Мы стартовали с Луны в десять часов утра по московскому времени того же двадцать шестого сентября, в четверг.

Выход на орбиту, несколько оборотов вокруг Луны в исследовательских целях, уход с орбиты, разгон, торможение, выход на орбиту вокруг Земли, несколько оборотов, спуск, посадка.

Всё вместе это заняло чуть больше суток.

Можно было и быстрее, но мы не торопились. Куда торопиться, если путь, фактически, закончен?

Двадцать седьмого сентября одна тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года в десять часов и пятьдесят две минуты утра гарадский космокатер «Смелый» с включёнными гравигенераторами плавно опустился на бетон подмосковного военного аэродрома Чкаловский.

— Есть касание! — сообщил по внутренней связи инженер-пилот Осаба Альчу.

— Приехали, — весело сказал Быковский.

— Yes! — воскликнул Сернан.

Стих шум двигателей и гравигенераторов.

Судя по картинке на обзорном экране и информации о температуре за бортом, Москва встречала нас бабьим летом: голубое небо, солнце, лёгкий юго-западный ветерок и плюс восемнадцать градусов тепла.

Идеально. Просто идеально.

Так и должно быть для исторической встречи.

Космокатер стоял на бетоне посадочной площадки горизонтально, как стоят самолёты.

Мы прошли к шлюзу и спустились по трапу.

От здания аэропорта к нам уже мчались машины.

Как потом оказалось, торжественная встреча должна была состояться возле здания аэропорта. Там всё уже было приготовлено для этого — трибуна, ковровая дорожка, хлеб-соль, оркестр.

Но Леонид Ильич не выдержал и всё поломал.

— Дик, какого чёрта, — как нам потом рассказали, обратился он к Никсону, который ради такого случая прилетел накануне в Москву вместе с Генри Киссинджером [6]. — Там наши парни прилетели с гостями, а мы, как два надутых индюка будем ждать их здесь, на трибуне? Как-то это не по-русски и не по-американски и вообще не по-человечески.

— Что ты предлагаешь, Лёня? — спросил Никсон.

— Поехали! — махнул рукой Брежнев и начал спускаться с трибуны.

Охрана, секретари, наши семьи (семья Юджина Сернана прилетела в Москву на президентском самолёте Никсона), девушки в национальных русских костюмах и с хлебом-солью едва успели сообразить, что происходит.

Но сообразили и быстро расселись по машинам.

Один оркестр остался на месте в полной растерянности.

Водители завели моторы, и стихийная встреча помчалась к планетолёту.

Первыми по трапу спустились мы: Валерий Быковский, Юджин Сернан и я.

За нами — гарадцы и Малыш.

Встали, ожидая.

Машины затормозили метрах в двадцати от нас, и оттуда начали выходить люди.

Я стоял и улыбался, как дурак, узнавая одного за другим.

Мама, папа, сестра Ленка, Леонид Ильич, Цуканов, Никсон, старина Генри Киссинджер, Петров и Боширов…

— Серёжка!

Откуда-то из-за спин выскочила девушка в легкой джинсовой куртке поверх оранжевого платья, и в кроссовках.

Растрёпанная рыжая грива волос сияла на солнце.

В руках — букет разноцветных астр.

Кто-то из охранников попытался её схватить, но она ловко увернулась и кинулась ко мне.

— Танька! — я шагнул навстречу.

— Вернулся! — она кинулась мне на шею и крепко поцеловала.

— Ура! — крикнул кто-то весело, и мне показалось, что я узнал голос Петрова.

Это был, пожалуй, самый сладкий поцелуй в моей жизни.

Когда он закончился, я приблизил губы к розоватому нежному ушку девушки и шепнул так, чтобы услышала только она:

— Выйдешь за меня замуж?

— С ума сошёл! — вспыхнула она и через полсекунды добавила. — Конечно. Если ты не передумаешь.

Я знал, что не передумаю. Теперь я знал это совершенно точно.

[1] Жаргонное название банкноты номиналом двадцать долларов, на которой изображён седьмой президент США и основатель Демократической партии Эндрю Джексон.

[2] Прозвище Ричарда Никсона

[3] Так называемый «Никсоновский шок» — серия экономических реформ Ричарда Никсона, приведшая к изменению мировой финансовой системы.

[4] Денежная единица на Гараде.

[5] «Песня о Каховке», слова Михаила Светлова, музыка Исаака Дунаевского из кинофильма «Три товарища» (1935 год).

[6] В этой реальности импичмента Никсона не случилось.

Прошло десять лет.

Всё получилось так, как и было задумано.

Я с отличием окончил экстерном Бауманку, получил звание лётчика-космонавта СССР, и моя жизнь неразрывно была связана с космосом. Тем паче, что звание астронавта вместе с золотым значком и Космической медалью Почёта Конгресса я тоже получил. А также звание почётного гражданина Гарада, что давало мне полное и неоспоримое право участвовать во всех совместных космических (и не только) проектах.

Но в основном, разумеется, космических.

По нескольким причинам.

Основная из которых, что бы я сам себе ни говорил, была любовь к космосу.

Спросите любого земного космонавта-астронавта или гарадского космолётчика, зачем он стремится снова и снова за пределы родной планеты? Уверен, что каждый из них назовёт только одну главную причину: без космоса он не может жить.

Как хороший моряк без моря, лётчик без неба, хлебопашец без нивы, а художник без игры воображения.

Как любой увлечённый человек без объекта своего увлечения.

А говорил я себе много разного, оправдывая своё слабое участие в тех или иных очень важных и значимых проектах.

Например, в создании в Советском Союзе ШНЛ — Школ новых людей. Там, в этих школах, детей учили управлять своим телом, памятью и вниманием так, как учат детей на Гараде.

Учили входить в орно, используя все преимущества этого состояния.

Учили любви и эмпатии.

Учили, что плодотворно работать и творить гораздо интереснее, чем ничего не делать или бездумно прожигать жизнь.

Учили, как долго жить, оставаясь при этом молодым и энергичным.

И многому, многому другому.

Да, таких школ пока было мало, их создание и распространение упиралось не только в нехватку квалифицированных кадров, но и в упорное сопротивление прежней системы советского коммунистического воспитания, давно закостеневшей и находящейся в полном тупике, но упорно не желающей сдавать свои позиции.

Но, тем не менее, они появлялись и успешно работали.

Пока, в основном, только в Советском Союзе, странах социалистического лагеря, на Кубе и в Китае. Но последнее время стали появляться в США, Израиле, Японии, Бразилии. Остальной мир тоже внимательно к ним присматривался — уж больно невероятные результаты демонстрировали выпускники.

Но я не мог посвящать ШНЛ много своего времени. Таланта и любви к детям не хватало. Воспитывать и учить — особое призвание. У меня его не было. К счастью, на Гараде имелось достаточное количество талантливых силгурдов, готовых отправиться на Землю и помочь кровным братьям-землянам воспитать нового человека. Благо, за эти десять лет было построено ещё три нуль-звездолёта. Теперь, включая «Горное эхо» и «Звёздный ветер» их было пять, и рейсы между Гарадом и Землёй стали если не регулярными, то вполне обыденными.

Да, базу на Луне мы построили. Вместе с кварковым реактором и станцией Дальней связи. Очень полезная и нужная оказалась затея. В особенности, когда полетели первые космолёты с ядерными двигателями и гравигенераторами, собранные по технологиям гарадцев.

Советский Союз, у которого к моему появлению на Земле начали проявляться первые признаки застоя, окреп экономически и получил мощный толчок к дальнейшему развитию.

Этому немало поспособствовали наглядный пример и помощь Гарада, а также позиция Леонида Ильча, который, окрепнув физически, сумел переиграть старых партийцев, не желавших никаких перемен, и теперь, в свои семьдесят восемь, был по-прежнему полон сил, энергии и желания работать. А уж опыта ему было не занимать.

За СССР подтянулись и другие страны социалистического лагеря, включая Китай, руководство которого быстро сообразило, что с такими союзниками, как СССР и Гарад, можно горы своротить, и спокойно накормить, одеть, дать хорошую работу и перспективу на будущее всему своему, давно перевалившему за миллиард, населению.