Среди раскатов грома и сверканья молний, на орле спускается Юпитер и бросает огненную стрелу. Призраки падают на колени.

Юпитер

Довольно, о бесплотный рой видений,

Терзать наш слух! Умолкни, жалкий род!

Тому ль бояться ваших обвинений,

Кто молнией разит мятеж с высот?

Прочь, призраки Элизия! Покойтесь

Среди его невянущих лугов

И за живущих на земле не бойтесь;

Заботиться о них — удел богов.

Кого люблю, тому преграды ставлю;

Победа тем дороже, чем трудней.

Утешьтесь! Скоро я его прославлю

И возвеличу после черных дней.

Он родился под нашею звездою,

И в нашем храме брак его свершен.

Прочь, сгиньте! Постум свидится с женою;

Счастливее, чем прежде, станет он.

Оставьте свиток на его груди вы —

В нем скрыт грядущих радостей залог.

Итак, рассейтесь! Будьте терпеливы,

И помните, что в гневе я жесток. —

Лети, орел, в хрустальный мой чертог.

(Улетает.)

Сицилий

Слетел он с громом, серою дыша.

Казалось, что орел его священный

Нас растерзает. Но отлет их ввысь

Был сладостней, чем ароматы рая.

Орел, расправив крылья, чистил клюв,

Как будто нам он показать хотел,

Что бог доволен.

Все

Слава громовержцу!

Сицилий

Пол мраморный сомкнулся. Он взлетел

Под свод лучистый. Скроемся сейчас!

Мы выполнить должны его наказ.

Призраки исчезают.

Постум

(просыпаясь)

Ты, сон, мне деда заменил: ты дал

Мне мать, отца и братьев. О насмешка!

Родились и исчезли навсегда

Они, как сновиденье, — без следа,

А я проснулся. Те, кто уповает

На милость свыше, грезят, как и я,

Но пробужденье отрезвляет их.

Увы! Отвлекся я. Порой судьба

Вдруг возвеличит жалкого раба,

Хоть благ он недостоин и не смел

Мечтать, чтоб стал иным его удел.

Так счастье золотое в этом сне,

И сам не знаю, как пришло ко мне.

Не фей ли видел я? — Что здесь? Пергамент?

О дивный дар, не будь как царедворец:

Снаружи блеск и пустота внутри, —

Исполни, что сулишь.

(Читает.)

«Когда львенок, сам не ведая, кто он такой, найдет то, чего не искал, и будет объят струей нежного воздуха; когда отсеченные ветви величественного кедра, много лет считавшиеся мертвыми, вновь оживут, прирастут к старому стволу и зазеленеют на нем, тогда окончатся бедствия Постума, а в счастливой Британии вновь процветут мир и изобилие».

Я сплю еще иль это бред безумца?

Одно из двух: иль это предсказанье —

Бессмыслица, иль в нем так много смысла,

Что не постичь рассудком. Будь что будет!

Но это так на жизнь мою похоже,

Что сберегу его.

Входит тюремщик.

Тюремщик

Идем, приятель. Готов ли ты к смерти?

Постум

Давно готов; пожалуй, даже пережарился.

Тюремщик

Виселица — вот что тебя ждет! Если ты готов для нее, значит, хорошо приготовлен.

Постум

Выходит, если блюдо придется по вкусу зрителям, оно оправдает расходы.

Тюремщик

Тяжелая для тебя расплата, приятель. Но утешайся тем, что больше тебе платить не придется. Да и трактирных счетов можешь не бояться, а ведь они напоследок отравляют полученное удовольствие. Входишь туда — голова кружится от голода, выходишь — от вина, и злость тебя разбирает, что ты и лишнее перехватил, и переплатить пришлось. И кошелек и голова у тебя пусты. Голова тяжела, потому что ты был легкомыслен, а кошелек легок, потому что освободился от тяжести. Отныне ты будешь избавлен от всех этих противоречий. Веревка, хоть и стоит грош, ценна своим милосердием! Она мгновенно подводит все итоги — лучшего счетовода, пожалуй, не найдешь. Она сразу сводит к нулю все прошлые, настоящие и будущие расходы. Твоя шея, приятель, для этого счетовода — и перо и счетная книга: не успеешь моргнуть, расчет готов.

Постум

Для меня смерть большая радость, чем для тебя жизнь.

Тюремщик

И в самом деле, дружище, кто спит, тот зубной боли не чувствует. Но человек, которому предстоит уснуть твоим сном, да еще улечься спать с помощью палача, я думаю, охотно поменялся бы с ним местами. Не угадаешь ведь, что за дорога предстоит тебе после смерти.

Постум

Представь себе, я ее вижу, друг мой.

Тюремщик

Значит, у твоей смерти есть глаза во лбу, хоть я и никогда не видел, чтобы ее изображали зрячей. Обычно после смерти идешь себе за проводником, который уверяет, что ему все пути известны, либо плетешься наугад. Так или иначе, а обратно ты не вернешься, чтобы рассказать нам, как дошел до конца своего пути.

Постум

Говорю тебе, друг мой, у каждого есть глаза, чтобы разыскать дорогу, по которой пойду я. Только многие предпочитают закрыть их и не смотреть.

Тюремщик

Ну не насмешка ли это: выходит, человеку глаза нужнее всего, чтобы различить дорогу к слепоте! Впрочем, виселица закроет глаза кому угодно.

Входит гонец.

Гонец

Сними со своего узника цепи и отведи его к королю.

Постум

Ты пришел с добрыми вестями! Меня зовут к королю, чтобы даровать свободу.

Тюремщик

Пусть меня раньше повесят!

Постум

Тогда ты станешь свободнее всякого тюремщика. Для мертвеца не существует никаких замков.

Постум и гонец уходят.

Тюремщик

Даже тот, кто желал бы жениться на виселице и народить малюток, не стал бы так стремиться к своей нареченной, как этот парень. Хоть он и римлянин, но, скажу по чести, на свете есть немало негодяев похуже его, которые цепляются за жизнь; тем не менее многим из них приходится умирать. Во всяком случае, я бы так поступил, будь я на его месте. Хотел бы я, чтобы по этому вопросу все мы держались одного мнения, притом мнения хорошего. Тогда худо пришлось бы только виселице и тюремщикам! Я говорю против своей выгоды, но желание мое, если осуществится, всем принесет счастье. (Уходит.)

Шатер Цимбелина.

Входят Цимбелин, Беларий, Гвидерий, Арвираг, Пизанио, вельможи, офицеры и слуги.

Цимбелин

Приблизьтесь, вы, что волею богов