он пренебрег тем фактом, что я… что мы с тобой… были близки, — я сама отказалась бы стать его женой. Уильяму не пристало брать в жены падшую женщину.
Столь высокая оценка заслуг ненавистного Уильяма снова лишила Дэмиена способности мыслить здраво, и он упрямо пробормотал:
— Мы заключили с тобой сделку, Аметист!
— Да, но разве я не выполнила свою часть обязательств? Я сама пришла на корабль, потому что больше не в силах была тебе противиться и боялась за жизнь Уильяма. Но теперь он здоров, лихорадка миновала — а значит, и сделка закончена!
— Вот это предоставь решать мне! — с угрозой в голосе заявил капитан, подавшись вперед. — Сделка не закончена!
— Вот как? Значит, когда тебе угодно будет со мной закончить, ты бросишь меня на произвол судьбы в Филадельфии с запятнанной репутацией, без крыши над годовой, без друзей, без средств к существованию? — вскричала она со слезами на глазах. — Тогда мне ничего не останется, как… как…
Дэмиен даже опешил от такой глупости. Это надо додуматься: он ее бросит!
— Что за чушь ты несешь?!
— Мне следовало догадаться с самого начала, что ты замыслил со мной сделать, — как одержимая бормотала она. — Теперь я даже не знаю, как вернусь домой, когда останусь одна… Без денег, без одежды, без знакомых…
Тут уж Дэмиен совсем растерялся — он не привык так глубоко заглядывать в будущее и сам не заметил, как их спор повернул в совершенно неожиданное русло. Маленькая упрямица умудрилась повернуть дело так, что теперь ему — ему, Дэмиену Стрейту! — приходилось оправдываться!
— Послушай, давай договоримся, раз и навсегда, — начал он, осторожно подбирая слова. — Прежде всего ты не будешь приставать ко мне со всякими идиотскими требованиями — я сам дам тебе все, что нужно! Сейчас я пытаюсь объясниться с тобой исключительно ради того, чтобы ты поверила — я тоже выполняю условия сделки. Вот что тебя ждет: на время плавания мы будем открыто жить вместе в этой самой каюте как любовники, но, коль скоро ты так переживаешь из-за своей репутации, в Филадельфии я отвезу тебя к себе домой и поселю там как свою подопечную — со всеми вытекающими правами и обязанностями!
— И ты действительно полагаешь, что нам кто-то поверит? — Аметист фыркнула. — Единственное, чего ты добьешься, — это сделаешь из меня посмешище для всего города!
— Да будет тебе известно, в Филадельфии мое имя кое-что значит! — надменно заявил Дэмиен. — Люди поверят моему слову — если ты сама не дашь им повод думать иначе!
— А потом — что потом, Дэмиен? — вкрадчиво спросила она. — Что будет, когда ты со мной порвешь?
— Когда это случится, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась на Ямайку и смогла устроить жизнь по своему усмотрению.
Аметист не спускала с него недоверчивого взгляда, и Дэмиен не выдержал:
— Ну хочешь, я поклянусь честью морского офицера, что не брошу тебя на произвол судьбы, как бы тебе этого ни хотелось? У тебя будет и крыша над головой, и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. — Ответом ему был такой презрительный взгляд, что капитан взорвался: — Все, мадемуазель Грир, поторговались — и хватит! Так или иначе, тебе придется принять условия сделки, потому что я хозяин на этом корабле, и любому не мешало бы об этом помнить! Я и так наобещал тебе больше, чем ты заслуживаешь, — исключительно из сочувствия…
— Сочувствия? — Аметист расхохоталась. — Да ты понятия не имеешь, что это значит!
— Или ты принимаешь мои условия — или нет! Третьего не дано!
«Бездушная скотина! — звенели в мозгу Аметист гневные слова. — Он думает только о своих прихотях и при этом корчит из себя великодушного хозяина перед бесправной пленницей! Ну что ж, если ему угодно делать вид, будто он выполняет условия своей дурацкой сделки, я не буду терять времени даром и постараюсь вытянуть из него все, что смогу, а там посмотрим, кому будет хуже!»
С решимостью отчаяния она произнесла:
— Хорошо, капитан Стрейт, я принимаю ваши условия. Будем жить в этой каюте…
Словно огромный камень свалился с его души. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Дэмиен лукаво напомнил:
— Я сказал, что мы будем жить как любовники…
И снова в ее памяти зазвенели слова Тилли: «Он быть белый обеа… Он красть твой душа…» Аметист ничего не могла поделать с волной истомы, прокатившейся по ее телу при виде знакомой ласковой улыбки… Что же это за обеа, который позволяет ему владеть ее телом, несмотря на протесты рассудка? Отчего ее естество выходит из повиновения, подчиняясь уговорам и ласкам? Мысли в ее голове текли все более вяло, пока их не вытеснило жаркое пламя желания, разбуженного его близостью.
Прижимая к себе Аметист и покрывая ее лицо и шею жадными поцелуями, Дэмиен так и не смог решить, кто же выиграл в их сегодняшнем споре. Не подписал ли он сам себе приговор, связав себя на неопределенный срок с этой маленькой чертовкой? Хорошо, что она все еще не понимает, какую власть имеет над ним ее удивительное тело и колдовской взгляд фиалковых очей… Не понимает… пока — но что будет дальше?
