Опустевшая стоянка с десятком откинутых в земле плетеных крышек – в таких «погребах» жили май-голы. Скопление шишкастых, очищенных от коры бревен по периметру стоянки было уложено определенным образом и служило майголам сиденьями. Повсюду с деревьев свисали веревочные лестницы. Хижина «узла» – покатое сооружение высотой в два метра из ветвей, облепленных глиной и травой… Но привлекло их внимание в первую очередь, конечно же, не это.

С десяток тел, неподвижных и голых, в разных позах было разбросано по стоянке. Кто-то распластался на бревнах, кто-то – неподалеку от земляных ям, некоторые лежали в самом центре стоянки среди остатков пищи, веревочных мотков, связок с кольями и рогатинами, битых глиняных горшков. То, что майголы мертвы, было ясно сразу – по открытым глазам на застывших лицах.

Аня не выдержала и закрыла лицо ладонями. Она плакала, хотя и пыталась сдерживаться. Антон подошел к ней и положил руку ей на плечо. «Они не все умерли, – сказал он. – Только те, кто был рядом с ним… В непосредственной близости». «А остальные?..» – выдавил бледный Тович. «Остальные скорее всего сейчас бегут из леса к океану, – ответил Антон. – Они ничего не понимают и не чувствуют опасности…»

Аня вытерла слезы и посмотрела на Антона с болью. Промолчала, но взгляд ее был выразительнее слов.

Нужно было убедиться в гибели «узла». «Я в хижину, – сказал Антон. – Кроу и Тович, осмотреть деревья, где висят лестницы и веревки! Может, кто-то еще остался наверху!» Он прекрасно знал, что никого там на деревьях не было. Просто не хотел, чтобы стажеры смотрели на то, что он ожидал увидеть в хижине.

Антон шагнул к темному круглому проему в полуметре над вытоптанной землей. «Господин лейтенант!..» – крикнула Аня и пошла было за ним. Но он замахал рукой: оставайся на месте. Она в нерешительности остановилась, взглянула на него испуганно. Он сделал ей успокаивающий знак, перехватил автомат и, нагнувшись, нырнул в проем.

В нос ударило затхлостью и горечью. И еще запахом сырого мяса. Он включил фонарь, и луч тут же выхватил из тьмы огромную тушу «узла» в центре хижины. Труп лежал на промасленном полу, живот его был вспорот, рядом повсюду валялись внутренности, виднелись кровавые ошметки и лужи крови, еще не успевшей полностью впитаться в утрамбованную землю. Все было кончено. Вокруг «узла» нашли свою смерть шесть майголов, обильно измазанных кровью и грязью, с остекленевшими взорами и руками, в последнем поползновении протянутыми к телу главаря. В момент смерти «узла» они находились к нему ближе всех, и им досталось на полную катушку. В слепом и яростном безумии они хватали его за конечности, тыкали кольями мертвое тело, выли и резали его костяными ножами и в таком иступленном состоянии умерли в течение нескольких минут.

Антон выключил фонарь и, ступая по липкому, выбрался из хижины.

На стоянке царила тишина, нарушаемая лишь шумом крон да звуками океана, едва доносившимися сюда с невидимого берега.

Аня ждала его у самого входа. Он подмигнул ей, и она кисло улыбнулась. Тович и Кроу бродили где-то среди деревьев, покрикивали друг на друга, трещали сучьями. Он связался с центром спасения и вкратце доложил обстановку. Потом позвал парней. Они подошли, чуть запыхавшись, но уже без первоначальной бледности на лицах.

Когда все сели отдохнуть на бревна, стараясь не смотреть на трупы, он объявил: «Господа стажеры! «Узел» острова мертв. Мы не успели самую малость. План операции корректируется. Радиометки отменяются! Все выжившие майголы сейчас будут выходить из леса и скапливаться на береговых линиях. Они легко могут разбиться на скалах или утонуть… По причинам, которые я вам уже называл. Наша задача: собирать их по периметру острова. Сгонять в кучи на берегу, оказывать первую помощь и присматривать до прихода транспорта центра спасения. Нам придется разбиться на две группы. Кроу и Тович контролируют юго-восточное побережье, я и Венская – северо-западное…»

Потом он несколько раз повторил схему действий и нюансы обращения с «обезглавленными» майголами, предупредил о возможных трупах в прибрежных обрывах, чтобы были готовыми к этому зрелищу… Парни стали совсем серьезными и собранными, поминутно кивали и задавали правильные вопросы. И только Аня все время молчала, еле заметно поджимала губы, и Антон постоянно ловил не себе ее взгляд. Словно она хотела спросить или сказать что-то важное, но никак не решалась.

Когда Кроу и Тович скрылись в зарослях, Антон заглянул в ее опущенное лицо. «С тобой все в порядке?» – спросил он. Она торопливо закивала. «Ты что-то хотела спросить? – поинтересовался он. – Аня…» «Нет…» – обронила она. «Значит, показалось». Он в нарушение инструкций снял с нее автомат и повесил себе на плечо. «Не надо, господин лейтенант… – тихо запротестовала она. – Пожалуйста… Отдайте!» «Надо, – сказал он твердо. – И вообще у меня к тебе просьба. Называй меня Антоном. Пока никто не видит. Я не люблю, когда хорошие девушки называют меня «господин лейтенант». Хоть это не по уставу, но… зачем же нужны уставы, если их изредка не нарушать, а? Ну что, договорились, Аня?» «Спасибо», – произнесла она, улыбнулась и подняла голову.

И он вновь увидел эти глаза, большие, блестящие пронзительно красивые… Они были так близко, что в них отражались темная зелень деревьев и кусочки неба. Он залюбовался ее глазами, словно растворился в них, и время куда-то пропало… Остался только ее взгляд: задумчивый и веселый одновременно, открытый и теплый…

А потом он неожиданно стал тревожным. Глаза Ани глядели на него уже с растерянностью… Краски более не отражались в них, уступив место холодным бликам потолочных светильников. Аня смотрела на него с экрана монитора с отчаянием.

– Боже мой, Антон!.. – беспомощно сказала она. – Они отложили «Сад» на завтра! Представляешь? Они хотят что-то изучать на Базе.

– Аня, ты не волнуйся! – сказал он, встряхнув головой и приходя в себя. – Погоди… Мы что-нибудь придумаем…

– Я не смогу без тебя так долго! – воскликнула она. – Боже… А вы?.. Вы когда обратно?!

– Да мы собирались закончить дела и вернуться сегодня… правда… из-за «шторма» могут не выпустить…

Глаза ее увеличились, и сейчас в них стоял неподдельный ужас.

– Нет!!! – закричала она. – Только не это! Я прилечу сама! Мне наплевать… и на «шторм», и на все эти запреты!..

– Послушай, Аня!.. – лихорадочно заговорил он, чувствуя нарастающее волнение. – Послушай меня. Все будет хорошо, я придумаю что-нибудь!.. Анечка моя. Аня…

– Я прилечу к тебе! У меня такое чувство, что если я не увижу тебя сегодня, то умру!

– Пойми, «шторм» это опасно!.. Это… – Слова давались ему с трудом. Чувства боролись с разумом, мешали друг другу. – Я люблю тебя!.. Почему тебя нет рядом, господи!.. Но… черт побери, нельзя же лететь в «шторм»!..

– «Шторм» еще не начался… – торопливо заговорила Аня. – Я успею, любимый!.. Я ничего не боюсь… Мне плевать на работу, на Уэйна – на все!..

– Да как же ты полетишь?! – выпалил он недоуменно. – Постой!.. На чем… Аня!

– Не волнуйся, Антоша! Я уже знаю, что делать, я придумала… Я же безопасник все-таки!.. Все получится! Правда-правда…

– Аня! Не надо!.. Я запрещаю! Слышишь!..

Она поцеловала монитор на том конце канала, улыбнулась и ободряюще подмигнула ему. Потом шепнула одними губами: «Люблю» и отключилась. Антон ошарашенно замер за столом.

– Ч-черт знает что такое!.. – крикнул он в серый экран.

Он вызвал Аню повторно – она не ответила. Специально, мелькнула у него мысль, специально не отвечает. Чтобы я не мог ее остановить!.. Аня, Аня, ну зачем так, зачем… Господи…

Он поймал себя на мысли, что хочет ее увидеть, отчаянно хочет увидеть… и столь же отчаянно боится подвергнуть ее хоть малейшей опасности. Он обязан что-то предпринять, чтобы обеспечить ее безопасность, не допустить!.. Но как сделать так, чтобы увидеть ее как можно быстрее, обнять, зарыться в волосы?.. Эти желания, столь сильные и противоречивые, обуяли его одновременно. И он застонал, заскрипел зубами от бессилия, от неспособности выбрать решение… Как никогда ранее Антон ощутил себя парализованным, и разум напрочь отказывался помогать ему. Он стоял, тупо склонившись над столом, упершись в него расставленными руками, и не знал, что делать. Не знал! И неизвестно, сколько бы времени продолжался этот ступор, если бы Карл, влетевший в конференц-зал, не привел его в чувство.