— Могу ли я отлучиться в туалет?

После этих слов он вышел. Там он вытащил взятые из кабинета Ван Димена бумаги, разорвал их на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

Капитан Модес постучал в дверь дирекции цирка и вошел, не дожидаясь приглашения. Ринфилд с недоумением взглянул на него.

— Я разыскиваю полковника Сергиуса, мистер Ринфилд. Вы его не видели?

— Я только что пришел с поезда. Если он тут, то на своем обычном месте.

Модес кивнул и поспешил в зал. Вечернее представление было в полном разгаре и как всегда в заполненном зале. Он направился вдоль ряда кресел напротив центральной арены, но полковника так не оказалось. Инстинктивно его взгляд устремился туда, куда были направлены взоры десятков тысяч зрителей. Модес застыл, потрясенный, отказываясь верить собственным глазам, но глаза его не ошибались. Это было непостижимо. Два «Слепых орла» выступали в своем обычном номере на трапеции.

Модес повернулся и побежал. У входа он столкнулся с Кан Дахом, который весело приветствовал его. В кабинет Ринфилда он влетел на этот раз даже без стука.

— "Слепые орлы"! «Слепые орлы»! Боже, откуда они взялись?

Ринфилд мягко взглянул на него и сообщил:

— Их отпустили похитители. Мы сообщили об этом полиции. Вы что, об этом не знали?

Модес выбежал из кабинета и прыгнул в свою машину.

Ошеломленный, с пепельно-серым лицом, стоял он на седьмом этаже тюремного блока Лабиана. Его потряс вид связанных и оглушенных охранников, распахнутые входные двери, но все это ни шло ни в какое сравнение с видом лежащих перед ним трупов: Сергиуса, Анжело и Ван Димена.

Безошибочный инстинкт привел Модеса в похоронное бюро. Он с трудом осознал тот факт, что несмотря на позднее время окна были освещены. Задний зал также был освещен. Он подошел к гробу, который занимал Бруно, и медленно поднял крышку.

Доктор Харпер, со сложенными на груди руками, выглядел удивительно мирно. В руки ему была вложена большая черная коробка, в которой находилось свидетельство о смерти Бруно.

Адмирал откинулся в кресле и смотрел, не веря своим глазам, как в его кабинет входят Бруно и Мария.

— Боже! Какое пальто!

— Бедняки не могут быть привередливыми, — Бруно без энтузиазма осмотрел свое пальто. — Мне подарил его один приятель в Крау.

— Да? Однако, входите, Бруно. И мисс Хопкинс.

— Мисс Вилдермен, — поправил его Бруно.

— Что это значит, черт возьми?

— Священный брак. Для тех, кто спешит, дается специальное разрешение, а мы очень спешили.

Адмирал был близок к удару.

— В общих чертах я в курсе. Давайте детали, пожалуйста.

Бруно выложил ему все детали и, когда закончил свой доклад, печально вздохнул.

— Великолепно, — обрадовался Адмирал. — Вам понадобилось долгое время, чтобы вы могли собраться все вместе. Наконец, семья Вилдерменов соединилась!

— Да, долгое время...

Мария в замешательстве переводила взгляд с одного на другого.

— А теперь документацию! — коротко бросил Адмирал.

— Уничтожена.

— Ясно, но ваша память при вас.

— Моя память, сэр, в состоянии полного покоя. Амнезия.

— Повторите!

— Я все уничтожил, не посмотрев.

Адмирал подался вперед, глаза его сузились, руки вцепились в стол.

— Вы уничтожили, не посмотрев, — это было утверждение, а не вопрос. Почему? — Адмирал немного успокоился.

— Что вы хотите, сэр? Чтобы весь мир балансировал на грани катастрофы?

— Но почему?

— Я вам говорил, почему. Помните? Я ненавижу войну!

Очень долго Адмирал без всякого восторга смотрел на него, затем медленно выпрямился, откинулся в кресле и удивил их обоих, разразившись смехом.

— У меня есть огромное желание уволить вас, — он вздохнул, все еще улыбаясь. — Но, пожалуй, в целом вы правы.

— Уволить его? — беспомощно пробормотала Мария.

— Разве вы не знали? Последние пять лет Бруно был моим агентом и, конечно, самым доверенным.