– Все списки у нас готовы, – Ковригина передала председателю КГБ солидную папку.
– Вот это правильный подход, – Серов аж крякнул – папка оказалась увесистой.
– Ещё что-нибудь, Мария Дмитриевна? – спросил Хрущёв.
– И даже не одно, – министр достала из своего портфеля ещё одну папку, потоньше. – Есть у нас несколько сложностей с получением уже известных лекарственных препаратов, в частности, инсулина.
– Это от диабета? – уточнил Никита Сергеевич.
– Да, лекарство первой необходимости, больной должен всегда иметь его при себе. Технология его получения в присланных учебниках есть, но мы её сейчас реализовать не смогли, – с сожалением признала Ковригина.
– Почему же? – удивился Хрущёв.
– Присланная технология – не химическая, а биохимическая. Инсулин «там», в будущем, получают из генномодифицированных грибков, в которые введена комбинация человеческих генов. Нам такая технология пока недоступна.
– А как же сейчас в Америке, в Европе этот инсулин получают?
– Они перерабатывают на инсулин биоматериал свиней, причём основная трудность и дороговизна – из-за многоступенчатой процедуры очистки препарата. Чем он чище – тем эффективнее и безопаснее для пациента. Технология высокой очистки даже на Западе ещё только разрабатывается фирмой «Eli Lilly» и появится только в 1963-м году. Лицензию они нам не продадут.
– Так, понятно… – тут же сообразил Первый секретарь. – Иван Александрович, надо как-то эту технологию спи… гм… раздобыть. Дело важнейшее, прояви находчивость.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал Серов. – Варианты могут быть разные.
– Теперь ещё несколько важных моментов, – продолжала Мария Дмитриевна. – Иван Александрович меня познакомил с товарищем Ефремовым. Очень интересный человек Иван Антонович. Обсуждали мы с ним много всего, и он мне рассказывал, что в правительстве в прошлом году обсуждали проблемы демографии и рождаемости.
– Было дело, – подтвердил Хрущёв. – Вопрос очень важный для страны.
– Именно. Только вот решаете вы его, товарищи, немного не с того конца, – заявила Ковригина.
– Дык… какой вырос, с того и решаем, –пошутил Серов.
– Да нет, с этим-то как раз всё пока не так плохо, – в тон ему ответила министр. – То, что жильё строится, и в первую очередь предоставляется многодетным, молодожёнам, и вообще семьям с детьми – тоже правильно. Беда в другом. Это, конечно, прежде всего, недоработка Минздрава, но демографическая проблема у нас зарыта в том числе и в отношении акушерок, врачей и санитарок в роддомах к роженицам. Не везде, конечно, но во многих медучреждениях отношение к людям у нас откровенно хамское. Но если в поликлинике какой-нибудь пенсионер не постесняется и скандал закатить, то роженицы в роддоме предпочитают отмучиться и поскорее обо всём забыть. При этом второй раз через это проходить – желающих мало. И с каждым годом – всё меньше. То есть, прямое негативное влияние на демографию.
Дело, сами понимаете, интимное, многие стесняются описывать процедуры и те, не побоюсь этого слова, издевательства, которые приходится им терпеть, прежде всего, от младшего персонала. Да и врачи там тоже – далеко не все ангелы. Работа тяжёлая, грязная, суточные дежурства, зарплаты маленькие. Приходится иногда принимать в сутки по два десятка родов. Роженицы все рожают по-разному, у одной всё быстро проходит, другая может по двое суток рожать, да ещё и брыкается от боли так, что у акушерки все руки в синяках после приёма ребёнка.
– А что, обезболивающее вколоть – большая проблема? – удивился Хрущёв.
– Сейчас – проблема. Даже не экономическая, а чисто психологическая, причём – у персонала. Ещё недавно анестетиков не хватало катастрофически, экономили на всём. Сейчас положение улучшилось, но ещё не все это осознали. Многие продолжают работать по-старинке. Пока что у нас ещё многие врачи искренне считают, что хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается.
– Так издайте соответствующее распоряжение по министерству, и дело с концом, – Серов тоже не понимал, в чём трудности.
– Тут проблема комплексная, и решать её надо тоже комплексно, – пояснила Мария Дмитриевна. – Я долго изучала, как обставлено дело на Западе, и сейчас, и «потом». Прежде всего, там используются другие, более продвинутые методики, например, вертикальные роды.
– Это как? – удивился Никита Сергеевич. – Стоя, что ли?
– Стоя на коленях, или сидя на специальном стуле без сиденья, вариантов можно придумать много. Роженице так легче.
– А почему у нас так не делают?
– А у нас врачи против. Им наклоняться надо, чтобы увидеть, что там с ребёнком происходит. Один-два раза – ещё можно, а если у врача суточное дежурство, два десятка мамашек рожают, как на конвейере, тут по полу целые сутки не наползаешься. Нужны специальные столы с опрокидывателями. Прототип в Институте Космической медицины разработали, сейчас запускаем его в производство, – ответила Ковригина. – На таком столе мамочку можно и горизонтально уложить для осмотра, и высоко приподнять вертикально, чтобы акушерке удобно было роды принимать.
– Ну вот, видите, всё смогли поправить, – одобрил Хрущёв.
– Всё да не всё, Никита Сергеич, – покачала головой Ковригина. – Я вот от Дмитрия Фёдоровича Устинова узнала, как у него в отрасли внедряли перекрёстную систему премирования. И хочу по Минздраву, прежде всего – в роддомах ввести такой же порядок. Только оценивать работу персонала будут не коллеги, а пациенты. Анонимно, после выхода из роддома. Заниматься анкетированием должен не роддом, а Народный контроль. И надо изменить систему оплаты труда, чтобы была базовая часть, и премиальная, начисляемая по результатам анкетирования пациентов. Чтобы те, кто обращается с пациентами по-скотски, чувствовали некоторую лёгкость в кошельке, а те, кто работает на совесть и ухаживает за людьми по-человечески – получали премии. Почему я к вам и обращаюсь – мне, чтобы протолкнуть это решение, нужна партийная поддержка.
– Хорошее решение, – ответил Первый секретарь. – Я поддержу, и дам команду в ЦК, потому что предвижу много-много мата по этому поводу.
– Спасибо вам заранее, Никита Сергеич. У меня ещё два важных вопроса, – сказала Мария Дмитриевна – У нас существует весьма серьёзная проблема ухода за лежачими больными. Старики парализованные, с нарушениями деятельности мозга после инсультов, с несрастающимися переломами бедренных костей, или вообще по старости, лежат годами. За ними обычно ухаживают родственники, некоторые из-за этого вынуждены увольняться с работы, устраиваться на низкооплачиваемые должности, вроде истопников, сторожей, уборщиц, только чтобы иметь возможность ухаживать за отцом или матерью. От такого развития событий не застрахован никто, будь то просто рабочий, инженер или учёный. С точки зрения экономики это очень невыгодно.
У меня есть предложение. Вот вы в 58-м году очень удачно договорились с патриархом Алексием, и мы совместно с церковными деятелями организовали при мужском монастыре на острове Валаам центр по уходу за инвалидами войны.
Хрущёв сообразил, о чём она говорит. Речь шла о наиболее тяжёлых инвалидах, оставшихся без рук и ног. Их было относительно немного, и проблему удалось решить путём привлечения к уходу за ними монахов.
– Да, было дело. Как там, кстати, дела обстоят?
– Гораздо лучше стало, – ответила Ковригина. – От монахов большая помощь получилась, и пациенты теперь совсем брошенными себя не чувствуют. С этого года начали получать для них первые экзоскелеты. (АИ, см. гл. 04-12). Техника, конечно, сложная, но теперь инвалиды хотя бы могут сами ложку ко рту поднести, пройти по комнате до туалета – вы не представляете, до какой степени они рады!
Вот я и хочу предложить – для ухода за лежачими больными, прежде всего – за инсультниками, маразматиками, когда человек уже находится в состоянии овоща, и надежды на излечение нет – построить специальные больницы-интернаты по соседству с действующими монастырями. Руководить ими будут врачи, а обслуживающий персонал набирать из монахинь. Я уже обсудила этот вопрос с патриархом Алексием. Он такой подход одобрил, и надеется, что помощь церкви по уходу за больными может стать основанием для некоторого уменьшения налогов с монастырей. (АИ, см. гл. 03-16)
