— Я не политик, — говорил он. — И у меня нет желания войти в магистрат или стать королем, если бы в этом городе вдруг была учреждена монархия. Пусть богатство достается богатым — оставим им эту слабость. На самом же деле в этой жизни ценна лишь идея, да и в следующей, как я подозреваю.

Могло показаться очевидным, что Янош просто создан для того, чтобы возглавлять вторую экспедицию. И действительно, так считалось какое-то время, но тут, к нашему наивному удивлению, активно зазвучал голос Кассини.

Героизм или просто любой выдающийся поступок по-разному воспринимается людьми. Вовсе не обязательно человек выходит из великих испытаний с клеймом героя на лбу. Героем ведь можно и провозгласить. А если провозгласили, то избавиться от такого звания не так просто, как скинуть мантию. Поклонники Кассини, а их было немало, считали, что он пал жертвой несправедливости. В последовавшей суматохе городской жизни рассказанная им ложь была здорово искажена. Некоторые сознательно забыли о лжи; некоторые утверждали, что его просто неправильно поняли; кое-кто поговаривал, что мы с Яношем специально подстроили сцену нашей гибели, с какими-то своими темными намерениями. Среди поклонников Кассини было много просто честных дураков: ведь если ты уже пожал руку герою и провозгласил в таверне тост в его честь, трудно начать думать о нем плохо, поскольку его слава уже отразилась на тебе. У более могущественных сторонников Кассини, однако, существовали и более серьезные причины. На Кассини ставили, от удачи его карты зависели влияние и власть воскресителей. Признать его подлость — значит испытать и собственное унижение; а в коридорах власти, где победа или поражение порой зависели от одного неудачно выбранного слова, унижение никак не поощрялось.

На пути Яноша стояла и еще одна преграда: в Ориссе существовало незаметное, но могучее меньшинство, которое совершенно не приветствовало продолжение исследований в направлении Далеких Королевств. Их устраивало существующее положение вещей. Подвалы их были полны добра, рабы покорны, а во всех возможных изменениях они видели лишь угрозу собственному благополучию.

Однажды все вышесказанное точно суммировал мой приятель Маларэн. Этот веселый торговец, мой ровесник, хоть немного и пижон, скрывал за маской легкомысленного болтуна недюжинный ум.

— Ты только меня не убеждай, дорогой Амальрик, — сказал он. — Лично я считаю все это твое открытие чрезвычайно важным. Но Орисса уже давно превратилась в унылое застойное болото. А ты собираешься раскачать то, в чем сидит мой отец и ему подобные. Он, например, считает, что Орисса и так прекрасна. И его можно понять. Он ведь и пальцем не шевелит, а его корабли наполняют и наполняют его казну золотом. Его ничего не волнует. Я сказал ему, что его сыновьям и дочерям уже не будет так легко житься, не говоря уж о внуках, но ему наплевать.

— Но ведь должен же он понимать, что мы одной экспедицией можем в громадной степени увеличить влияние нашего города, — заспорил я. — Да и не только прибыль и положение поставлены на карту. А почему бы не подумать и о тех знаниях, которые мы получим, а? Да сверх того, представь, что могут предложить нам люди Далеких Королевств? Их существование и деятельность, в чем мы убедились, ясно доказывают, что во многих вещах они нас сильно превосходят.

— Вот это-то больше всего и пугает, — ответил Маларэн. — В настоящее время мой папаша чувствует себя как громадный змей в мелкой воде. Ему ни в чем не надо напрягаться. А каково ему придется, когда он столкнется с конкурентом из Далеких Королевств? А вдруг тот змей крупнее раза в два, а то и больше?

— Да ведь дело не только в нас, — сказал я. — От того, что мы откажемся от Далеких Королевств, они не перестанут существовать и превратятся снова в легенду. Ликантия, уверяю тебя, мгновенно влезет в это пространство, не заполненное нами. И уж тогда, ручаюсь с гарантией, их захудалое государство расцветет. Сейчас же их доходы мизерны, да и само существование под угрозой. Так, думаешь, они будут терпеливо вымирать, покорные своей судьбе? Нет уж, своих-то детей они направят куда надо.

Маларэн немного поразмыслил, затем кивнул головой.

— Твой последний аргумент, — сказал он, — похоже, еще нигде толком не звучал. Дай-ка я доведу его до сведения отца. А там посмотрим.

Вскоре после этого друзья Кассини устроили в его честь тщательно продуманный банкет в интимной обстановке. Никто толком не знал, что там происходило, все было под покровом тайны, однако в течение последующей недели на Яноша обрушились слухи. Так, его обвиняли в том, что он шпион Ликантии. А уж если верить слухам до конца, то он вообще был сыном одного из архонтов, к тому же занимался черной магией, чтобы смущать добрых людей Ориссы.

Яноша, казалось, эти сплетни не беспокоили. Когда я стал уговаривать его выступить против этой клеветы, он лишь отмахнулся.

— Всем известно, что за этим стоит Кассини, — сказал он. — Все, что я могу сказать, это лишь повторить наши прежние обвинения: он трусливый, спасающий собственную шкуру лжец. К сожалению, я полагаю, чем чаще мы это будем повторять, тем больше шансов, что эти же обвинения привяжутся и ко мне.

— Что же ты намерен делать?

— То же, что и делал, — ответил Янош. — Ведь с каждым днем у нас все больше сторонников. Более того, меня просто завалили просьбами добровольцы, желающие отправиться в экспедицию. Я даже хочу просить тебя нанять мне секретарей, чтобы с ними разбирались. Я ведь солдат, а не чиновник. Хотя клянусь вялым богом, покровительствующим чиновникам, что больше не буду проклинать их породу. Моя казарма забита всевозможными прошениями со всякими там «несмотря на» и «исходя из».

— Посмотрим, что можно сделать, — сказал я. — Я выделю тебе кого-нибудь плюс помещение в какой-нибудь из наших контор. Однако не опережаешь ли ты немного события? Вторая экспедиция еще официально не одобрена, не выбран и человек, который ее возглавит.

— Это я знаю, — сказал Янош. — Но я продолжаю заниматься делом так, словно таких вопросов и не существует. Слишком многие верят, что все и так ясно. Я не могу бросить это дело. Иначе — это шанс для наших противников.

— Все это прекрасно, — сказал я. — Однако, когда ты говоришь о людях, противящихся твоему намерению, не забывай о самых главных недругах. О воскресителях. Ясно, что они поддерживают Кассини. Я подозреваю, что у них вообще нет другого выбора. Ведь судить его — это все равно что осудить самих себя. И не важно, как много людей в Ориссе поддерживают нас. В решительный момент нас могут полностью заблокировать воскресители.

— Ты в самом деле так думаешь? — спросил Янош, и я понял, что он немного засомневался. — Лично мне кажется, что если бы на пути наших простых ориссиан к Далеким Королевствам встал бы сам великий Тедейт, то, боюсь, они бы и его разорвали.

— Возможно, ты и прав, — сказал я. — Хотя, думаю, ты смотришь на происходящее через розовые очки. Тем не менее воскресители остаются грозной и могущественной силой. И игнорировать их никак нельзя, иначе мы рискуем потерять нечто большее, чем просто вторую экспедицию.

А убедила меня в том, что мои страхи хоть и имеют под собой основания, но все же преувеличены, моя сестра Рали. И эти новости я получил, расслабляясь в общественных банях. Это был один из тех редких дней, когда мне удавалось вырваться из-под пресса дел и политики, хорошенько размяться в гимнастическом зале, а потом распарить мышцы в бане.

— Я все утро искала тебя, Амальрик, — сказала Рали. Она оглядела зал; мужчины быстро отводили взгляды. Никто не знал, что делать. То ли остаться, то ли исчезнуть побыстрей.

— В общем, я здорово намучилась с этими поисками, — наконец сказала она. — Пожалуй, присоединюсь-ка я к тебе.

С этими словами она скинула обувь, тунику и, оставшись обнаженной, подмигнула мне и опустила свои изящные ягодицы на скамейку.

— Поддай-ка пару, — прикрикнула она на раба. Тот быстро выполнил приказ. С той же быстротой двое или трое мужчин ретировались из зала.