-Что?

-Ну, - непринуждённо ответил Тёмный лорд, - например, быть неблагодарной скотиной, - и светски осклабил зубы.

-Кошмар какой, - сказал император и принялся смеяться.

-Вот-вот, - кивнул Тёмный лорд.

Император, отсмеявшись, с любопытством взглянул на ученика.

-Хотите фрагментарный рассказ о том, что я делал в эти годы? – спросил Вейдер. Немного зло, немного весело, немного ожесточённо. – Всё, о чём думал, не сообщая вам?

-И вправду?

-Да.

-Говори.

-Ну-ну.

-А что ты думал? Я отвечу: нет, не надо? Твоя тайная душевная жизнь превыше всего? Ошибаешься. Я давно хотел об этом узнать. Так что ловлю на слове.

-Ну смотрите.

-Это угроза?

-А как же, - с весёлым почти издевательством сказал Вейдер. – Вы ещё не знаете, что я такое за чудо. Никто не знает.

-Да ну.

Вейдер долго смотрел на императора.

-Ах вы, старый интриган…

-Есть то, что нельзя обратить. Непоправимые вещи. Когда моя мать умерла, я думал, что случилось самое страшное. Ни фига. Я ещё не знал глубины своего эгоизма. Конечно, когда умирает близкий человек, первое, что начинает плакать – это твой эгоизм. Не о человеке. О себе. Потеря. Расставание и потеря. Мир Великой Силы глух. Смерть есть смерть, и в ней нет ничего кроме смерти.

-Притормози. Ты тогда не о себе метался. Не плакал – метался. У тебя припадок был. Помнишь?

-Да, - кривой оскал. – Только это ещё хуже. И увидел я всё, что есть, что было и что будет. Ясновидение в бреду нашло. Ничего не смог предотвратить. Ничего.

Палпатин медленно покачал головою.

-Что?

-Конечно, не мог, - спокойно ответил император. – Большинство событий, которые ты видел, корнями уходили в такую временную глубь. За три года то, что накопилось за тысячу, не разгрести. Разогнавшийся корабль телом человека не остановишь. Метеор, вошедший в верхние слои атмосферы, всё равно упадёт на землю. Ты винишь себя за то, что не сумел предотвратить взрыв сверхновой.

-Я был должен.

-Анакин.

-Я был должен , - повторил Вейдер. – И не вам судить, какие планки и стандарты я перед собой ставлю. Они – мои! Смерти нет, есть Великая Сила, - судорога. – Ложь. Есть только смерть. Никакой Великой Силы.

-Это не логический вывод. Это твой эмоциональный вывод. А значит, он недостоверен.

-Вы мне это сами говорили.

-Я не слышал никого из своих умерших учеников. Я много думал об этом. Размышлял. Но к моим мыслям всегда едкой кислотой примешивалась горечь. Так что это тоже не логический вывод.

-Тогда что…

-Смерти нет, есть Великая Сила, - император смотрел на Вейдера. – Мальчик мой, мальчик. Я-то помню весь твой многодневный бред. Когда ты лежал в жару. Ты много не помнишь сам. Потому что в болезни мир искажается слишком сильно. Хотя в тот момент может казаться, что именно в этом состоянии ты прозреваешь истинную подкладку мира. Болезнь ты свою прозреваешь, а не подкладку. Жар своей головы. Искажение. Не правду. Этим пользуются.

-Кто?

-…я сидел с тобой рядом. Ты говорил. В бреду ты говорил. И излучал. На уровне Силы. Я помню всё, что ты говорил. И то, что ты излучал. И моя голова была при этом трезвой.

Вейдер молчал. Очень долго.

-Великий канцлер Палпатин, - сказал он одними губами. – Великий канцлер Палпатин провёл у постели больного падавана Скайуокера две с половиной стандартные недели. Падаван Скайуокер был героем Геанозиса и его жертвой. Но не дело великого канцлера Палпатин проводить у постели больного падавана две недели, пока не наступит кризис. Вы не боялись, повелитель? Себя раскрыть не боялись?

-Боялся. Я за тебя боялся. Эта болезнь была не от раны. От головы. А то, о чём ты бредил, не должна была слышать ни одна живая душа. Тем более в Храме.

-Да?

-Твоя болезнь была в твоих ощущениях. Мыслях. Она называлась боль. А ещё она называлась: невозможность принять то, что уже необратимо. Она называлась смерть матери, твоя болезнь. И я в ней был виновен. Это тоже сыграло свою роль.

-Так что я говорил тогда? – резкая усмешка. – Если на трезвую голову?

Палпатин вздохнул.

-Ты знаешь.

-Нет . Скажите, пожалуйста, вы.

-Ты плакал, - ответил Палпатин сухо.

-Простите.

-Звал мать, плакал, - размерено продолжил император. – Это была, скажем, твоя обращённая в прошлое часть. Ребёнок, который потерял маму. Была и другая. Жёсткая, яростная, непримиримая. Она через боль проламывалась в паутину мира. Его структуру. Будущее. Силу. И ты прорвался. Ты это видел. Ты это знал. Ты это почувствовал. Внешне это было похоже на то, будто тебя ломал огонь. А ты шёл в него. Тот, изнутри…

Император замолчал, прерванный резким звуком. Это было похоже на ругань. Или на чьё-то имя.

-Говорите дальше, - потребовал Вейдер.

-И этот огонь расчистил завалы будущего. Но всё будущее, которое ты видел, было под знаком твоего огня. Твоей боли. И вот я думаю, - император в упор взглянул на ученика, - Ты прозрел – или убедил себя? Увидел или сконструировал? А потом действовал так, как будто это единственный путь и выход?

Может быть и такое. Будущее многовариантно. А ты убедил себя, что нет никаких вариантов. Потому что то, что ты видел, казалось твоему воспалённому сознанию отпечатком достоверности. Такое может быть.

Вейдер встал. Если бы кто-то сумасшедший оказался сейчас рядом, он точно знал, что лорд Вейдер приготовился убивать. Вряд ли императора. Возможно, он сейчас всего лишь грохнет синеватым свечением Силы во все стороны. И не останется никого живого.