Существо наложило лоскут шкуры поверх кожи Чудо-Птицы, и игра красок, сопровождаемая грохочущим лязгом, прекратилась.
– Опять, наверное, фиксатор чертов, – произнесло существо, со странным выражением поглядев на Чудо-Птицу. Мозг существа почему-то излучал чувство удовлетворения, что противоречило эмоциональному оттенку высказывания.
«Что-что?» – возникла мысль слонощенка второго помета по имени Калона.
«Молчи, наглец!» – Скилтон тотчас мысленно осадил выскочку. Это же благословенные Лэмы. Никогда в них не сомневайтесь, никогда не задавайте им глупых вопросов и никогда не позволяйте своим жалким мыслишкам перечить им, ибо они всемогущи и запросто нашлют на вас смерть за ваш невоздержанный язык, если вы не станете поступать так, как я вам говорю!
«Но, Скилтон…»
«Молчи, сопляк! Или желаешь, чтобы я отдал тебя Птице?»
«Чудо-Птице?»
«Просто Птице, дурак!»
Юный нахал отполз, раболепно извиваясь.
Слова Скилтона были смелы и проникнуты верой в Лэмов. Пусть в его собственные мысли и закрадывались некоторые сомнения, но он изо всех сил старался прогнать сии недостойные чувства, а уж молодежь и подавно не должна сомневаться ни на йоту. Ибо если они начнут колебаться. Представлений больше никогда не будет. Иногда и сам Скилтон начинал задумываться, а были ли Представления вообще, однако гнал от себя подлые мысли, ибо Представления олицетворяли золотую эпоху. Потому-то он обязан доверять своим куда более глубоким чувствам и отвергать недостойные помыслы: так лучше для всех, и для него самого, и для молодняка, и даже для испорченно-мыслящих взрослых соплеменников, уныло тащившихся с предгорья к пустынной равнине серебристых песков.
Скилтон опять посмотрел на Чудо-Птицу, но тут вдруг взрыв звуков и мыслей буквально оглушил его.
Существо поменьше снова влезло наверх по другому, длинному и опирающемуся на песок существу, засунуло голову внутрь Чудо-Птицы и закричало – опять голосом!
– Мардж! Эй, Мардж! Вылезай, публика ждет!
После чего вытащило голову из черной дыры и через плечо покосилось на Скилтона и топчущийся за ним молодняк.
Из нутра Чудо-Птицы выбралось еще одно существо. «Она» – такой образ возник в голове первого существа. «Она» стояла на вершине длинного вытянутого существа (мысленно определяемого «ею» как трап) и оглядывала мерцающую, изменяющую цвета плоть Чудо-Птицы, на которой появлялись странные закорючки, через некоторое время принявшие устойчивые формы:
МАРДЖ И ЭНДИ ПИТЕРБОБ! ИЗВЕСТНЫЕ КОМЕДИАНТЫ!
А чуть пониже более мелкие загогулины изображали:
ПРОКАТ СМОКИНГОВ, ЭКСКУРСИОННЫЕ ПЕРЕВОЗКИ.
«Она» широко разинула рот (еще и зевает, зараза, подумало о «ней» первое существо) и огляделась.
– Ну и где же почитатели?
Существо-«он» махнуло рукой в сторону Скилтона и слонощенков, у границы песков и мха.
– Да вот здесь, дорогуша. Вон они.
«Она» посмотрела в указанную сторону, и глаза существа округлились.
– Они? Вот эти? Вот для этих мы и должныиграть?
«Он» пожал плечами.
– Если ты имеешь в виду кабаки – то их здесь нет.
– А ты уверен, что это вообще та планета?
«Он» вытащил лоскуток странной тонкой шкуры из разреза в собственной коже, развернул его и, пробежав пальцем по информационной колонке, сообщил:
– Запись утверждает, что звездолет гастрольной труппы был здесь в 2703 и дал около трех сотен представлений подряд. В итоге они уперли отсюда воз и маленькую тележку ценнейшего тонковолокнистого местного хлопка. Неспроста, видно, и назвали планету Дворцом.
«Она» скривилась:
– И теперь ты прикажешь выкаблучиваться перед этими косматыми чудищами?
– Ну, Мардж, дорогуша, нам приходилось выступать перед куда большей шпаной. Вспомни хотя бы трехглазых слизней на Дипессе или шипастых шариков в Аду Хэрита, или, например…
«Она» оборвала его взмахом руки, резким и категоричным.
– Не видела ничего хуже подобной своры восьмилапых слонов ростом с дворнягу.
В этот момент до Скилтона дошло, что прибывшие существа от него не так уж близко, а сзади уже слышался топот приближающихся соплеменников. И Скилтон понял: пришел его черед, тот самый долгожданный ответственный момент обращения к богам, его богам, Лэмам, которые наконец-то прибыли. Он обязан приветствовать их первым.
Все долгие годы ожиданий и веры, насмешек и оскорблений бросили его вперед. Он должен стать избранником великих богов!
Собравшись с силами, Скилтон произнес слова голосом!
Где-то глубоко внутри зародился, прошел через глотку и, многократно усиленный голосовыми связками, вырвался наружу громоподобный рев:
– Ба-рууууууу!
«Она» от ужаса вытаращила глаза, затряслась и, пригнувшись, отшатнулась назад.
– Эти проклятые твари явно собираются поужинать! Причем нами. Давай сматываться.
«Он» обернулся к Скилтону. Хотя губы существа тряслись, в мыслях читалось желание остаться.
– Мардж, детка, послушай… да не ори так, дура, а то взбудоражишь их еще больше… ну, мы ведь от них довольно далеко… и наверняка сумеем здесь неплохо подзаработать…
В ворохе эмоций Скилтон разобрал лишь одну мысль.
– Что? Я даю деру – и немедленно!
– Дорогуша, но ведь сейчас мертвый сезон, нам необходимо…
Однако «дорогуша», наполовину высунувшись из Чудо-Птицы, швырнула какой-то предмет прямо в голову существа-мужчины.
– Какого черта, Мардж, ты кидаешься в меня всякой хренью? На фига ты схватила эту штуковину? Если хочешь знать, она вообще не наша – это имущество компании. Говорю, иди сюда, Мардж, мы должны…
– Ничего я не должна! И если ты не хочешь остаться здесь в качестве бифштекса, немедленно тащи свою костлявую задницу наверх и помоги мне взлететь!
Пока «она» не терпящим возражений взглядом смотрела на существо-мужчину, изредка бросая странно меняющиеся с каждым разом взгляды на Скилтона и его соплеменников, с холма подтянулись отставшие, и теперь уже все нерешительно переминались с лапы на лапу за спиной своего наставника.
– А-а-а! – так сильно завопила «она», что даже антенны Скилтона несколько сжались. Затем, отчаянно махнув рукой, существо целиком скрылось в теле Чудо-Птицы.
«Он» ругнулся и глянул через плечо. Увидев, как заметно выросла группа соплеменников Скилтона, сгрудившихся на мшистой земле у самого края песчаной равнины, «он» мгновенно захлопнул рот и стремглав взлетел на самый верх трапа.
Мысли в голове существа-мужчины бурлили как вода в горячем источнике, а срывающиеся с губ слова буквально жгли воздух.
«Он» влетел внутрь Чудо-Птицы, и до соплеменников Скилтона донеслись разнообразные звуки. Море звуков, нет, океан звуков! Дыра в теле Чудо-Птицы быстро затянулась.
Скилтон и его племя стояли и наблюдали, как затуманиваются мерцающие краски, как рождается низкий хриплый звук. Когда же из-под хвоста Чудо-Птицы вырвалось ослепительное пламя, они прикрыли глаза вторичными веками, а, открыв их секунды спустя, с растерянностью увидели, как Чудо-Птица поднимается над землей.
Она сияла, сверкала и переливалась всеми цветами радуги, по мере того как взлетала над Великой Горой, уходя туда, откуда явилась, в вихри сумрачных облаков, пока наконец совсем не исчезла из виду.
Скилтон наблюдал за ней со смешанным чувством.
Чудо-Птица улетела, а вместе с ней исчезли суть его подвижничества, его религия, его мысли, все его бытие.
Они никогда больше не вернутся для Представлений. Они никогда не сыграют «Дворец».
Скилтон прятал свои тяжелые мысли глубоко под уровнем считывания, дабы племя не догадалось, о чем он сейчас думает. Он чувствовал смущение и тревогу соплеменников – те ждали объяснений. Но как ему донести до них всю правду? Как сказать, что никакого Представления не было и все долгие годы ожидания Великого Предсказания прошли напрасно? Как?!
Однако долг учителя – быть честным и правдивым, и Скилтон уже начал вызывать свои мысли на общий суд, как вдруг резко остановился и загнал их назад, сохранив поверхность разума спокойной и чистой.
