— Ешь, маленький Волк, любую силу надо питать. Ты брат волкам, а волки наши братья. Ешь, это честь для нас.

Судя по тому, что Диант не отпустил от себя стаю далеко, а у ног его расположилась троица матерых хищников, он не чувствовал себя спокойно от гостеприимства зеленокожих. На плечах у него была наброшена белая шкура, а лоб украшала кожаная повязка с хвостами по бокам, напротив сидел немолодой шаман, и его пристальный взгляд, направленный на принца, волшебнице совсем не понравился.

— Огонь, у которого ты сядешь, запылает ярче, род который ты изберешь — возвысится…

В одном Дамир уже оказался прав: мальчика следовало немедленно увозить, пока его еще не сделали знаменем в разборках между кланами. Чувствуя, как внутри все скручивается в тугую спираль, Лизелла шагнула к костру, и Диант резко вскинул в голову в ее сторону. Кого он ждал и надеялся увидеть — было очевидно, и появление у степного костра девушки, более соответствующей привычному, оставленному им миру, чем нынешнее окружение, его не обнадежило. Лизелла улыбнулась в испуганные и потрясенные серые глаза, придав улыбке заговорщический оттенок.

— Он скоро придет, Ди.

Ласковое прозвище стало паролем, — глаза мальчика расширились в ответ. Он даже подался в сторону, освобождая ей место рядом с собой.

— Я бы не был в том так уверен, — подал голос Ресс, — Луноликая Юлдуз-ханым давно мечтает свести Белого ворона, как лучшего жеребца из табуна!

Судя по тому, как дружно грянул смех, многие здесь понимали общий.

— Что-то не встречала жеребца, которому по нраву шпоры! — зло процедила в ответ Лизелла, опускаясь рядом с принцем и делая при этом жест, как-будто выпускала когти.

Новый взрыв смеха.

— Верно, сахарок всяко слаще! — орк кивнул на волосы молодой волшебницы.

Ко всеобщему веселью не присоединился только шаман. Признаться, от его взгляда по спине шел неприятный холодок: орк не сомневался в том, что они противники, Лизелла — тоже.

Единственная женщина на этом сборище, она сидела с каменным лицом, наблюдая, как в ход пошли уже мехи и тыквенные бутыли, как появились барабаны и бубны, а взгляд старого шамана напротив — парализовывал и притягивал…

Молчаливый поединок сквозь высокое пламя костра отнимал все возможные силы. К тому времени, как дело дошло до плясок, Лизелла уже сама себе поражалась. Случись что, она даже не сможет толком защитить мальчика, она же не боевой маг! Она и не целительница, просто школьная учительница, чародей широкого профиля, то есть никто…

Ночь упала на них незаметно. Скосив глаза на принца, даже несмотря на отблески пламени, она заметила, что мальчик становится все бледнее.

— Ди, ты очень устал? — что за вопрос! Конечно, он устал, напуган, растерян и прочее, прочее…

Диант бросил на нее один короткий взгляд, и Лизелла просто взяла его за запястье. Пальцы легли на нужные точки — он вздрогнул, но потом заметно расслабился: ощущение было совсем другим, нежели от присутствия синеглазого, но стало легче.

Волшебница тихонечко про себя молилась, что бы пережить эту ночь без последствий и потрясений. На чем держался Диант — не понятно! Скорее всего боялся разочаровать своих новых друзей и знакомых. Он уже не только не выдергивал руку, но сам вцепился в Лизеллу, как в единственный надежный ориентир.

Когда из ночи соткалась одинокая фигура, оба почувствовали лишь неимоверное облегчение.

Появление Дамира было в полной мере неожиданным: Лизелла не слышала, а еще вернее, не была в состоянии слышать стук копыт — виски раскалывали проклятые барабаны. Молодой человек без слов подхватил почти теряющего сознание Дианта, и девушка последовала за ним, крепко держась за куртку: попробуй еще сбежать!

— Какого черта здесь творится? — обвинительным тоном поинтересовался Дамир, неся успокоившегося мальчика к своему жилищу.

— Ты у меня спрашиваешь?! — Лизелла задохнулась от возмущения, в свете подобных претензий разом избавляясь от признательности и радости, вызванными его долгожданным возвращением, — А тебя где дьяволы носили? Пока ты со своей горячей подружкой миловался, второго воплощения Черного мастера дождаться можно!

Дамир не ответил ей, дернув плечом, из-за чего ворон раздраженно каркнул.

— Спи, Ди, я никуда больше не уйду, — шепнул он, укладывая Дианта на свою постель, снимая хвостатое украшение, и был вознагражден сияющим взглядом слипающихся глаз.

Мальчик уснул раньше, чем Дамир его отпустил, и молодой человек присел у откинутого полога, прислушиваясь к продолжающемуся разгулу. О чем бы он не думал, но веселого в его мыслях было мало.

— Ты права. Извини, — признал он все-таки после долгого молчания.

Лизелла погрустнела: вот как, права, значит…

— Кажется, я окончательно испортила тебе жизнь?

— Оказывается, мир так мал! — раздражение прорвалось наружу, — И с этим приходится мириться…

— Ничего, кто быстро вскипает, быстро отходит… Помиритесь.

Ей его еще и утешать приходится! Оставалось только поражаться собственному великодушию.

— Лиз, — Дамир наконец повернулся, и она смогла разглядеть, что он не только расстроен, раздосадован, но и немало смущен, — Я виноват перед тобой за прошлую ночь… Наверное, я действительно порядком здесь одичал!

Значит, это теперь так называется! Лизелла не знала: толи оскорбиться, толи возмутиться, толи заплакать от обиды. Прежде, чем она что-нибудь смогла произнести, подобрать слова, хоть как-то выражающие, что именно она сейчас ощущала, Дамир продолжил с грустной усмешкой.

— В свое оправдание могу лишь сказать, что совершенно потерял от тебя голову!

Она тоже в его присутствии теряет голову, — сокрушенно кивнула девушка, — И если бы не контекст, от такого признания лишилась бы ее раз и навсегда.

— И… — Дамир неловко спотыкаясь торопился объяснить, — Я все равно собирался поговорить с Юлдуз… Не надо думать, что я кого-то обманывал! Собственно, я не совсем женат… Я не платил за нее калым, и как видишь, общего очага мы тоже не разжигали! Но… мы давно вместе, и об этом все знают. Не буду врать, нам было совсем неплохо!

Он вскочил, постукивая кулаком по ближайшему опорному шесту.

— Я никогда ей ничего не обещал, — закончил свою речь молодой человек, — И не давал повода надеяться на нечто большее!

Последние слова прозвучали предупреждением, и Лизелла приняла его к сведению.

— Тогда чего ты так забеспокоился? Я тоже не жду от тебя больше, чем получила!

В конце концов, у нее есть гордость! Была… Помнится, где-то точно была…

Дамир стоял к ней в пол оборота, и лица она его не видела, только как сжался на мгновение кулак.

— Что ж, значит, мы опять друг друга не поняли, — он спокойно завершил поднятую тему, — Не беспокойся, мои проблемы больше тебя не коснутся! Завтра я разберусь с делами здесь, и вплотную займусь Диантом. Если получится, то завтра же мы и уедем. Если ты, конечно, не пожелаешь сделать это немедленно — задерживать я не вправе! Прошу извинить, что сегодня развлечь не смогу, вынужден удалиться.

Дамир отвесил изысканно-небрежный поклон, выглядевший в степном антураже неуместно, и резко развернувшись, направился в сторону разошедшихся орков.

Этой ночью оба думали примерно об одном: что может быть глупее, чем на основании одной короткой встречи, придумать себе идеальный образ, мечту, — и влюбиться в нее? Наверное, только упрямо держаться за придуманное, наперекор всему игнорируя суровую реальность. И жгло сейчас не столько оскорбленное самолюбие и уязвленная гордость, сколько разочарование. От него сложнее всего оправится. Иногда оно убивает. Редко тело, чаще душу. Чаще часть, — и очень важную часть, каким бы сильным человек не был. То, благодаря чему мы умеем мечтать и верить, и стремиться к мечтам, и воплощать веру…

Лизелла не спала, но успешно притворилась спящей, когда на рассвете Дамир осторожно вошел в шатер и стал тихо собираться. Она различила звяканье ножен, слышала, как он переговаривается с кем-то, ржание лошадей и не выдержала. Увидев неподалеку у коновязи Ресса, — решительно окликнула.