Артем понял, что смертельно устал, и начал искать место для привала.

В просторной зале замка Гатен собрались трое. Гроссмейстер, Великий Маршал и барон фон Рункель. Атмосфера была более чем напряжённая. Предстояло выработать дальнейший план действий.

– Если все было действительно так, как вы говорите, господин барон, – вопрошал Великий Маршал, – то почему вы не позволили мне с моими людьми выступить из замка и схватить этого мерзавца?

– Как только заговорщики узнали бы о вашем выступлении, они начали бы действовать, – отвечал барон. – Вчера они расправились с нашими людьми в городе за несколько часов. После этого они выступили бы против вас и разбили бы наголову, поскольку перевес у них был бы более чем трехкратный.

– Почему же вы были против того, чтобы Гроссмейстер со своими людьми выступил в Гатен на объединение? Тогда мы не понесли бы таких потерь.

– Именно так мы и намеревались поступить. Гроссмейстер во главе верных рыцарей и ландскнехтов должен был выступить из города сегодня на рассвете, тайно, так чтобы противник не успел ничего заподозрить, собрать силы и нагнать нас в пути. События опередили нас лишь на день.

– Хватит вам, господа, – прервал их Гроссмейстер, – нам необходимо сейчас решить, как действовать дальше, а не обмениваться упреками. Я слушаю ваши предложения.

– Мы должны засесть в осаде в замке, – начал Великий Маршал. —Великий Кантор за это время соберет наших сторонников в новгородских и псковских землях и ударит осаждающим в тыл.

– План хорош, – вступил барон, – но вы кое-что забыли. Во-первых, объединенная мощь наших сил здесь, в замке, и в новгородских и псковских землях все равно уступает силам, перешедшим на сторону заговорщиков. Во-вторых, инквизитор вовсе не дурак, как полагаете вы. Он способен оценить ситуацию. Я бы на его месте запер нас здесь, а с большей частью войска предпринял бы рейд по остальным землям, громя наших сторонников и не давая им объединиться. Думаю, он так и поступит. Как бы то ни было, без псковской и новгородской дружин шансы на победу минимальны. Нам необходимо покинуть замок и объединиться с верными войсками, пока нас не разгромили по отдельности.

– Но мы же уже разослали приказы посадникам выступить к нам на поддержку, – сказал Гроссмейстер.

– Я думаю, что действия вашего начальника охраны достаточно ясно показали, что одной храбрости недостаточно, – быстро ответил барон. – Мало проку, если они поодиночке будут кидаться на врага. Необходимо, чтобы вы лично собрали в единый кулак верных вам рыцарей. Что касается русских войск, вы сами говорили мне, что не доверяете этим дружинам. И если они замыслили предательство, лучшего момента не предвидится. Вот почему, дабы предотвратить поражение, я прошу вас хотя бы сейчас применить мой план.

– Стены замка крепки, он обеспечен продовольствием и водой. Мы можем держать в нем оборону сколько угодно, – вступил Великий Маршал. – Неразумно покидать столь хорошо укрепленную крепость.

– Сколь долго, господин маршал? – откликнулся Гроссмейстер. – Пока заговорщики не объединятся с тевтонами и не получат подкрепления из Риги или Кенигсберга?

– Я еще раз прошу вас, господин Гроссмейстер, – вновь вступил барон, – подпишите бумаги, которые я передал вам. Это единственный путь к спасению сейчас.

В комнате воцарилась тишина. Гроссмейстер откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления. Барон тоже откинулся, ожидая решения. Великий Маршал напряженно переводил взгляд с одного собеседника на другого, стараясь понять, о каком плане идет речь.

– Сколько у нас времени для того, чтобы принять решение? – наконец произнес Гроссмейстер.

– Сегодня разведка видела конные разъезды противника вокруг замка. Думаю, самое позднее завтра вечером нас возьмут в кольцо, – ответил барон.

– Хорошо, – произнес, чуть помедлив, Гроссмейстер, – сегодня после наступления темноты мы выступим и начнем лавирование с целью соединиться с войсками, идущими из Новгорода и Пскова. Объединившись, мы дадим сражение заговорщикам, и да поможет нам Бог. Вы, Великий Маршал, останетесь здесь, с гарнизоном, и будете держать замок, предпринимая вылазки. Это позволит сковать часть сил противника. Ваш план, господин барон, должен быть мною еще обдуман.

– Почему ты не доложил мне немедленно? – грозно спросил Великий Инквизитор.

– Я хотел убедиться, все ли действительно так, – произнес, опустив глаза, Паоло.

– Идиот, – вспылил инквизитор. – Если бы ты сообщил своевременно, я бы смог принять необходимые меры. Мы бы привлекли Цильха к аресту этого шпиона. Чего было ждать, если вторжение неведомой языческой державы так очевидно?

– Но ведь это первый случай. Первый и единственный, – оправдывался Паоло. – Если действительно имеется разветвленная организация, были бы хоть намеки. Ведь среди арестованных нами хоть кто-то должен был проговориться, хоть одна статуэтка могла обнаружиться при обысках, хоть один слуга хотя бы краем уха должен был слышать.

– Чепуха, – буркнул инквизитор, – значит, плохо искали, мало пытали, не так спрашивали. Вы займетесь расследованием этого дела с сегодняшнего дня. Ищите, ройте носом землю, но найдите мне эту организацию. Узнайте все, что можно узнать об этом таинственном государстве. А я сделаю все, чтобы найти этого Артема и доставить его в наши пыточные камеры.

Артем достиг Новгорода, когда уже сгущались сумерки. Привязав у коновязи взмыленную лошадь, он в самых изысканных выражениях принес ей извинения за то, что столь нещадно гнал ее всю дорогу. Бросив конюху указание позаботиться о своей спасительнице, Артем поднялся на крыльцо палат посадника, подняв руку со свитком, запечатанным казенной печатью, и выкрикивая:

– Послание посаднику Святославу от барона Рункеля. Срочно, передать лично.

Посадник сидел в торце длинного, не то трапезного, не то рабочего, для совещания, стола, покрытого красной скатертью. Взгляд его, устремленный на Артема, был хмур. По бокам от него сидели два ратника. По доспехам и оружию было видно, что принадлежат они к высшей касте воинов Новгорода. Посадник знаком приказал сопровождающему Артема стражнику удалиться и обратился к вошедшему: