Только ножницы в доме Клэр выглядели как посылка Гулливеру из страны великанов в страну лилипутов; ими удобно было только килты резать да лошадям гривы подстригать.
Столового серебра у леди Лаллиброх не имелось, только украшения и замки в дверях дома, а вот медной утварью забиты несколько сундуков. Парню сразу же не понравились глиняные кружки — огромные и лёгкие, сколько в них не наливай, всё кажутся пустыми. А вот медную, тяжелую, с неровными стенками, словно вылепленными ребёнком из пластилина, он был не прочь забрать с собой и показать отцу. «Он оценил бы», — вертел Джейми одну такую, прихлёбывая из неё крыжовниковый морс с листьями дикой вишни.
Вместо ковров почти везде лежали свалянные из овечьей шерсти войлочные циновки немаркой расцветки «перец с солью», на стенах висели такие же, но белые. От их шерстяного, мохнатого вида Джейми делалось теплее не только снаружи, но и внутри.
А вот так называемая мягкая мебель хозяину не понравилась. Даже в том самом «сундуке времени» на поеденных мышами килтах лежать было мягче, чем на диване в холле у Клэр. Деревянный диван с обивкой из качественного гобелена своими манерами и повадками больше напоминал гаубицу — такой же тяжелый, бестолковый, жесткий, а на звук — громкий и скрипучий. Он отзывался на любое движение на нём. Как ни ляг, всё неудобно, везде давит, чуть шевельнулся — на улице начинают лаять собаки, думая, что в дом лезут воры. Джейми со щемящим чувством тоски вспоминал шведские диваны у него дома — огромные, полностью матерчатые, все такие округлые и с кучей мягких подушек.
Зато парень как ребёнок обрадовался очень даже уважительной причине не бриться — у Клэр бритв не имелось за ненадобностью, а Руперт с Ангусом ходили с бородами. Джейми благодарил небеса, что небольшая щетина ему шла (а что не шло?), скорее всего, ещё и поэтому лень его часто побеждала и дома, поскольку это нудное, бесполезное занятие выматывало и взрывало мозг даже в двадцать первом веке с его удобствами.
То же самое в восемнадцатом делала необходимость, как стемнеет, везде ходить со свечой.
«Как в церкви», — поднимался он по ступенькам и загораживал ладонью пламя от сквозняков, которые в лестничной шахте чувствовали себя как дома. Во всех смыслах. Он явно ощущал, что его глаза начинают отдыхать от экранов ноутов и айфонов, но тут же напрягала эта кромешная тьма после сумерек.
Свечи воняли, дезодоранта не было, шампуня — тоже. Как выяснилось, весьма громоздким образом мыли головы.
Ещё с утра Клэр с Лири ходили в тюрбанах из полотенец. Как подслушал из разговоров Джейми, они намазывали локоны хлебным мякишем, а после обеда смывали и натирали головы скисшим молоком со свежим яйцом и кашицей из листьев ежевики. Споласкивали вечером отваром льна и вереска над корытом в кухне.
«Пф-ф… жуть», — забрался пятернёй в свои рыжие кудри Джейми от таких издевательств над личностью. Слава богу, ему, как хозяину и обладателю не очень длинных локонов, разрешалось просто помыть их мылом, которое, кстати, очень экономили. Та же миссис Фитц мыла руки на кухне песком и глиной с берегов близлежащего озера, принесёнными Рупертом и Ангусом.
Зато Джейми весьма повезло с тем, что его жена жила во Франции и, приехав оттуда, распорядилась сделать у себя в Лаллиброх почти нормальные туалеты, а для восемнадцатого века и по сравнению с ужасами Леоха — и вовсе прогрессивные и передовые.
Новый хозяин почти не совал нос на кухню, поскольку миссис Фитц казалась ему даже строже Клэр. А однажды ему довелось увидеть, как Лири с её подружкой Вехтой из посёлка уселись друг напротив друга в углах войлочной циновки в холле и катали туда-сюда деревянный цилиндр размером с небольшой пылесос. Как выяснилось, таким образом в восемнадцатом веке взбивали масло в молоке.
«Ну и ну», — вспоминал Джейми прилавки супермаркетов, как тротуарной плиткой, уложенные пачками масла различной жирности, отдушки и предназначения.
Пока молодой муж и хозяин осваивался и обживался, в одно прекрасное раннее утро пришла пора супружеской чете всё-таки отправиться на первую совместную охоту.
Конечно же, для Джейми, который до этого отстреливал зайцев, сурков и рябчиков в обширных угодьях, отведённых клубу Шотландии, показались немного детскими походы Клэр на небольших участках клана МакКензи, но даже там, без отца, он сумел заблудиться. А когда на него сзади прыгнул молодой дикий кабан, опрокинув охотника, и встал копытами на спину, парню почудилось, что на него поставили чугунный кухонный стол с каменными ножками, да ещё и хрюкающий, как динозавр.
Вся жизнь пронеслась перед глазами. Только вепрь прикусил ему ухо с серьгой, как грохнул выстрел — и животное рухнуло как подкошенное опять же на спину Джейми.
Как оказалось, жизнь ему спасла жена, своим выстрелом убившая кабана прямо в глаз. После она рассказала, что не иначе как Господь ей помог, направив в ту сторону каким-то колокольчиком; она пошла на звук трели.
«Значит, фея рядом!» — обрадовался Джейми.
Излишне говорить, что по возвращению стресс он снимал с помощью виски. А утром случайно, будучи ещё во хмелю, услышал, как Клэр плакала и жаловалась в столовой преподобному Мурте на французском, что, вероятно, всю жизнь ей суждено мучиться одной и биться с этим поместьем.
Джейми учил французский в школе и университете, поэтому знал его гораздо лучше гэльского и даже смог разобрать суть диалога.
— Я надеялась, муж мне помощником будет, но, видимо, не получится, — вздыхала жена.
— Ну, так скажи ему, что он поганец и лентяй, — советовал преподобный.
— Так ведь я сама такого выбрала. К тому же он красивый.
— А если красивый, то причешись!
— И что? Расчёсанная или нет, всё равно возле него… дурнушка.
— Ты глупая.
— Нет, не глупая. Он мне не помогает и никогда не будет мужем. Да мне и не надо, ты знаешь, почему.
«То надо, то не надо. Настоящая женщина», — вздохнул Джейми, но совестно ему всё-таки сделалось, чуть ли не впервые в жизни. Он поплёлся во двор, вылил себе на голову ведро воды, вернулся в столовую и заявил, что готов приступить к обязанностям.
Клэр подскочила и с визгом повисла у него на шее. Она повела себя с ним как с братом, другом, но парень тут же почувствовал, что уже довольно сильно соскучился по девушкам. Ещё терпимо, конечно, но уже проблематично. Запах её волос ударил в ноздри и заставил организм «заиграть». Тем более, ожог у жены почти сошёл, начали показываться брови и ресницы, приходил в норму цвет лица.
Когда они на лошадях ехали по улице имения, чтобы встретиться с селянами по поводу аренды, Джейми будто заново посмотрел на своё «пугало».
Солнце играло лучами в её локонах. Девушка улыбалась и искрилась счастьем, что едет уже не одна, а с мужем. Оказалось, у неё очень женственные пухлые губки, аккуратные чёрные бровки тонкой дугой, неплохие ресницы, которые наконец-то позволили оценить миндалевидные голубые глаза. Да и цвет лица, после того как сойдёт покраснение, и летний загар обещал быть в лучших шотландских традициях, — молочная бледность со здоровым румянцем.
«А сразу так нельзя? — любовался парень. — Обязательно нужно было из меня заику делать своим «пугалом»?»
Но когда они начали выяснять дела с арендаторами, Фрейзеру сделалось уже не до того.
Клэр совещалась с группой собравшихся у дверей местного аптекаря мужчин. За время разговора дело доходило и до смеха, и до повышенных тонов, и до откровенной ругани. Но пока жена справлялась, муж не вмешивался.
На обратном пути попросил растолковать ему суть беседы. Он ехал, слушал размеренный цокот копыт лошадей и сбивчивое объяснение Клэр и тихо уходил в шок от того, насколько эти люди, включая его жену, тёмные и несведущие в делах хозяйствования, не говоря уже об экономике в целом.
«Какой там восемнадцатый век?! Это же палеозойская эра кембрийского периода!» — шевелились рыжие кудри у него на голове.
Всё начиналось с того, что, оказывается, всю документацию, бланки, печати, росписи заменяли пальцы. Всё объяснялось и подтверждалось на пальцах. Клэр расспрашивала людей про урожай, не требуя доказательств и не проверяя их показания. Она верила им на слово, а ведь они могли сказать всё что угодно.
