Несмотря на своё положение.

Поэтому, как я думаю, я не сдох в Храме. Я имею в виду, психологически не сдох. Эта смесь неуважения к ученику и обволакивающей тёплой атмосферы: как хорошо и как надо. Не уважают до той поры, пока не примешь, не станешь, не изменишься, не просветлишься. Не станешь как все. Как положено быть. Обработка на уровне атмосферы. Искренней атмосферы. Джедаи верили в то, что выбранный ими путь верен. Джедаи ощущали мир, в котором они живут, как счастье и полноту. И это работало. Ребёнок верит тому, во что верят все без исключения взрослые вокруг него. Будь я рождён в Храме и не будь рядом со мной Палпатина…

-С тобой?

-В некотором роде. Но я пока о матери. Для меня она была тем островком, за который я держался, чтобы не сместились координаты. Этот ненавязчиво растворяющий свет. А я вспоминал Татуин, её глаза, и почему-то её руки. Вспоминал тамошнюю резкую, очерченную жаром двух солнц, жизнь. Резкий контраст: жара днём, холод ночью. Жизнь, рабство, выживание, преодоление жизни. И всё, что говорилось в Храме, не имело к тому ровно никакого отношения. Я не могу сказать, что безумно любил мать. Я даже не могу сказать, что я её любил. Но я её всегда чувствовал. Всегда. Как то, что есть. Как та, которая примет именно меня. Которая не помешает. Будет гордиться. Просто гордиться моей силой. И испытает огромное чувство удовлетворения от того, что её сын столько добился. Она отпустила меня с Куаем с той мыслью, что это безумная опасность, но и шанс выбраться в большой мир. И этот шанс нельзя упускать. Надо учиться. К тому же она верила в меня, знала мою неподатливость. А также умение лицемерить, - он усмехнулся. – Я сказал ей, что справлюсь. Она поверила. Если бы не тускены…

Нет, если бы не Орден. Я же говорю: я всегда чувствовал её. Я почувствовал грозящую опасность. Но я не мог сорваться и убежать. Орден не дал. Я стал трындеть Оби-Вану про сны. А снов на самом деле не было. Было обычный толчок острой опасности, что и порождало кошмары. Я не мог убежать. Это было бы преступлением против Храма. И всё-таки я сорвался… и опоздал. И у меня, Люк, полностью отключился инстинкт самосохранения. Я полетел на Геанозис и порубил там в мелкую капусту ползавода, пока меня не остановили. На арене я устроил такое шоу, что бифштекс всем был обеспечен. Я не думал о смерти. Я не думал о жизни. Моё “не успел” искало выход. Я попёр на графа, потому что хотел убивать. Тот еле отбился, и, честно говоря, я ему не завидую. Прёт орденский падаван, которого нельзя уничтожить. Поскольку он очень ценен для будущего Ордена. Прёт падаван, и действительно собирается убивать. А учитель его не может остановить, ни миганием глаз, ни силой мысли. Оби-Ван-то знал… что граф засланец. Я потом смеялся очень сильно. Когда канцлер качал головой и говорил: что ж ты мне чуть не по плану шпиона грохнул…

-Граф был шпионом Ордена?!

-Конечно. Думаешь, что Орден хоть кого-то просто так отпускал?

-Но… мне говорили, что из Ордена можно было уйти…

-Вперёд ногами. Как сделал мой физический отец.

-Что?

-А ты думаешь, я от мидихлориана рождён? У меня, как и у всех людей, был отец. Беглец от джедаев. Из сельхозкорпуса. Нашли и убили. Мать видела. И вот эта прививка против Ордена и добрых рыцарей была для меня почище всего остального.

Люк раскрыл рот, выпучил глаза и с этим классическим выражением изумления воззрился на отца.

-Мой дед был джедаем?!

-Твой физический дед был отбраковкой от джедаев, - ответил Тёмный лорд. – В сельхозкорпус сгоняли не неспособных, а опасных. Неспособность быть джедаем означала неспособность смирить свои эмоции, контролировать свой темперамент. Дети, которых опасно учить. Кстати, Оби-Ван чуть не попал в эту категорию.

-А?

-У него темперамент ещё тот. И упрямство. И гордость. И желание быть первым. И неумение контролировать свой гнев, - Вейдер хмыкнул. – Впрочем, на Совете он был признан на грани годности и допущен к тестовой проверке. Отдан в руки профессионала. Естественно, о проверке тот не знал. Его просто отправили в сельхозкорпус. И якобы случайно пересекли с Куай-Гоном. Да, я сейчас тебе о нём говорю, а ты вообще сам что-то знаешь? Или распространить?

-Знаю. Я читал… профессионал?

-Да. Профессионала по слому. Впрочем, извини, это был, конечно, не слом. Это было наглядная демонстрация того, как плохо быть не в Ордене. Нет, даже скорей – как плохо стать отщепенцем от Силы. Куай обладал могучей харизмой. Он не был законником и педантом. Он даже спорил с Советом по поводу того, что кодекс – это мёртвая догма, и хорошо бы, если б хоть часть Храма видела за мёртвыми строчками кодекса живую Силу. Он, я думаю, что-то видел в своей жизни. Что-то совершенно потрясающее. И он чувствовал гораздо больше, чем другие. Но смысл? Он был сам по себе – но внутри, в рамках. Никогда против Храма как такового, просто вдохнуть новую жизнь. Он был неплохим человеком… но более он был рыцарем. Идеальным рыцарем, в какой-то мере. Идеальным не в смысле каноническим, а по мозгам и по душе. Совпал. Он был таким, потому что хотел. Потому что нашёл в этом себя. Потому что… поверь, он был действительно очень неплохим человеком. Насколько мог себе это позволить. Я-то разглядел, - усмешка из-под маски, - и даже использовал. Не знаю, что бы получилось. Но сейчас я рад, что меня воспитывал Оби-Ван. Меньше соблазна туда – ухнуть. Ухнуть в не своё – ради человека, которого любишь. То, что в итоге сделал Оби-Ван. Он выбрал не своё из-за страха оказаться неполноценным, недоученным и одиноким. Но это не так эффективно. Главный, прочный выбор он сделал из-за человека, который влюбил его в себя с пол оборота. Против его харизмы даже Йода был бессилен. Я-то знаю. Хотя… вот кто не поддался – так это мать. Кажется, у неё на такой тип вообще была аллергия. Она не верила в сказки, она не верила в чудеса. Она не верила в дружбу и взаимовыручку. Она не верила в светлых рыцарей, которые освобождают рабов. Она с детства была рабыней при подружке Джаббы, а это означает, сын мой, что твоя бабка и моя мать помимо всего прочего удовлетворяла сексуальные прихоти гуманоидов при боссе. Вот так. То, что она сумела сохранить ребёнка, обуславливалось тем, что ни один хозяин обычно не бывает против нового бесплатного раба, а женщин для услуг там и так было много. Ну, а работать она могла и беременной. Это означает, мой дорогой, что твоя бабка и моя мать после моего рождения была вынуждена снова вернуться также и к обслуживанию таких индивидов. Это означает, что мои способности я обнаружил у себя не на гонках, а когда сумел внушить Гардулле поставить нас с матерью на кон – и проиграть. Причём именно Уотто. Лавка старьевщика были идеальным местом для нас… Что с тобой? Кажется, у тебя глаза на мокром месте? Это жизнь, Люк. Обычная жизнь. Такая, какой жила каждая вторая женщина на Татуине. Никакой трагедии. Просто жизнь. Только я избавил свою мать от этого. Раньше, чем её бы от этого избавил её возраст.