— Так что будем делать?

— Ничего. Вернемся в нашу тихую пристань в Моралехе. Испанцы не собираются выдворять нас, они сами дали нам это понять. Пока дело затормозилось. Настал час дипломатов.

Олимпийское спокойствие Джеймса Барри встревожило Малко. Ведь пока дипломаты скрещивают шпаги, КГБ приложит все усилия к тому, чтобы устранить Кирсанова.

— Вы виделись с генералом Диасом? — спросил Малко.

— Он ждет меня в три часа. Вас тоже.

Генерал принял их более радушно, чем прежде. Перед ним на столе лежала папка, которую он тотчас же открыл.

— Гильзы навели нас на след, — возвестил он. — Баллистическая экспертиза показала, что во Владимира Ильича стреляли из оружия, которым ранее воспользовались для убийства мадридского полицейского, — из пистолета П-38. Главным подозреваемым является молодой террорист из ЭТА, Игнасио Аракама. Машина с поддельным номерным знаком, вероятно, угнанная.

— Удалось ли обнаружить прямую связь между Советским Союзом и ЭТА? — спросил Малко.

У генерала Диаса сделалось кислое лицо:

— Прямую нет, но некоторые члены ЭТА действовали в Йемене, Ливане, Сирии. Может быть, она и есть.

— А что вам вообще известно об этом Игнасио Аракаме?

— Немного, — признался генерал. — Террористы из ЭТА имеют в своем распоряжении множество тайных убежищ, связей и кошельков в Мадриде, а когда дело принимает скверный оборот, скрываются у басков, — там свои люди.

— А что удалось выяснить о Владимире Ильиче?

— Вы оказались правы, — признал испанец. — Лабораторные анализы кожи его ладоней позволили обнаружить следы сильнодействующего отравляющего вещества, приготовленного из змеиного яда, так называемого «бромсланга». Это вещество проникает в тело через поры кожи, вызывая обширные внутренние кровоизлияния, приводящие к смерти примерно через неделю...

— Таким образом, Кирсанов умер бы у нас на руках, а русские обвинили бы нас в его убийстве, — подвел итог Джеймс Барри.

— ЭТА не прибегает к столь изощренным приемам, — уточнил Малко. — Это работа русских. Вы выяснили, как попал сюда этот Владимир Ильич?

— Конечно. Три дня назад приехал из Мюнхена. Действительно диссидент.

— Многие из этих диссидентов действуют по указке КГБ, — вмешался Джеймс Барри, — потому что в СССР у них остались родственники. Вновь хочу подчеркнуть, что вы взваливаете на себя тяжкий груз ответственности, препятствуя Кирсанову покинуть испанскую территорию.

Генерал Диас беспомощно развел руками. Малко показалось, что он был искренен.

— Все решается теперь во дворце Монклоа. Могу лишь уверить вас в том, что пока Кирсанов находится на территории этой страны, мы предоставим ему усиленную охрану...

На том они и расстались. Некоторое время спустя, когда они уже катили в черном «линкольне» американца, Джеймс Барри дал выход своему возмущению:

— Диас Бог весть что плетет! Главные союзники ЭТА — кубинцы. Но у Испании теперь роман с Кубой, и она, естественно, не желает осложнений.

— Вы считаете, что кубинцы могли работать на заказ, совершая вчерашнее покушение?

— Уверенности нет, хотя это и возможно.

— В таком случае, — продолжал Малко, — можно, видимо, что-то предпринять. Ведь если мы станем отсиживаться, сложа руки, кончится тем, что нам придется провожать Кирсанова на кладбище.

— К чему вы клоните?

— Едем в посольство, там объясню.

Сидевший без пиджака Малко взглянул на синее небо. Вот уже в течение нескольких часов, запершись в saferoom[5] американского посольства, он работал у терминала счетно-вычислительной машины. На другом конце находилась ЭВМ Лэнгли, в запоминающее устройство которой были введены все сведения, касающиеся офицеров-оперативников советского блока.

В замочной скважине повернулся ключ, и вошел Джеймс Барри.

— Кончили? Если нет, мне придется поставить в известность службу обеспечения безопасности.

— Мне кажется, я что-то нашел, — ответил Малко. — Вот, взгляните.

Он протянул Барри выданную терминалом карточку кубинского офицера-оперативника, выявленного ЦРУ, некоего майора Альфонсина Ромеро, сотрудника ГУР[6], был направлен в Мадрид год назад. До того работал на Кубе в отделе по связям с участниками зарубежных освободительных движений, проходящими подготовку на Кубе. Последнюю фразу Малко подчеркнул красным: «Замечен в Мехико с известными членами ЭТА».

— Любопытно, — проговорил Джеймс Барри. — Я располагаю фотографиями всех сотрудников ГУР, замеченных здесь. Он должен быть там.

— Григорий Кирсанов, наверное, знает его, — подхватил Малко. — Он может подтвердить верность опознания.

— Кстати, не составит труда узнать, где он живет, — заметил Барри. — Раз он в Мадриде под дипломатическим зонтиком, то должен значиться в телефонном справочнике.

— Поезжайте завтра утром к Кирсанову в Моралеху. Покажете ему фотографии. Потом надо будет отвезти его к Исабель с нашей охраной. Не хотелось бы, чтобы они заявились в Моралеху.

Малко толкнул дверь своего номера в «Рице» и остановился, чрезвычайно приятно удивленный. Исабель дель Рио читала, устроившись в кресле, в черных грации, чулках и туфлях. Волосы она собрала узлом по моде начала века, с ушей свисали длинные подвески, лицо накрашено с нарочитой аляповатостью. Примерно в таком виде она ждала его в Севилье, в номере «Альфонса XIII».

Поднявшись при его появлении, она направилась к нему, играя бедрами.

— Здравствуй, любовь моя!

На полу лежал раскрытый чемодан: она приехала прямо из аэропорта, во власти эротических грез.

Увлекаясь игрой, Малко не противился.

Осыпая его поцелуями и ласками, она сняла с него одежду.

— Сегодня я буду твоей рабой! — прошептала она.

Если бы ее слышал Кирсанов!..

Она нежно что-то шептала ему на ухо, продолжая ласкать, потом медленно опустилась на ковер. Она прекратила ласки, лишь когда почувствовала, что он с трудом сдерживается. Она встала, пошла к кровати, на ходу вытащив из чемодана целый ворох шелковых шарфов, и ничком улеглась на постель, раскинув руки и ноги.

Малко оставалось лишь сделать то, чего она хотела.

С помощью шарфов он привязал ее запястья и лодыжки к изголовью и изножью кровати, попортив при этом гостиничное имущество «Рица», не приспособленное к такого рода забавам.

Опустившись на колени сзади, Малко начал ее возбуждать. По мере того, как Исабель приближалась к вершине наслаждения, ее круглые ягодицы все более твердели, колыхание бедер все усиливалось, каждая мышца в ее теле приходила в движение.

Вдруг, пронзительно вскрикнув, она рванулась, пытаясь сомкнуть ноги, — это произошло непроизвольно...

Но шарфы держали ноги крепко. Тогда она принялась вырываться из шелковых уз, выкрикивая с мольбой:

— Возьми меня! Сейчас возьми!

Но Малко продолжал свою дьявольскую игру. Она была как одержимая. Наконец, не в силах более сдерживаться, он с рассчитанной медлительностью взял ее. Затем он приподнялся чуть выше.

Исабель сразу напряглась, забила ногами, точно плыла кролем.

— Нет!

Малко неумолимо надавил, исторгнув у нее дикий крик:

— Нет! Перестань! Мне больно!

Она отчаянно барахталась и извивалась, насколько позволяли путы.

Не обращая внимания на постепенно затихающие мольбы, он начал мерно двигаться. Болезненные вскрики становились все реже, а затем приобрели иное звучание. Вдруг она крикнула охрипшим, не своим голосом:

— Сделай мне больно!

Малко нагнулся и укусил ее в плечо. Она завопила в упоении:

— Сильнее!

Малко почти вырвал ей зубами клок кожи.

Исабель так извивалась под ним, что на одной ноге развязался шарф. Воспользовавшись этим, она приподнялась на колене, чтобы доставить себе еще большее удовольствие.