Обещания из его уст сыпались как из рога изобилия. Так за счет «Ускорения» государство должно было удвоить экономический потенциал и решить главную проблему граждан — жилищную. По программе «Жилье-2000» каждой семье была обещана отдельная квартира либо дом к концу века.

Язык у нынешнего генерального секретаря был подвешен хорошо, пусть и говорил он несколько специфично, но люди не избалованные личным вниманием столь высокого руководства ему верило, хотело верить, молодой, активный, казалось, что ему все по плечу, и потому на некоторое время там, где он отметился становилось спокойно, скорее даже наступало некоторое воодушевление. Все разговоры теперь крутились вокруг генерального, чья популярность в народе просто зашкаливала.

А он все продолжал ездить по стране, уговаривать и обещать.

Вот очередная картинка на экране телевизора, Горбачев выступает перед рабочими автозавода в Тольятти:

— … Я знаю, что надо делать товарищи, и я вам скажу, что нужно идти по пути коренной перестройки всех сфер жизни общества…

Анатолия слушавшего разглагольствования Меченого краем уха аж подбросило, словно его током ударило.

— Перестройка, товарищи, должна происходить на каждом рабочем месте, в каждом трудовом коллективе, в органах управления, в партийных и государственных органах, включая политбюро и правительство… — продолжал заливаться соловьем Горбачев.

— Началось…

Емкое слово заметили и подхватили журналисты (ну или им порекомендовали его заметить) и в итоге 23 апреля 1985 года на 27 съезде КПСС, оно прозвучало из уст Горбачева выступавшего на пленуме Центрального комитета коммунистической партии, как официальная программа государства.

На этом же съезде по факту был оглашен новый курс партии — отказ от строительства коммунизма, который так и не построили за тридцать лет, что было обещано Хрущевым, а взяться за «совершенствование социализма».

Так видимо, чтобы слова не расходились с делом 17-го мая грянула антиалкогольная кампания.

— Вот о чем он думал? — удивлялся Городин.

— Типа о снижении пьянства в том числе на рабочих местах и производительности труда, — отвечал Митрохин.

— А то, что сейчас сахар исчезнет и люди начнут самогон гнать и травиться этим самопалом он не подумал?

— Да хрен его знает…

Анатолий вспомнил, как сам в свое время занимался подобной ерундой — ставил брагу на десятилитровые бутыли с медицинской «голосующей» резиновой перчаткой на горле.

Травились своим самопалом, откуда-то добытым техническим спиртом, а потом на обеспиртинный рынок хлынет поток заграничной гадости и травиться станут просто со страшной силой, вымирая деревнями.

— Опять же опыт тех же американцев показал, что это все ни о чем. Только преступность выросла… В общем никого и никогда это добра не доводило, так нет, решил Меченый по граблям потоптаться…

— Кстати командир, об американском опыте, — оживился Федор. — Может нам стоит заняться бутлегерством? Коля прав, люди как пили, так и будут пить, тема должна быть прибыльной.

— Самим заниматься смысла не вижу, лишний геморрой с производственным процессом, а вот найти и войти в долю к самогонщикам, с обеспечением их защиты вполне можно.

— Тога войдем. Вычислить их думаю не составит большого труда, пройдемся по всей цепочке от продавцов к производителям.

— Ну да. Можно самим предложить колхозным директорам всем этим заняться, а то ведь не сразу раскачаются. По привычке опасаться всего и вся будут. У них и сырье есть, точнее будет к осени, утаят часть урожая, через свои схемы по заражению грибком, гниению и просто гибелью от непогоды. А сварганить перегонные кубы не проблема. Заодно качество проконтролируем, чтобы «головы» с «хвостами» отсекали и людей не травили.

Но это все как припоминал Киборгин произошло в те же сроки, что и в «прошлый раз» несмотря на то, что сам Горбачев пришел к власти намного раньше «своего срока». А вот дальше действительно пошло объявленное «Ускорение».

Понимая, что долго забалтывать народ не получится стали приниматься законы, которые в истории Анатолия вышли много позже — в 86−89х годах.

Но главный закон с которого все началось, вышел 26 мая 1985 года (в РИ в 1988), а именно Закон СССР «О кооперации в СССР» (вступил в действие с 1 июля 1985 года) после IV Всесоюзного съезда колхозников 23–25 марта 1985 года, разрешил кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе и торговлей.

— Вот и началось наше время…

29

Та пара бывших начальников МУРа, взяв паузу, чтобы пообщаться со своими товарищами и поведать им о своих впечатлениях от общения с Киборгиным и сделанными выводами, вновь предстали перед Анатолием. Большинство этих «подпольщиков» решили присоединиться к Киборгину.

— Остальные посмотрят на результат и определятся чуть позже, — добавил Ёркин.

— Ну что же, это очень хорошо. Тогда у меня есть для вас задание.

— Какое? — спросил Корнеев.

— Не простое как в плане исполнения, так и моральным нормам. Пойму, если откажетесь.

— Говори. Мы не институтки и понимаем, что не все можно сделав не запачкав руки, так что в обморок падать не станем.

— Как вы собственно сами понимаете, кто-то топит за развал Союза. Кто и зачем сие творит, нам доподлинно не узнать, да и не по нашему уровню, могут наглухо завалить, если сунемся со своими рылами в сей калашный ряд. Но хотелось бы немного подстелить себе соломки.

— А если без поэтических отступлений?

— Если без поэтических отступлений, то остановить развал государства мы не в состоянии, процесс вошел в последнюю стадию. Да и будем откровенны, в таком виде, когда все живут за счет России, это государство нам не нужно.

— А в каком нужно? — чуть нахмурившись, спросил Ёркин.

По всей видимости неизбежность развала СССР он воспринимал весьма болезненно. Ну да, вся жизнь прожита при нем, верить в идеалы и смотреть, как все это рушится довольно тяжело.

— Как некая конфедерация, когда каждый живет на свои без дотаций, но при этом имеет тесные экономические связи друг с другом, а так же общий политический вектор и вот чтобы обеспечить все это, нам требуются у руля будущих независимых государств лояльные люди, те, кто понимает, что Запад их просто обдерет как липку, уничтожит все производство, оставив лишь добывающие, а потом за мелкие подачки заставит их стать этакими гавкающими на Россию собачками.

— С чего им быть таковыми? — спросил Корнеев.

— Потому что Россия, какой бы в ней строй ни был: монархизм, коммунизм или демократия, как сильное государство никому не нужно. А потому нас в любом случае постараются обложить санитарным кордоном и разрушить все внутри, оставив лишь все те же добывающие мощности, превратив нас в рынок сбыта для своего ширпотреба. Мы и сейчас гоним на внешний рынок лишь одни ресурсы, но все же еще что-то пыжимся производить свое, телевизоры, холодильники, даже компьютеры и так далее, вот это все будет разрушено.

— А от нас что требуется? — спросил Ёркин.

— С одной стороны задавить откровенных врагов России, всех этих националистов, а с другой стороны помочь вменяемым силам прорваться наверх. Пусть они для вида тоже опираются на национальный вопрос.

— И как ты это себе представляешь процесс давки?

— Посадить их всех. Как говорится, был бы человек, а статья найдется. Только так, чтобы они все сидели в России и когда пойдет треск, их не выпустили в тот же день, когда объявят независимость и они не взойдут на пьедестал. Если нужно кому-то за это заплатить, то я заплачу. Денег сейчас будет хоть жопой ешь.

— Вряд ли получится, — с сомнением сказал Корнеев. — По крайней мере с самыми активными националами. Мелочевку еще может и сможем подмести, а вот лидеров сильно вряд ли.

— Почему?

— Уверен, что они все проходят как агенты или банальные сексоты КГБ и бурильщики их отмажут.

Киборгин понятливо кивнул головой и поморщился. Формализм в работе КГБ просто ужасал. Там ведь тоже «палки» и «планы», вот должен сотрудник завербовать столько-то агентов, стукачей, посему вывернись, а завербуй, вот и вербовали на всяких мелочах, вроде анекдотов, чтении запрещенных книг и тому подобной ерунде. В итоге дошло до того, что агенты эти в своих кружках со смехом сознавались, что теперь они агенты КГБ и потом все вместе придумывали отчеты для кураторов.