Кто же это там поет?

Бренден подошел к окну, выходившему во двор. У поленницы стояла молодая женщина в изорванном бархатном платье. Густые мягкие кудри цвета крепчайшего кофе ниспадали до самой ее узкой талии. Женщина показалась Брендену смутно знакомой, но какое дивное пение! Что-то шептало Брендену, что лучше ему не выходить из дому, но его так неудержимо влекло к этой удивительной женщине, что желание оказалось сильнее здравого смысла. Он открыл дверь черного хода и вышел во двор.

Медленно приближаясь к темнокудрой сирене, Бренден увидал, что ее белые руки малы, точно у ребенка. И однако же круглая грудь, приподнятая тесно зашнурованным корсажем, недвусмысленно говорила о том, что это именно взрослая женщина. По ее точеному кукольному личику невозможно было определить, сколько ей лет.

— Ты что, заблудилась? — спросил Бренден. — Тебе нужна помощь?

Женщина перестала петь и улыбнулась:

— Да, я заблудилась и мне очень одиноко. Видишь ты, какая печаль в моих глазах?

Он заглянул в ее темные бездонные глаза — и позабыл, кто он и где находится, даже собственное имя позабыл.

— Посиди со мной, — попросила женщина.

Он присел на корточки рядом с ней, привалившись спиной к поленнице. Женщина была такая хрупкая, что он боялся даже прикоснуться к ней, но она сама положила голову ему на плечо и счастливо вздохнула.

— Какой ты нежный, — прошептала она. — Ты ведь не обидишь меня, правда?

— Правда, — ответил он. — Я тебя никогда не обижу.

Тогда женщина запрокинула к нему лицо и обхватила ладонью его затылок.

— Вот уж верно — никогда.

С неожиданной, неженской силой она притянула его голову к себе, и что-то острое вонзилось в его горло.

Нет, она не укусила его, вовсе нет — просто поцеловала, и он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно. Он расслабился и позволил ей делать все, что она пожелает.

А потом закрыл глаза и медленно соскользнул в ее объятия.

Все эти дни Крысеныш непрестанно вспоминал стройную, гибкую девушку с загорелыми руками. Он вспоминал, как стоял под ее окном, смотрел на спящую, вдыхал аромат ее крови и жизни… до тех пор пока не появилась Тиша и не увела его прочь. И вот сегодня Крысеныш снова стоял под знакомым окном.

Рашед сам захотел бы, чтобы он насытился вдоволь, подлечился, набрался сил перед боем с полуэльфом и собакой. В этом Крысеныш был совершенно уверен. На сей раз он не может допустить промашки, а потому должен быть полон свежей крови и сил. Как никогда.

Волосы у девушки были темно-золотистые, под стать рукам. Когда она во сне повернулась на бок, ноздри Крысеныша уловили тонкий запах чистого белья и лавандового мыла, и он понял, что больше не может ждать.

Крысеныш редко использовал в охоте способности к гипнозу, разве для того чтобы заставить иные свои жертвы забыть обо всем. Да и с какой стати ему увлекаться подобными фокусами? Он убийца, а не балаганный шут. И все же порой он восхищался талантами Тиши, даже тайно завидовал тому, с какой легкостью она охотится. Впрочем, разве не собираются они, разделавшись с охотницей, снова отправиться в странствие? Пожалуй, ему стоит поупражняться в гипнозе. Что-то в последнее время Тиша обращает на Рашеда гораздо больше внимания, чем на него. Или же это всегда было так, а он не замечал? Крысеныш знал, что никогда не будет таким, как Рашед, однако же и у него есть свои таланты. Он станет их развивать и в пути непременно похвалится ими перед Тишей. При этой мысли Крысеныш мечтательно улыбнулся.

И в то же время он нестерпимо желал обладать этой девушкой с темно-золотистыми волосами, касаться ее кожи, пить ее кровь и жизнь. И ему, в конце концов, нужно набраться сил.

— Иди ко мне, — прошептал он.

Девушка открыла глаза, и Крысеныш приступил к внушению. За окном, во дворе, есть нечто важное. Она должна встать с постели и отыскать это. Быть может, ей снится сон, но даже во сне ей очень, очень нужно было увидеть то, что ждет ее во дворе.

Вскочив, девушка легко подбежала к окну и выглянула наружу. Ничего не увидев, она перегнулась через подоконник.

Крысеныш крепко ухватил ее за плечи и выдернул из окна. Девушка даже не вскрикнула, лишь с легким изумлением смотрела на него.

Крысеныш не хотел напугать ее, а потому продолжал внушать, что ей снится сон. Она не вырывалась, не пыталась сопротивляться, только с любопытством разглядывала его карими, чуть раскосыми глазами. Крысеныша охватило непривычное возбуждение. Он не спешил, вдыхая аромат лавандового мыла во впадинке у ее шеи, аромат, мешавшийся со слабым запахом сушеной рыбы, который исходил от ее ладоней. Пальцами он перебирал ее мягкие волосы, водил по гладким загорелым плечам.

Затем он медленно, бережно уложил девушку на землю и пронзил клыками кожу у основания шеи, в то же время мысленно успокаивая девушку.

Ее тонкие руки помимо воли взметнулись, пытаясь оттолкнуть его, но тут же опали.

Сила, невероятная сила струилась потоком по его жилам. Одно дело выпить жертву досуха, наслаждаясь ее безумным страхом, другое — вот эти, совершенно новые ощущения, то, о чем он никогда не говорил с Парко.

Крысеныш пил до тех пор, пока сердце девушки не перестало биться.

Теперь в его руках была только пустая, мертвая оболочка, и он чувствовал смутное сожаление оттого, что этим восхитительным минутам пришел конец. Тело девушки он оставил там же, под окном. Крысеныш сильно подозревал, что Рашеду уже наплевать на сохранение тайны.

Теперь в его мыслях были прежде всего полуэльф и его собака. Оружие? Должен ли он подыскать себе какое-нибудь оружие? Его обожженная кожа стремительно заживает, и никогда еще он не чувствовал себя таким сильным. Нет, решил Крысеныш, он обойдется без штучек смертных. Ночными, почти пустынными улицами он прокрался к «Морскому льву».

Подойдя вплотную к таверне, он рывком распахнул одну из ставен общей залы. В зале не было ни души. Один только пес дремал у очага.

— Эй, песик, песик! — призывно пропел Крысеныш. Как там полуэльф звал свою собаку — Малец? — Иди сюда, Малец!

Пес вскинул крупную, остромордую, как у волка, голову. Крысеныш мог бы поклясться, что псина не верит собственным глазам. Затем, как он и предвидел, собака испустила глубокое, полное ненависти рычание и выпрыгнула в окно. Ночную тишину разорвал громкий, пронзительно-тоскливый вой.

Крысеныш ухмыльнулся. И со всех ног припустил к окраине города, за которой начинался лес.

Темными пустынными улицами Магьер бежала к кузнице Брендена, бежала так, что легкие разрывались от боли. Подол платья путался в ногах, и она подхватила его свободной рукой и побежала дальше.

Что если Вельстил прав?

Эта мысль терзала ее сильнее, чем надсадная боль в груди. Как могла она решить, что опасность миновала только потому, что Лисил и Бренден твердили, что при пожаре в пакгаузе обвалились своды туннеля? Заныли ноги, но Магьер лишь крепче стиснула в руке саблю и побежала дальше.

Увидев кузницу, она во все горло закричала: «Лисил!» — плевать, если ее крик кого-то разбудит.

Дверь дома кузнеца была закрыта. Магьер застучала по ней кулаком.

— Лисил! Бренден!

Никто ей не ответил. Тогда Магьер толкнула дверь и обнаружила, что она не заперта.

Она ворвалась в дом, но там не было ни души. Может, Лисила и Брендена здесь вовсе не было? Может, полуэльф попытался развеять тоску друга карточной игрой в каком-нибудь полуночном притоне?

Ну да, конечно, успокаивала себя Магьер. Лисил уговорил Брендена составить ему компанию, и теперь оба сидят за карточным столом в каком-нибудь подвальчике. Умом она прекрасно сознавала, что пытается утешить себя пустыми иллюзиями. Как говаривала тетка Бея: «Мы не знаем, что такое страх, пока не найдем, за кого бояться».

Нет, Лисил сказал, что скоро вернется.

Проходя мимо окна, которое выходило во двор, Магьер краем глаза заметила что-то белое. Она выглянула в окно и увидела Брендена. Кузнец лежал у поленницы, совсем рядом с тем местом, где была убита Элиза.