I

Я просыпаюсь — или, вернее сказать, восстаю из мертвых — оттого, что прямо в глаза мне бьет яркий солнечный луч. Зажмуриваюсь и, с трудом переместив тяжелую, как чугун, голову в тень, снова приоткрываю веки. Мутная картинка реальности медленно проясняется. Я лежу ничком на чужом диване. Полностью одетая. И судя по тому, как ноет все тело, провалилась в сон, едва упав на диван, и до утра ни разу не поменяла позу.

Валери, Сабина и Клер уже завтракают, расположившись кто в кресле, кто на полу, причем вид у всех троих такой бодрый, словно мы не тусовались всю ночь напролет.

— О, Софи, доброе утро. То есть… — Валери бросает взгляд на круглые настенные часы. Стрелки на них показывают двенадцать. — То есть, почти день.

Я кое-как поднимаюсь с дивана, плетусь на кухню и вливаю в себя два стакана воды подряд.

— Ну что, Софи? Когда пойдешь — сегодня или завтра? — интересуется Клер, звеня ложечкой в чашке с чаем, когда я возвращаюсь обратно.

Я понятия не имею, о чем она. Меня мутит. В голову точно напихали ваты. Когда я замечаю на полу пустые бутылки из-под вина и пастиса, к горлу подкатывает тошнота. О-ох… Теперь минимум месяц — никакого алкоголя!

— Пойду куда? — спрашиваю осипшим голосом.

— Ты что, забыла? Ай-ай-ай. Вспоминай, Софи! — Вся троица хором прыскает.

И я вспоминаю…

***

Половина третьего ночи. Мы только что вернулись из клуба, но спать никого не тянет. Сегодня пятница, мои новые подруги (они же — коллеги с моей новой работы) горят желанием оторваться по полной, я же отчаянно хочу им понравиться и потому не спорю. Рассевшись на раскиданных по полу подушках, мы начинаем резаться в карты. Громко играет радио. Мы пытаемся подпевать со ртами, набитыми пиццей, которую запиваем белым вином. Через час алкоголь заканчивается. Купить его ночью, ясное дело, негде, но запасливая Валери, хозяйка квартиры, приносит из кухни большую бутылку пастиса, и вечеринка выходит на новый виток.

Я не помню, кто именно предложил играть на желания (точно не я), но идея была принята с энтузиазмом. Побросав в пустую коробку из-под пиццы бумажки с заданиями, мы снова сели за карты, и поначалу все шло очень весело. Проигравшие с хохотом выполняли дурацкие задания — постоять на руках возле стенки (когда человек в подпитии, это правда страшно смешно), запихнуть в рот двадцать зефиринок-маршмеллоу, рассказать о своем первом сексе или о самом позорном эпизоде из жизни и так далее.

…И вот я проигрываю во второй раз. Давясь смехом, шарю в коробке, но, когда разворачиваю бумажку, мне становится совсем не смешно, потому что написано там ровно следующее: Принести в понедельник свое эротическое фото. И уточнение в скобочках: Настоящее!!! Видно должно быть все!

Я молчу, и тогда над моими трясущимися руками склоняются три растрепанные головы.

— Слушайте, — мой голос тоже дрожит, — я не могу этого сделать. Можно мне вытянуть другую бумажку?

— Софи, — укоризненно произносит Валери. — Мы же договаривались.

— Зачем тогда было соглашаться? — подхватывает Сабина.

В довершение я слышу низкий голос Клер, нашего негласного лидера.

— Даже не знаю, приглашать тебя в следующий раз или нет, — задумчиво произносит она. — С учетом того, какая ты необязательная.

— Ладно, ладно… — бормочу испуганно. Мне очень не хочется рассориться с ними, ведь мы каждый день видимся на работе. — Я принесу.

Все трое удовлетворенно кивают, и, поскольку уже светает, мы расходимся спать…

***

— Фотография… — Рухнув в кресло, я со стоном закрываю лицо руками.

Черт! Ну я и вляпалась!

II

Мысль о горячей, благоухающей, пенистой ванне — единственное, что поддерживает во мне жизнь, пока трамвай везет меня домой. Уткнувшись лбом в оконное стекло, я то и дело клюю носом под шепот и мерзкое хихиканье троих мальчишек напротив. Показываю им язык, чем вызываю взрыв гогота. Дурачки.

Дома, взглянув на себя в зеркало, я прихожу в ужас. Боже, неужели это чучело — я? Мертвенно-бледная физиономия, всклокоченные волосы (забыла причесаться), поплывшая тушь вокруг глаз (забыла умыться!), расфокусированный взгляд — да мне впору сниматься в кино про зомби, а не в эротической фотосессии. С обреченным стоном я забираюсь в ванну. И немедленно вырубаюсь, словно в моей голове выключили свет.

Я просыпаюсь в остывшей воде спустя… тянусь за телефоном — ох, уже пять. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Голова не трещит, тошноты нет — мне значительно лучше. Ура! Кажется, буду жить. Завернувшись в пушистое полотенце, я забираюсь в кровать с ноутбуком и бокалом божественно-ледяной минералки. И заранее морщусь, пока вбиваю в гугл ужасные слова — эротическая фотосъемка в Марселе, — чувствуя себя Евой, рядом с которой с намеком кивает на яблоко Змей-искуситель. Представляю, что я сейчас увижу…

Через час мой древний ноут жалобно стонет, пытаясь удержать в памяти сорок шесть открытых вкладок и не зависнуть. Я в отчаянии. Я не знаю, кого мне выбрать. Мои худшие подозрения подтвердились на сто… нет, на триста процентов. Абсолютно все фотографии в той или иной степени непристойны. Я пытаюсь поставить на них себя — и не могу.

Наконец решаю действовать методом исключения. Итак.

Минус сайты без автопортрета фотографа. (Хотелось бы представлять, к кому я приду.)

Минус старички. (Ищите себе другую Лолиту.)

Минус студии, расположенные чересчур далеко. (Тащиться через весь город, чтобы посверкать голой задницей? Заманчиво, но… нет.)

Минус съемки за деньги. (Ха!)

Минус нездоровые темы. (Фотосессия под названием «Катакомбы капуцинов» будет долго преследовать меня в кошмарных снах….)

Пересчитываю окна по новой. Двадцать пять. Черт. Все равно много. Закрываю тех, кто снимает слишком абстрактно, устояв перед искушением распечатать фото усыпанного блестками соска, чтобы выдать его за свой. Увы, но когда я вру, это сразу заметно. Восемнадцать. Прощайте, любители BDSM. Наручники и прочий ваш арсенал я попробую со своим парнем… когда у меня появится парень. Четырнадцать. Минус женщина, которая чем-то похожа на мою маму, минус съемки на улице и на природе, минус… Я решительно жму на «крестики» и останавливаюсь, когда вкладок остается всего три. Переключаюсь между ними, придирчиво изучая своих финалистов.

И, наконец, останавливаю выбор на некоем Жераре Брюне. Он единственный указал в контактах не только email, но и номер мобильного. Поскольку фотографию я должна предъявить в понедельник, мне нужно договориться о съемках как можно скорее, а почту на выходных проверяют не все.

Еще раз открываю его профиль со списком клиентов и фотографией, откуда на меня, лениво прищурившись, смотрит красивый мужчина немного за сорок, восседающий на белом диване в окружении роскошных обнаженных моделей. Я испускаю завистливый вздох. Пурпурные губы, томные взгляды, бесконечные ноги, гибкие тела — белые, желтые, черные… Настоящие инопланетянки.

Сам месье Брюне чем-то напоминает мне Тома Форда. О, а может, он тоже гей? Вот было бы здорово. Обычно взрослые геи по-отечески относятся к маленьким девочкам вроде меня. Во всяком случае, такой в моей голове присутствует стереотип.

Ладно. Чем быстрее я с этим разделаюсь, тем скорее страничка позора в моей биографии окажется перевернута. Вздохнув, беру телефон, набираю номер и почти сразу слышу отрывистое «да».

— Здравствуйте! — Мой голос напряженно взвивается вверх, и я прямо-таки вижу, как человек на том конце провода отдергивает трубку от уха. — Здравствуйте, месье Брюне, — бормочу потише. — Я нашла ваш сайт в интернете, там написано, что вы приглашаете девушек, заинтересованных в участии в ваших проектах, и я…

— Стоп, — прерывает меня месье Брюне и произносит куда-то в сторону: — Перерыв. — Потом говорит уже мне: — Еще раз с самого начала.