— Мне нравится этот парень! — засмеялся Сернан. — Как вас, Фунес? Давайте выпьем, товарищ Фунес. За то, чтобы всегда была альтернатива.

Он взял початую бутылку твина и щедро плеснул в бокалы (я вовремя прикрыл свой ладонью).

— Отчего нет? — сказал Эллориго. — Можно и выпить.

Мы выпили.

Я пил сок, исподволь поглядывая на неожиданного собутыльника. Мне казалось, что ему уже достаточно выпивки. Однако кто я такой, чтобы делать замечания? Все взрослые люди и каждый сам выбирает свой путь к счастью или невзгоде.

— Да, альтернативное зерно, — продолжил Эллориго. — Без него и его носителей, согласитесь, было бы скучно жить. Разве интересно читать книгу, в которой нет конфликта? Или смотреть такой фильм? Нет, не интересно. Такую книгу мы закрываем, а фильм выключаем. То же самое и в общественной жизни. Общество не может развиваться без конфликта, без разности потенциалов противоположных мнений, без споров и дискуссий. Иногда весьма серьёзных!

— Счастье — в борьбе, — негромко произнёс Быковский.

— Именно! Прекрасно сказано. Счастье — это борьба!

— Это не я сказал.

— А кто?

— Выдающийся земной философ, историк, экономист. Карл Маркс.

— Передайте при случае моё искреннее восхищение.

— Рад бы, но не смогу. Он умер и довольно давно.

— Жаль.

— И мне.

— Мне — нет, — сообщил Сернан. — Послушать вас, марксистов, так все вокруг эксплуататоры и капиталисты, которые спят и видят, как бы половчее ограбить весь мир.

— А разве нет? — усмехнулся Быковский. — Так и есть.

— Да ну тебя, — сказал Сернан. — По сравнению с вами, коммунистами, мы овечки.

— Ха-ха, — сказал Быковский. — Наливай, овечка. Раз пошла такая пьянка, выпьем за переход количества в качество, а также за отрицание отрицания.

— Это что? — удивился Эллориго.

— Второй и третий законы диалектики, которая, в свою очередь, является частью философии. За первый — единство и борьбу противоположностей мы, по сути, только что пили. Но если пить за каждый в отдельности, то можно и не рассчитать силы. Поэтому пьём за оба сразу.

Эллориго посмотрел на Быковского с уважением.

Сернан разлил.

Они выпили.

Оркестр грянул весёлую танцевальную музыку.

[1] Так сказал советский лыжник Вячеслав Веденин перед гонкой на 30 километров на зимней Олимпиаде 1972 года в Саппоро, когда японский журналист обратил его внимание на густой снегопад. Сказал, и выиграл золотую медаль. На следующий день одна из популярных японских газет вышла с заголовком: «Советский лыжник сказал волшебное слово „дахусим“ и выиграл Олимпиаду».

[2] Партия республиканцев.

[3] Партия демократов.

По сравнению с Землёй, на Гараде не так уж и много праздников. Но выпить и повеселиться при случае гарадцы любят не меньше землян.

При этом алкоголиков и наркоманов на Гараде практически нет.

Практически, потому что какое-то количество их, всё-таки, время от времени возникает. Что совершенно естественно, поскольку, если имеются вещества, вызывающую эйфорию, то будут и люди, попадающие в зависимость от этих веществ.

Однако абсолютное большинство употребляющих алкоголь гарадцев как только ловили у себя первые признаки приближающегося алкоголизма, немедленно принимали меры. Чаще всего справлялись сами, благо методики были известны и проработаны (как я в своё время сумел помочь Высоцкому).

В некоторых случаях обращались к специалистам.

В совсем уже редких и тяжёлых случаях, когда человек просто хотел оставаться алкоголиком и начинал вести явно антиобщественный образ жизни, его лечили принудительно (для этого имелся соответствующий закон, а решение о таком лечении принимал суд).

То же самое касалось и наркоманов.

Последних, по сравнению с алкоголиками, было не в пример меньше, и, чаще всего, тяга к наркотикам обуславливалась психическим отклонениями, возникшими по тем или иным причинам в течение жизни, поскольку генетические, имеющиеся при рождении, исправлялись немедленно. Иногда ещё до рождения, на зародышевой стадии.

Почему меньше? Причины те же, что и на Земле. Алкоголь — общепринятый «наркотик», и вино с пивом появилось на столах землян и гарадцев гораздо раньше, чем кто-то догадался искать изменяющие сознание вещества в других растениях (да, на Гараде такие растения тоже имеются). Таким образом, возникла культура потребления спиртного. Тысячелетняя традиция, вбитая, что называется, в подкорку.

Наркотики — другое дело. Они всегда употреблялись или в ритуальных целях (как ещё узнать волю богов?), или были лекарством, унимающим боль (физическую или душевную), или же, в более просвещённые времена, уделом тех, кому сильно хочется убежать от окружающей действительности, а эскапистская литература не помогает. Раз избавился от боли или убежал от действительности, потом второй, третий… И вот уже не человек употребляет наркотик, а наркотик употребляет человека, полностью подчиняя его себе.

А зачем унимать боль наркотиком, если умеешь это делать гораздо быстрее и проще, управляя нервными сигналами и нужными мозговыми центрами?

И зачем убегать от действительности, если эта действительность интереснее и счастливее той «волшебной страны», в которую уносит наркотик или алкоголь?

Хотя, конечно, личных проблем никто не отменял.

Вот одна из них плюс алкоголь и стали причиной того, что со мной произошло дальше.

На банкете, кроме нас, землян, присутствовал и экипаж «Горного эха» вместе с членами экспедиции.

Расследование расследованием, но они всё равно были героями. Во всяком случае, с моей точки зрения и, уверен, не только моей. Потомучто люди, впервые в истории преодолевшие расстояние в двести тридцать девять световых лет и сделавшие те открытия, которые сделали они, герои. В любом случае.

Не все из них досидели даже до середины веселья (тот же Берриз Леко ушёл практически сразу после начала, и я его понимал), но многие остались.

В частности, астробиолог Джиа Урбару, вместе с которой мы устанавливали контакт с Малышом.

Это была красивая молодая женщина, принадлежавшая к оранжевой расе. Я бы даже сказал, очень красивая. Копна чёрных, густых, тщательно растрёпанных волос. Светло-оранжевая кожа. Голубые «кошачьи» глаза. Полные, чувственные губы.

Чем-то она напоминала мне Наташу Черняеву, хотя та фактически блондинка, а Джиа — жгучая брюнетка.

Вероятно, общей повадкой, сексуальной походкой «от бедра», тембром голоса и ямочками на щеках. Ну, и рост. Обе были примерно одного роста (гарадка, пожалуй, на сантиметр выше).

Джиа сидела неподалёку от нас за одним столом с астрофизиком и планетологом Салидом Гулебо, лингвистом и социологом Зарья Мели и психологом Бьетти Яру.

На ней было длинное облегающее платье цвета морской волны с открытой спиной и низким вырезом, предоставляющим достаточный простор для мужского воображения. Янтарные бусы, туфли под цвет платья и яркая зелёная лента в волосах дополняли наряд.

Несколько раз я ловил на себе её взгляды, и поймал очередной, когда за нашим столом Быковский, Сернан и Фунес Эллориго, судя по всему, устроили старое, как мир, мужское соревнование под названием «кто кого перепьёт».

Нет людей, которые могут перепить советских космонавтов, уж больно здоровье у них крепкое. Но и Юджин был не лыком шит, а уж Эллориго, как гарадец, и подавно. Однако наблюдать за этой битвой титанов мне, как фактически непьющему, было не слишком интересно.

Поэтому я смело ответил на взгляд астробиолога и улыбнулся в ответ.

Она улыбнулась тоже (ямочки тут же заиграли на щеках) и приглашающее махнула рукой.

За столом разгорался спор о том, какие именно меры безопасности следует соблюдать в космических экспедициях, подобных экспедиции «Горного эха», и почему товарищ Эллориго настаивает на их ужесточении.