— Ага, — сказал Юджин по-русски. — Поучи отца жёсткой эротике, поучи.

Быковский прыснул.

— Делаешь большие успехи в русском языке, Юджин, — заметил я.

— Не совсем понял, что вы хотите сказать, — заявил ДЖЕДО. — Но, по-моему, вы намеревались пошутить.

— Он не намеревался, он пошутил, — сказал я. — ДЖЕДО, я уже говорил, что иногда ты бываешь излишне словоохотлив?

— Это мой стиль, — ответил робот. — Меня таким запрограммировали.

— Мой тёзка, Кемрар Зунелла?

— Он самый.

— Но он теперь в анабиозной камере, — констатировал я. — Мы так и не закончили с ответом на главный вопрос. Что у нас с анабиозом?

Робот ДЖЕДО забрал пустые чашки и с достоинством удалился, а голос ДЖЕДО из динамиков поведал нам, что после того, как «Горное эхо» покинул Каллисто и направился к Луне, пришла настоящая беда.

— Первым умер инженер-пилот Ирцаль Мено, — рассказывал ДЖЕДО, и в его голосе я чётко различал печальные нотки. — Внезапная остановка сердца. Реанимационные мероприятия не дали ровным счётом ничего.

— Что, даже со всеми нашими возможностями? — поразился я. — Насколько я помню, на «Горном эхе» самый современный медотсек. Одна реанимационная камера чего стоит! Чёрт возьми, а корабельный врач, эта…как её… Эрри Рутби? Лично не знаком, но уверен, что она профессионал высокого класса. Что, вообще ничего сделать не смогла?

— Увы, — повторил ДЖЕДО. — Внезапная и необъяснимая остановка сердца. Я сам участвовал в постановке диагноза и последующем сканировании мёртвого тела.

— И что?

— Никаких зацепок. Ни малейших. Полный ноль. Еще секунду назад абсолютно здоровый, сильный, молодой силгурд или, если хотите, человек, падает замертво во время вахты, и никто ничего не может сделать. Но этого мало. После всех возможных исследований мы помещаем тело в анабиозную камеру, чтобы в результате доставить его на Гарад, провести дополнительные исследования, установить причину смерти и, наконец, достойно похоронить. И что же? Не проходит и суток, как точно таким же образом умирает навигатор Абэйн Леко. Опять комплекс реанимационных мероприятий, исследований и опять всё бесполезно. Молодая здоровая женщина умерла ночью во сне в собственной каюте от внезапной и необъяснимой остановки сердца.

— Чёрт знает что, — сказал Быковский. — На месте командира корабля я немедленно объявил бы чрезвычайную ситуацию, срочно обследовал всех членов экипажа и экспедиции, а также просканировал весь корабль на предмет нахождения в нём «призраков». А также, разумеется, связался с Гарадом и доложил о случившемся.

— Смею вас уверить, мы так и сделали, — сказал ДЖЕДО. — Кроме последнего пункта.

— Дай догадаюсь, — сказал я. — Дальняя связь накрылась?

— Она, — сказал ДЖЕДО. — Вышел из строя квантовый резонатор.

— Опять «призраки»?

— Уверен, что нет. Полоса невезения, как говорите вы, люди.

— Хм. Запасной же есть?

— Есть. Но не было времени на замену. Для этого нужно минимум двое суток. Сутки на замену и сутки настроить.

— А члены экипажа умирали один за другим, — сказал Быковский. — Понимаю. Времени, действительно, не было. Так что показало очередное обследование?

— Ничего. Все абсолютно здоровы и никаких следов «призраков». Тогда командир корабля Берриз Леко и принял решение лечь всем в анабиозные камеры.

— В надежде, что это замедлит или вовсе остановит смертельную болезнь, — закончил я. — Если это болезнь.

— Именно так, — подтвердил ДЖЕДО. — Я должен вывести всех из анабиоза через семнадцать суток, и будь что будет. Если не случится то, о чём говорил Берриз Леко.

— О чём он говорил? — спросил я.

— Включаю запись, — сказал ДЖЕДО. — Это запись для тех, кто доберётся до «Горного эха» с Земли и лично для тебя, Серёжа. Командир говорит по-гарадски, я переведу.

На экране крупным планом возник Берриз Леко. Такой же, каким я его помнил: твёрдые скулы, прямой взгляд льдисто-голубых глаз, короткая чёлка светло-русых волос, косо падающая на лоб, перечерченный длинной продольной морщиной.

— Здравствуй, Кемрар, — сказал он. — Если ты это смотришь, значит, добрался до «Горного эха» и наши печальные обстоятельства тебе известны. Мы в анабиозе. Другого выхода я не видел. Вернуться домой? Но ты не хуже меня знаешь, что для этого нужен живой навигатор-силгурд или человек, один ИИ с этой задачей не справится. И, разумеется, время. Которого у нас нет. Нет и Дальней связи, поломка, ДЖЕДО расскажет. Если бы даже она была, Гарад нам не поможет, решение нужно принимать мне. Я не знаю, кто умрёт завтра или через минуту и не хочу рисковать. Поэтому надежда только на тебя. Ты — инженер-пилот «Горного эха», прошёл полную подготовку, и я помню, что и навыки навигатора у тебя на приличном уровне. Во всяком случае, достаточном, чтобы вернуть «Горное эхо» домой. Сделай это, а там пусть медики займутся нами вплотную. Есть надежда, что разберутся. Я не знаю, как быстро ты сумел добраться до Луны, и сколько нам осталось, но верю, что у тебя всё получится. Уверен, что причина внезапных смертей — «призраки». Все, кто погиб, покидали «Горное эхо» на Каллисто, когда грузили в трюм «Смелый» и по другим надобностям. Кстати, как ты, наверное, понимаешь, космокатер мы починить не успели. Это ещё одна плохая новость, извини. Но есть и хорошая. На «Горном эхе» «призраков» не было и нет, я уверен — наших возможностей хватает, чтобы их обнаружить. Поэтому ни тебе, ни людям, которые, думаю, сейчас с тобой рядом, ничего не грозит. Возможно, мне следовало передать эту информацию на Землю открытым текстом. Не знаю. Но я принял именно такое решение, потому что знал — ты приложишь все усилия и все свои возможности, чтобы попасть на Луну как можно скорее и найти «Горное эхо». Верни нас домой, Кемрар, прошу. Больше некому. Конец связи. Надеюсь, скоро увидимся.

Берриз Леко устало улыбнулся, махнул на прощанье рукой, и на этом запись кончилась.

Некоторое время мы молчали, переваривая услышанное.

— Интересно девки пляшут, — сказал Юджин, продолжая демонстрировать неожиданные знания русских народных выражений.

— По четыре штуки в ряд, — добавил Быковский. — Серёжа, я правильно понимаю, что на Землю мы сейчас вернуться не можем?

— Правильно, Валерий Фёдорович. Космокатер они починить не успели, ты видел и слышал. Наверное, мы могли бы этим заняться и, в конце концов, справились бы. Каких-то несколько месяцев работы… Но дело не в этом.

— Семнадцать дней, — сказал Юджин.

— Верно, — кивнул я. — До вывода из анабиоза живых осталось семнадцать дней.

— Если сделать это здесь, они могут умереть, — сказал Быковский. — Извините, что повторяю то, что все знают и так. Это для лучшего уяснения ситуации.

— ДЖЕДО, — обратился я к ИИ. — Каковы шансы, что после вывода из анабиоза люди выживут?

— Зависит от того, как считать…

— Грубо.

— Грубо — пятьдесят на пятьдесят. Это оптимистичный сценарий.

— А пессимистичный?

— В два раза меньше. Двадцать пять на семьдесят пять.

— Хреново.

— Полностью с тобой согласен, — сказал ДЖЕДО.

— На самом деле подсчёт вероятности ничего нам не даёт, — сказал Быковский. — Ясно даже ежу, что гарадцев нужно спасать.

— Предлагаешь лететь на Гарад, командир? — прямо спросил Юджин.

— Серёжа, ты как считаешь? — посмотрел на меня Валерий Фёдорович.

— Мог бы и не спрашивать, — сказал я. — Если это единственный шанс спасти наших товарищей — а они наши товарищи, в этом не может быть сомнений, такие же космонавты и астронавты, как и мы. Да что там космонавты — они такие же люди! Так вот, если это единственный шанс, то мы обязаны им воспользоваться. ДЖЕДО?

— Здесь.

— Сколько земных суток вы летели до Солнечной системы? Я имею в виду время нахождения в нуль-пространстве.

— Девяносто восемь часов.

— Четверо суток плюс два часа, — перевёл я. — Плюс трое суток на разгон до скорости, при которой возможен переход в нуль-пространство. Плюс семь суток, минимум, добраться до Гарада на планетарных двигателях уже в системе Крайто-Гройто. Это при условии, что мы рискнём и постараемся выйти из нуль-пространства как можно ближе к Гараду, уже внутри системы.