А вслух:

— Выселяй, светик, выселяй поскорей!

Алдар-Косе знает, что ему делать! Схватил ковш, зачерпнул из казана над очагом горячей водицы, подошёл на цыпочках к сундуку и, приподняв крышку, плеснул разок и другой. В тот же миг крышка сундука слетела с петель, и одним прыжком ошпаренный джигит вымахнул из юрты.

Бай лежит без дыхания. Молодка под ковёр забилась. А Алдакен, держась за бока, раскачивается от смеха.

Но вот пришёл в себя бай и кинулся обнимать Алдара:

— Тысячу раз спасибо тебе, душа моя! Выгнал из дома беду! Не будь тебя, погубил бы меня зловредный джинн. Награжу тебя по заслуге. Есть у меня в табуне один конь, не конь — медведь. Бери его!

Алдар подскочил от радости, а бай, помолчав, добавил:

— Чтобы джинн не вернулся в мой дом, — всё может быть, дружок! — продай мне вещую птицу. Хорошо заплачу.

Алдар замахал руками:

— Что ты, что ты, бай, и не помышляй об этом! Без вещей птицы у меня жизнь будет темней непроглядной ночи!

Бай не отстаёт, Алдар не сдаётся. До ночи шла тяжба, наконец, Алдар уступил:

— Так и быть — оставляю тебе, бай, птицу! Без обмана говорю: за сорок коней её купил. Хозяин птицы до сих пор плачет, что продешевил. Но не погонюсь за барышом. За что купил, за то и продаю. Сорок лошадок, — и вещая птица твоя!

Бай заморгал, словно ему ткнули пальцем в глаз.

— Ой-бой! Много просишь. Лошадь ведь не тушканчик.

— Твоё дело, я товаром не набиваюсь. Вещая птица тоже не воробей!

Видит бай: потянешь за арбу — арба сломается, потянешь за вола — волу пропадать.

— Даю тридцать! — говорит.

— Мало тридцать. Сорок!

— Тридцать!

— Сорок!

Двое хитрых заспорят, скоро ли договорятся? Целый месяц, а то и год стоял шум в юрте бая. Сходились и расходились, торговались, рядились, били по рукам. Не устоял бай. Вытер пот со лба и сказал:

— Бери сорок! За мной вещая птица!

От радости или с горя, вправду или для виду заголосил Алдакен на всю юрту и, прижимая птицу к груди, стал с ней прощаться:

— Прощай, друг, прощай, вещая птица! Как жить без тебя на свете? Где найду утешение одинокой голове?

Три дня и ещё три дня — всю неделю прощался Алдар-Косе с птицей, — жил в довольстве, пил кумыс, ел казы, сладко спал на мягкой постели, пока не сказало ему сердце: «Стоячее озеро зарастает тиной. Застоявшийся скакун не обскачет и жеребёнка. Беспредельны земные дороги, а жизнь человеческая коротка».

Тогда он сел на медведя-коня, затянул песню и погнал шестом перед собой косяк байских скакунов.

Под вечер нагоняет пешехода, молодого парня.

— Эй, приятель, — окликнул его Алдар-Косе, — что идёшь пешком? Где же твой конь?

— Был конь, да не стало, — печально отвечал путник. — Каракурт укусил. Пропал конь…

— Вот как! — протянул Алдар. — Ну, так выбирай себе коня из моего табуна. Любого выбирай! Дарю тебе скакуна.

На другой день Алдар-Косе опять нагнал пешехода, пожилого мужчину.

— Эй, дяденька, что идёшь пешком? Или нет коня?

— Ещё вчера был у меня добрый конь, а сегодня… Байские сынки отобрали коня на дороге. Едва сам спасся… — отвечал мужчина.

— Не увидеть бы им отца и родичей, тем разбойникам, что грабят бедняков! — в сердцах сказал Алдар. — Но не горюй! Бери коня из моего табуна, езжай, куда надобно.

На третий день наехал Алдар-Косе на дряхлого старика. Бредёт старик, опираясь на палку, еле ноги волочит.

— Дедушка, — сказал Алдар-Косе, — нелегко на старости мерить степь ногами. Разве нет у тебя коня?

И старик отвечал:

— Всю жизнь, покуда не иссякли силы, пас я байских скакунов. А вот своего коня не нажил. Так-то, сынок…

— Постой, дедушка, — остановил его Алдар, — не спеши! Возьми коня из моего табуна. Какой понравится, тот и твой. Не отказывайся! Да позволь, я подсажу тебя…

Чем дальше ехал Алдар-Косе, тем меньше становилось в табуне лошадей. На сорок первый день остался у него последний конь, тот, что был под ним.

И тут увидел Алдар: бежит по степи, распугивая птиц, девушка.

— Что стряслось? От кого убегаешь, красавица?

— От смерти убегаю! — обливаясь слезами, выговорила девушка. — Отец продал меня старику богатею… А я люблю удалого джигита-пастуха. И он меня любит… Бегу к нему. Удастся скрыться от погони — счастливы будем и в нищете. Поймают — конец обоим!

Алдакен соскочил с коня.

— Милая сестрица, — ласково улыбнулся он, — в начале жизни грех думать о конце. Садись в седло, скачи к своему джигиту! На этом коне вас ни горе, ни смерть не догонит. Живите в радости сто лет!

И пошёл Алдар-Косе дальше пешком. Легко шагает, озирает степь, улыбается небу, улыбается солнцу да поёт, поёт себе песни, как жаворонок, не гадая о том, что ждёт его впереди, не печалясь о том, что осталось за спиною.

Как Алдар-Косе перехитрил шайтана

Было ли, нет ли — рыскал по степи шайтан. Много пакостей людям делал. Где ни повернётся, там и беда. И люди терпели. Боялись нечистого. Думали: нет никого сильней и хитрей шайтана. Сам аллах не может с ним сладить, где же человеку?

А шайтану это и на руку: «С покорного верблюда легче снимать шерсть». Над старым и малым, над конным и пешим тешился шайтан, как хотел. Да настали и для него чёрные дни.

Но кто же одолел шайтана? Послушай — узнаешь.

Рыскал шайтан по степи. Глядь — на берегу речонки, над самым обрывом, лежит какой-то безбородый человек. На теле рубаха да штаны, ноги босы, под головой кулак. Можно бы подумать, что мертвец, да как подумаешь, если от храпа безбородого прибрежные кусты, как от ветра, гнутся.

«Ну, раз живой, — ухмыляясь, потёр лапы шайтан, — так сейчас будешь мёртвый».

Подкрался он на цыпочках к спящему и столкнул его с обрыва. Но тут вдруг две ловких руки туже, чем аркан, стиснули шайтану шею, и полетел он в воду вместе с человеком.

— Отпусти, — взмолился шайтан, — пропадём оба!

— Отпущу, когда вынесешь меня из воды, — сказал человек.

Долго барахтались в омуте. Понял шайтан: не вывернуться ему из цепких рук. Пришлось покориться человеку: вынес он безбородого на берег.

Посидели. Отдышались. Просохли немного. Шайтан говорит:

— На этот раз ты перехитрил меня. Больше не перехитришь. Хочешь, побродяжим по свету вдвоём, померяемся смекалкой?

— Изволь, — отвечает безбородый.

Шайтан не ждал такого ответа.

— Неужто ты надеешься взять верх надо мной в плутовстве? Да узнал ли ты меня? Ведь я шайтан. А ты кто?

Безбородый поглядел на шайтана, усмехнулся и пропел:

Хитёр ты, шайтан, — далеко и лисе.

А я человек, я такой, как все,

Не бай, не хан, не султан, не шайтан —

Зовут меня люди Алдар-Косе.

Идут Алдар-Косе и шайтан по степи. Прошли шесть долин, шесть перевалов, напились воды из шести колодцев. У седьмого колодца на караванной дороге нашли кошелёк.

Шайтан:

— Моя находка!

Алдар:

— Нет, моя!

Заспорили. Шайтан говорит:

— Пусть кошелёк достанется тому из нас, кто старше годами.

— Ладно, — соглашается Алдар-Косе.

Шайтан радуется: «Попрощайся с денежками, Алдакен». А вслух говорит:

— Я родился на свет — миру было семь лет.

Алдар-Косе всплеснул руками и залился горькими слезами:

— Ой-бой, горе!

Оторопел шайтан:

— Какое горе? О чём ты плачешь?

— Ой, шайтан, растревожил ты своими словами мне сердце. Вспомнил я моего старшего сыночка. Умер сынок. А был он твой ровесник. В одно время вы, оказывается, родились.

И, не переставая всхлипывать, Алдар-Косе суёт кошелёк себе за пазуху.

Шайтан только глазами хлопает. Как ни суди, выходит, прав Алдар-Косе: ведь не случалось ещё, чтобы сын был старше своего отца.

* * *

Идут да идут Алдар-Косе с шайтаном. День жаркий, путь дальний. Надоело Алдару шагать пешком. «Как бы, — смекает, — на шайтане мне прокатиться? Попробую-ка надуть косматого». И говорит: