– Тамара Тимофеевна, скоро двадцать лет, как в России действует Федеральный закон «О противодействии коррупции». Пункт седьмой части третьей статьи 12,1 гласит, что лица, замещающие государственные должности Российской Федерации, в том числе судьи, для которых федеральными конституционными законами или федеральными законами не установлено иное, не вправе получать не предусмотренные законодательством Российской Федерации вознаграждения, а также подарки от физических лиц. Также никто не отменял и положения закона «О статусе судей в Российской Федерации», которому уже двадцать два года. И пункт десятый части третьей статьи номер три гласит, что судья не вправе получать подобные вознаграждения. А подарки, полученные судьей, признаются собственностью субъекта Российской Федерации и передаются судьей по акту в суд, в котором он занимает должность.

Плевакина засмеялась.

– Толя знал, что именно это ты и скажешь. Молодец!

– Кто? – не поняла я.

– И ты и Толя, конечно же, – невозмутимо констатировала Плевакина.

– Согласна. Ваш муж – очень достойный человек и судья.

– Леночка, не о нем сейчас речь. Послушай, я, конечно, не юрист, поэтому он подробно проинструктировал меня, как именно я должна проводить работу с возражениями. Все нормы закона, на которые ты ссылаешься, имеют отношение к вознаграждениям и подаркам, полученным в связи с протокольными мероприятиями, служебными командировками и прочей официальной деятельностью. Согласись, что Мишку ты родила не как судья, а как просто женщина. Так что под действие закона твой случай не подпадает. Помнишь, как в фильме «Служебный роман»? «Люди, сдаем по пятьдесят копеек. У Маши Селезневой пополнение семейства». Это то же самое. Твои коллеги из самых лучших побуждений решили скинуться и передать тебе коллективный подарок. В этом нет ничего плохого и противозаконного. Более того, ты обидишь людей, которые искренне желают тебе добра.

Я с сомнением смотрела на гостью. Действительно, у нас регулярно проходили сборы денег. Но обычно это было связано с юбилеями, с похоронами, упаси Господи, или с проблемами со здоровьем. К примеру, моему помощнику Диме на рождение ребенка денег никто не собирал.

– Во-первых, собирали. Просто ты в это время уже была в отпуске, – развеяла мои сомнения Плевакина. – А во‑вторых, Дима и работает в суде не так давно, как ты, и статус у него, извини, пониже, и люди к нему еще так не прикипели душой, как к тебе. Да и ребенка родил все-таки не он, а его жена. И семья у него, в отличие от твоей, извини, полная. В общем, Лена, это не подарок, а материальная помощь, и я не выйду из твоей квартиры, пока ты не скажешь, что ты ее принимаешь.

И Тамара Тимофеевна протянула мне конверт, довольно пухлый. Я взяла его, открыла, оценила сумму на глаз. Она была явно слишком велика для обычного дружеского подарка.

– Сколько здесь? – спросила я.

Тамара Тимофеевна вздохнула.

– Заходим на второй круг. Лена, здесь два миллиона.

– Сколько?!

Я не верила собственным ушам. Это по сколько же скидывались мои коллеги? По двадцать-тридцать тысяч? У судей не такие зарплаты, чтобы они могли себе это позволить, а уж про весь остальной персонал я даже и не говорю.

– Лена, выслушай меня, пожалуйста, спокойно. Чуть меньше половины этой суммы вложили мы с Толей. Дело в том, что, когда мы давали тебе деньги на клинику «Райский плод», мы изначально решили, что обратно их не возьмем. Ты знаешь, мы не бедствуем. Дети наши давно выросли, работают в хороших местах, полностью состоялись в жизни и в нашей помощи не нуждаются. Мы относимся к тебе как к дочери и очень хотим помочь. Так уж вышло, что Виталий компенсировал все расходы клинике, так что наши деньги вернулись обратно на счет. Все до копеечки. Вот их мы и вложили в этот общий подарок, а остальное собрали твои коллеги, которым, поверь, было не жалко, потому что ты – это ты.

– Тамара Тимофеевна, ну, вы же понимаете, что я не могу принять эти деньги, – чуть ли не со слезами сказала я. – Это неправильно.

– Это как раз правильно. И ты можешь их принять и использовать так, как считаешь нужным. Например, оплатить услуги няни. Тут до Мишенькиных двух лет точно хватит. А ты вернешься на работу, и все будут довольны и счастливы.

У меня перехватило горло и защипало глаза. Какие все-таки удивительные люди меня окружают, а я их так мало ценю.

– Спасибо, – сказала я сдавленным голосом. – Тамара Тимофеевна, я не знаю, чем я это все заслужила, но передайте всем огромное спасибо. Я обязательно найду няню и выйду на работу. Вот еще чуть-чуть Мишку подращу, чтобы быть спокойной, что я отдаю его в чужие руки.

– Вот и отлично, – Плевакина отставила чашку и встала, – а теперь пойдем, покажешь мне Мишку. Я успела по нему соскучиться.

Тамара Тимофеевна потетешкалась с моим малышом и ушла. Ее визит отвлек меня от тревожных дум о том, куда подевался Виталий, но, к счастью, он появился собственной персоной на моем пороге спустя десять минут после ее ухода. Спрашивать, куда он пропал, я не стала, потому что не имела никакого права задавать вопросы. Я сама исключила этого человека из своей жизни, теперь он ходит в дом на правах отца Мишки, а потому я не могу вести себя словно ревнивая жена.

Выглядел Миронов уставшим. Скорее всего, так оно и было.

– Проходи, – сказала я, проглотив свои вопросы. – У меня чайник горячий. Будешь?

– Я бы что-нибудь поел, – признался Виталий. – Вот только, наверное, уже пора Мишку купать. Давай сначала его уложим, а уже потом все остальное.

Я кинула взгляд на часы.

– Минут десять-пятнадцать есть, – успокоила я своего гостя. – Я сейчас быстро все разогрею. Ты пока мой руки.

– Хорошо, вымою руки и с Мишкой поздороваюсь.

В кухне Виталий появился с сыном на руках. Тот улыбался, вертел головой и пускал слюни. Я улыбнулась тому, что эти двое так хорошо ладят друг с другом. У меня уже все было готово. Миронов довольно осмотрел накрытый стол и уселся, прижав Мишку к плечу.

– И зачем ты его из кроватки вытащил? Теперь ни за что не согласится полежать спокойно, пока ты не поешь. Давай, я его подержу.

– Своя ноша не тянет, – отозвался он. – Я и так прекрасно поем. Слушай, Лена, ты представляешь, этот твой Яблочков начал вставлять мне палки в колеса.

Я, разумеется, сразу поняла, что речь идет о докторе Эппельбауме. Ну да, дотянуться до судьи Кузнецовой, особенно с учетом, что она сидит дома с ребенком и не ведет никаких дел, ему не по зубам, а вот нагадить Виталию Миронову, пользуясь своими связями в Министерстве здравоохранения, Марат Казимирович вполне может. Вот ведь гад какой. А еще говорили, что он за границу уехал.

– Уехал на пару месяцев, пока весь шум улегся, а потом вернулся, – ответил на мое замечание Миронов. – За границей, знаешь ли, работать надо. Начинать все с нуля, доказывая, что ты действительно врач. Там дельцов от медицины и своих хватает. Чужие негодяи не требуются.

– Что-то серьезное? – с тревогой спросила я.

– Ничего такого, с чем бы я не справился, – пожал плечами Миронов. – Особенно, когда у меня за спиной вы с Мишкой. Просто времени съедается куча. И нервов. Наслал на меня очередную проверку соответствия деятельности моей клиники выданным лицензиям. У меня с этим все в порядке, но отчетности и писанины требуется много. Вот я и сегодня чуть из-за этого к купанию Мишки не опоздал.

Он примерился и с чувством чмокнул сына в поросшую тонкими нежными волосиками макушку.

– А телефон у тебя почему выключен?

Виталий вытащил аппарат из кармана и уставился на него.

– Точно. Выключен. Не телефон. Связь отключена, в авиарежиме стоит. Готовили с ребятами документы к завтрашнему визиту проверяющих, я отключил, чтобы не отвлекаться, и забыл совершенно. А ты мне зачем звонила? Что-то случилось?

Он стал с тревогой оглядывать Мишку.

– Нет, просто хотела уточнить, когда ты придешь, – отделалась полуправдой я. – Чтобы понимать, купать мне Мишку самой или дождаться тебя.