Та к было, пока не наступило время Фуси[248].

В те далекие времена четыре полюса разрушились, девять материков раскололись, небо не могло все покрывать, земля не могла все поддерживать, огонь полыхал, не утихая, воды бушевали, не иссякая. Свирепые звери пожирали добрых людей, хищные птицы хватали старых и слабых. Тогда Нюйва[249] расплавила пятицветные камни и залатала лазурное небо, отрубила ноги гигантской черепахе и подперла ими четыре полюса; убила Черного дракона и помогла Цзичжоу; собрала тростниковую золу и преградила путь разлившимся водам. Лазурное небо было залатано, четыре полюса выправлены, разлившиеся воды высушены, в Цзичжоу водворен мир, злые твари умерщвлены, добрый люд возрожден. Тогда Нюйва взвалила на спину квадрат земли, взяла в охапку круг неба, сделала весну мягкой, лето – жарким, осень – убивающей, зиму – сохраняющей. Изголовье [вымеряла] по угольнику, ложе – по отвесу[250]. Прочистила то, что мешало свободному проходу инь и ян. Расправилась с вредоносным эфиром и злыми тварями, что наносили ущерб людскому благополучию. В те времена засыпали без забот, просыпались без хитростей. Воображали себя то конем, то быком, шли неверным шагом, смотрели мутным взором. Ничего не ведая, они, однако, обладали гармонией. Не задумывались, откуда что пошло, плыли по течению, не зная, чего хотят. Тянулись словно тени, не ведая, куда идут.

В те времена хищные птицы и дикие звери не смели показывать свои когти и зубы, ядовитые змеи прятали свое смертоносное жало, не было и мысли, чтобы схватить или укусить. Подвиги Нюйва возвышаются до Девяти небес, простираются до Желтых источников[251]. Слава ее осеняет потомков, светом озаряет всю тьму вещей.

Нюйва всходила на громовую колесницу, в коренниках у нее был Откликающийся дракон[252], а вместо пристяжной – Сине-зеленый. Она брала в руки скипетр, садилась на циновку Лоту[253], желтые облака были шнурами ее колесницы, впереди проводником Белый дракон, позади в свите – летящие змеи. Странствовала в смутной дали, на путях духов, поднималась к Девяти небесам, являлась на аудиенцию к Богу ко Вратам Души[254]. // Спокойно и мирно отдыхала у ног Великого предка[255], не обнаруживая своих подвигов, не возвеличивая своей славы. Она прятала свое дао – дао естественного человека – ради следования естественности неба и земли, ибо когда дао и благо устремлены высоко вверх, то козни и хитрости сами собой гибнут.

Когда же наступили времена сяского Цзе[256], то воцарился мрак и не стало света, дао рассеялось и уже не совершенствовалось. Отбросили как ненужное милости и наказания Пяти предков, оттолкнули от себя законы и установления Трех ванов[257], и оттого совершенное благо погибло и уже не поднялось, дао предков закрылось и уже не возродилось. Принялись за дела, враждебные лазурному небу, отдавали приказы, противные четырем временам года. Весна и осень прибрали свою гармонию, небо и земля отняли свое благо. Добродетельные государи не чувствовали себя спокойно на своих тронах, сановники прятали истину и молчали. Придворные чины ориентировались на волю высших и утаивали должное. Люди отдалились от родных по крови и преисполнились самодовольством. Неправедные люди собирались по двое-трое, сколачивали группы и строили тайные планы. Господин и слуга, отец и сын соперничали друг с другом за горделивое главенство и поступали каждый по своему усмотрению. Мутили людей, чтобы добиться успеха в своем предприятии. И тогда между господином и слугой встало лукавство и появилось отчуждение. Родные по крови отдалились друг от друга и уже не могли сблизиться. Посевы у алтаря земли высохли, жертвенный алтарь растрескался. Дворец церемоний дрогнул и обрушился. Собаки стаями, рыча, бросались в пучину, свиньи, неся в зубах свои подстилки, устремлялись к воде[258]. Красавицы спутывали волосы, клеймили лица и не заботились о красоте. Певицы глотали уголь, забивая все внутри, и уже не пели. На похоронах не изливались в горе, на охотах не слышно было веселья. Бабка Запада Сиванму[259] сломала свои головные украшения, дух Желтого предка громко застонал. Летающим птицам отрубали крылья, бегающим зверям ломали ноги. На горах не стало деревьев, на болотах – заводей. Лисы ложились головой по направлению к холму, где их нора, кони и быки паслись без присмотра, на полях не высились посевы, на дорогах не росла осока. Копили золото, пренебрегая честностью, брали нефрит, не считаясь с мерой. Бесконечно запрашивали черепаху, гадали на тысячелистнике, но [духи] не отвечали.

В закатные времена семь царств[260] разделились на семь // родов, чжухоу стали устанавливать каждый свои законы, каждый стоя за свои обычаи. Разделились на сторонников цзун и хэн, подняли войска и вступили в противоборство. Штурмовали стены, без удержу убивали. Покоряли высокое, угрожали спокойному. Разрывали могильные курганы, выкапывали человеческие кости. Делали осадные орудия все большими, наваливали холмы из трупов все выше. Расчищали дороги для битв, исправляли пути для смерти, нападали на суровых врагов, казнили нарушивших «долг». Из сотни возвращался один, покрытый громкой славой.

Сильные телом, легкие на ногу становились латниками. Скорбь и тоска теснили их грудь [при воспоминании о тех, кто] дома за тысячи ли отсюда остался старый и слабый. Прислуга и конюхи толкали телеги, подвозили провиант. Дороги и пути далеко простерлись, снег и иней порошили людей, короткие куртки не закрывали их тел. Повозки еле тащились, люди ослабли, вязли по колено в грязи, шли, поддерживая друг друга, высоко вскинув голову, и умирали, повиснув на поперечине телеги, [которую тащили]. На так называемых ничейных землях ничком лежали сотни тысяч трупов, разбитые телеги валялись десятками тысяч. Повсюду на дорогах раненные стрелой, копьем, пращой. Люди дошли до того, что спали на человеческих головах, ели человеческое мясо, жaли сок из человеческой печени, пили человеческую кровь, лакомились кормом для скота. И так, начиная с Трех династий[261], никто в Поднебесной не мог покоить свою природу, жить своими обычаями, сохранять свое долголетие, и умирали преждевременно от людской жестокости. В чем же причина этого? Чжухоу осуществляли карательные походы, а Поднебесная не могла объединиться в одну семью.

Когда же настало наше время, то Сын Неба занял верховное место. Держась дао и блага, опираясь на милосердие и справедливость (долг), он заставил ближних нести ему свою мудрость, а дальних – хранить свою добродетель. Гости со всего пространства меж четырех морей, кто по доброй воле, кто подчиняясь распоряжениям, покорились ему. Весной, осенью, зимой и летом – все они несли свою дань. Поднебесная объединилась и сплотилась. Сыновья и внуки сменяли друг друга. И это было причиной того, что в течение царствования пяти государей нам сопутствовало небесное благо.

Мудрецы не могут сами вызывать время, но, когда оно наступает, они не упускают его. Выдвигают способных помощников, изгоняют клеветников и льстецов, устраняют искусных краснобаев, отбрасывают жестокие законы; оставляют все суетные дела, щитом закрываются от слухов, запирают двери для всяких групп и партий, устраняют умствования и хитросплетения; совершенствуют Великое постоянное, отказываются от ощущений четырех конечностей, отступаются от знания глаз и ушей. // Сливаются с хаотическим мраком, освобождают мысль, дают свободу духу; тихие, словно нет у них ни земной, ни небесной души, побуждают всю тьму вещей возвратиться к своему корню и этим оживить следы рода Фуси и вернуть дао Пяти предков.